Анна к разговорам о Марине больше не возвращалась, отношения между женщинами оставались вежливо-настороженными. Анна держалась доброй и гостеприимной хозяйкой, Марина в основном помалкивала, иногда улыбалась кстати, и всегда умело поддерживала разговор. Морис в нюансы не вникал, но выбирал правильную сторону – сторону Игоря. А Игорь до поры и забыл о словах сестры. Вспоминать пришлось позже.


Бродя по Парижу, Игорь и Марина чувствовали себя легко и ни о чем не задумывались. Даже об обеде. Когда пришло время, они случайно нашли ресторан, популярный среди французов. Марина с любопытством рассматривала скромный антураж, так сильно отличавшийся от московского светского общепита, куда ее водил Игорь. Скромно, достойно, уютно. Накормленные и кормящиеся французы в голос обсуждали политику, футбол, жену президента, погоду, вино. И посматривали в окна на поток машин, двигавшихся на запад к воротам Шомперре, в сторону Булонского леса и Версаля. Марина не столько ориентировалась в меню, сколько наблюдала, что приносят на соседние столики. Хотелось перепробовать все. Особенно улиток и ягненка. Как по волшебству на столике появились две маленькие бутылочки вина – белого и красного.

Пока Марина, развлекаясь, выговаривала названия французских блюд, он с интересом осмотрелся, попросил меню. Отличный ресторан в традиционном стиле. Много народу, шумновато, никто не бросается в глаза.

– А что такое «роти де во»? – Марина баловалась с меню.

– Это жаркое из телятины. Бывает очень вкусно.

– А тартар это татарская еда? Только бы без чеснока.

– Это без чеснока, но тебе вряд ли понравится. Тартар это такой фарш, почти не прожаренный. Бывает и вовсе сырой. Гурманы очень любят.

– Гурманы это мы. Нет, не совсем. То есть сырое мясо? Это совсем не мы.

– Ну, так что мы едим?

Выбрали все-таки бургундских улиток в горячем масле и ягненка с салатом. Марина только пригубила белое вино, а Медников заказал тоник безо льда. Игорь отметил, что его невеста вопреки обыкновению совсем не пьет спиртного.

После обеда у них был по плану Мальмезон, но это если не пойдет дождь. Они решили пройтись после обеда, чтобы не нагуливать жирок, сделать пешком петлю к реке и вернуться в сторону Елисейских полей.


Нормандия, Франция

Они отправились на сервер, в Нижнюю Нормандию.

После аварии и общением со следователем Марина приходила в себя медленно. Сейчас в машине, на дороге от Парижа на север, к Нормандии и Довилю она чувствовала себя неуверенно до сих пор. Даже когда за рулем был Медников, держалась настороженно и вскидывалась на каждый гудок и резкое торможение. Игорь это понял еще в Москве, и теперь щадил барышню. То есть вел машину в умеренном темпе. По своим представлениям.

На всякий случай он сделал первую техническую остановку, как только он выбрались из парижских пробок. Живописный городок Овер, приютившийся на берегу речки Уаз, находится всего в полусотне верст от Парижа. В позапрошлом веке здесь собирались и жили подолгу великие художники-импрессионисты. Здесь нашел свое последнее пристанище Винсент Ван Гог. Нынешний Овер-сюр-Уаз просто зеленый остров у берегов каменного моря Париж, и останавливаются в нем только проездом, те, кто направляются на север.

С утра светило неяркое солнце. Они устроились в ресторанчике с видом на реку, на той самой веранде, где, конечно же, любил сиживать Ренуар. Или Сезанн. Или еще кто-нибудь.

И здесь давали настоящее лангедокское кассуле. Они смели полный горшок и вытерли хлебом весь соус. После такого завтрака можно и живописью заняться. Марина сидела, опершись на перила, на ее лице играли блики от воды. Прямо у веранды покачивалась пара рассохшихся лодок самого деревенского покроя. Марина разглядывала их с видом одновременно смущенным и хитрым. Наконец, и Игорь это заметил.

– Эй, ты чего такая таинственная?

– Да вот такая я. Таинственная. И загадочная. Если кормить хорошо.

– Ты чего-то крутишь, – задумчиво оценил Игорь. – Ну-ка, колись, что случилось.

– Да вот, понимаешь, похоже, случилось. Задержка у меня. – Марина выпятила губки и, слегка улыбаясь, подняла на него ясные глаза.

Медников открыл рот, закрыл, встал, сел, встал, помолчал, обошел стол по кругу, вернулся к Марине. Потом осторожно, тихонько коснулся пальцем ее живота.

– Это в смысле?… – он сделал неопределенный жест. Она кивнула.

– Ну да. Ребеночек вроде будет.

Медников едва перевел дух:

– Замечательно, Малыш! – он быстро расплатился и за руку повел Марину на улицу. – Дай добраться до Москвы. А срок какой?

– Да маленький пока. Ты не волнуйся так, может, еще переменится. – Она была совершенно спокойна и безмятежна. В отличие от Медникова, у которого был буран в голове.

Усевшись за руль, он сделал несколько глубоких вдохов, притянул к себе Марину, поцеловал.

Машину он вел мастерски. Тщательно соблюдал все правила. Почти все. Ему было несложно мириться с чопорным европейским дорожным кодексом во всем, кроме ограничений скорости. Иногда он уходил от платной скоростной магистрали, и на скромных боковых дорожках демонстрировал чудеса послушания и дорожной вежливости. Пропускал фермерские грузовички, груженые сеном. Подолгу тянулся за старым "ситроеном", ровесником генерала де Голля. На таких двухрядных узких дорожках он часто посматривал в зеркало заднего вида.

– Нервничаешь, – думал он про себя. – Нечего проверяться. Нет оснований. И вообще надо думать о хорошем. Малыш вон, похоже, беременная. Уже хорошо.

И возвращался на магистраль. А через тридцать километров опять съезжал на глухую деревенскую дорогу и тянулся между фермами по скучным холмам, засаженным люцерной и гречихой.

Они ехали в Нормандию, в не слишком шумный приморский край, на берега холодного пролива, где родился сыр камамбер и яблочная водка кальвадос. И откуда Вильгельм Завоеватель, обитатель и правитель здешних мест, отправился покорять Англию. Медников ехал в Довиль, зная о нем только то, что это курортный городок миллиардеров на берегу холодного пролива, и что здесь президент Франции любит назначать встречи своим коллегам из других стран.

Ехать можно было петлей через Шартр по спокойным дорогам, через небольшие городки к западу от столицы. А можно по трассе на Руан, и еще лучше потом на север в сторону Гавра, а там вдоль побережья. Они решили ехать вдоль моря. Шоссе А13 от Парижа следует руслу Сены, то расходясь с ним, то пересекаясь. Это настоящая, не туристическая Франция, незнакомая, неброская, красивая страна.

Они приехали в Довиль после обеда, в святое для французских рестораторов время, когда все везде закрыто.

Довиль – открытый город, если вы ездите на «бентли», а «ламборгини» держите на приколе в гараже. Болотистый берег холодного моря, в месте с переменчивым и недружелюбным климатом мог превратиться в курорт мирового класса либо по большому недоразумению, либо как хитрая афера против недалеких толстосумов. Делать в городе нечего. Простому смертному тем более. Основные развлечения: прогулка по набережной, верховая езда, ипподром, казино. Собственно, это все развлечения. И все же тысячи небогатых парижан каждое лето едут два часа на поезде с вокзала Сен-Лазар до станции Трувиль-Довиль, чтобы полежать на песке, замерзая на сильном ветру, поглазеть на именные пляжные кабинки с фамилиями кинозвезд, съесть блюдо морских гадов за тридцать евро и вернуться к вечеру домой. Верховая езда, ипподром и казино по карману очень немногим.

Проще и симпатичнее жить в маленьких городках, бывших рыбачьих деревнях, которыми усеяно все побережье Нормандии. Это Медниковы поняли довольно скоро, едва посмотрев на запредельные расценки в довильской гостинице. Уж на что Игорь был не жадный человек, но даже закаленному нашими ценами москвичу здесь станет не по себе.

Всю обязательную программу – пляж, набережная, рыбный рынок – они выполнили в первый же день, и Марина с любопытством ожидала, что же будет дальше. Медников выбрал единственно верную тактику: сесть в машину и объехать туром нормандскую глубинку.

Все получилось. Во-первых, Нормандия встретила их на удивление хорошей погодой. Во-вторых, глубинка северной Франции хороша неброской прелестью, а местами очень напоминает нашу среднюю полосу хорошим летом. Больше всего им понравился северный городок Кан, столица Нижней Нормандии – не путать с фестивальным южным городом Канн на Ривьере. Нормандский Кан знаменит своим очень древним тяжеловесным замком и двумя аббатствами – Мужским и Женским, выстроенными по обе стороны этого замка. И тем, что здесь стоит мемориал в честь высадки союзников в Европе в ночь на 6 июня 1944 года. Отсюда начался второй фронт.

– Да этому аббатству скоро тысяча лет, а выглядит как новенькое. – У Игоря было настроение изображать ворчливого старика. Они бродили по очень ухоженному дворику с галереями и газоном с роскошной клумбой. В древнем аббатстве давно расположилась муниципальная власть, она же заботилась о сохранении старины, в итоге в выигрыше остались и историки, и чиновники.

– Тысячу лет? Это же очень давно. И откуда ты все знаешь. – Марина дразнила Игоря все утро, была веселая, совершенно праздничная. Рассматривала новенький шоппардовский перстень сердечком, Повязала на сумку яркий луивиттоновский шарф, отчего ее неброский туалет – джинсы, блузка, сумка – сразу заиграл и выделил ее на не слишком людных улицах провинциального городка. – Ну, откуда? От верблюда? От французского верблюда.

– Почитал кое-что. – Нехотя признался Медников. – Я про эти места много знаю. Был повод поинтересоваться.

– И про все здешние города? – Марина залезла на высокий парапет галереи и шла, балансируя по самому краю к радости стайки студентов, которые расположились на газоне в углу с солнечной стороны двора. Молодежь показывала на Марину руками, потом лохматая девчушка, подражая ей, вскочила и пошла по парапету в другую сторону. А Игорь подумал, что Марине в ее положении не надо бы ходить по парапетам. Впрочем, срок маленький, пока можно.