В назначенное время порт дрогнул от серии взрывов, и посреди черного блюдца бухты поднялись два гигантских факела. Снаряды и взрывчатка в трюмах «мирных сухогрузов» рвались каскадами, а затем сдетонировали основные заряды, превратив оба судна в гейзеры пламени и раскаленных обломков. На этом фоне панику на подорванных сторожевиках мало кто заметил.

Диверсанты уходили по разным маршрутам. Две группы успешно вернулись на подлодку, которая исчезла из залива так же тихо, как пришла. Группу Рыжова подвела техника, он выбирался по суше. Чтоб его вытащить, Медников со своими бойцами на неделю остался в чужом воюющем городе, выдержал маленькую войну с обеими сторонами конфликта – бандитскими группировками, которые делили власть, – и потом, имея на руках двух раненных, вывел всех на купленном за гроши сейнере постройки начала 20-го века, который мог утонуть от громкого чиха. Но эти мелочи уже мало кого интересовали. Характерно, что о затонувшем «за компанию» американском фрегате не упоминала в дальнейшем ни одна из сторон.

Операция имела исключительно яркий резонанс. Последовал сначала громкий международный скандал, затем две враждующие банды черных мятежников сели в Париже за стол переговоров, а потом как-то плавно закончилась многолетняя межплеменная гражданская война. При этом огромные запасы бокситов логично перетекли в руки известного русского алюминиевого концерна.

Сохин получил звание генерала и возглавил специализированное управление.

Медников по газетам проследил логику событий после своей африканской «командировочки», усмехнулся и сделал выводы, которые пригодились ему в новой жизни.

А жизнь поменялась. Прошел 85-й, пережили 90-й. Они еще долго старались всеми силами сохранить разваливающуюся страну, вертели головами, пытаясь осмыслить перемены, найти стержень, за который следовало ухватиться, и здоровую силу, которую следовало поддержать. Не получилось, и не по их вине.

Когда стало ясно, что страна рухнула, погребая под собой все, ради чего они ей служили, генерал Сохин собрал их в незнакомом замоскворецком особнячке.

– Походите здесь, осмотритесь, может быть, когда-нибудь пригодится. – Изображая радушного хозяина, он с людоедской улыбкой обвел глазами собравшихся, всего человек тридцать. Некоторых Медников знал по службе, остальные были тоже из своих, подтянутые, неброские, как надо. – Здесь теперь будет мой гражданский рабочий кабинет.

Он переждал шумок, вопросительные восклицания. Он просто давал им время осмыслить происходящее. А потом последовала знаменитая речь генерала, где он предсказал события в этой стране на следующие десять лет с точностью до месяца. Присутствующие ее запомнили.

В конце генерал с окаменевшим лицом сказал:

– Страны, которой мы давали присягу, больше нет. Значит, далее действуем, как на вражеской территории.

Многие поняли это буквально.

Подполковник Игорь Медников понял, что надо выживать своими силами. Девяностые еще не закончились, а впереди еще были двухтысячные.


Москва

Марина после марокканской поездки решительно тянулась домой, в Волжский. Провинциалка, что возьмешь, – морщился Игорь, и не удерживал. Вообще-то у него были планы, хотелось задержать девушку рядом с собой. И такая ее твердая самостоятельность его коробила – уже много лет он принимал решения сам и особой воли никому давать не собирался.

Впрочем, расстались они хорошо, помурлыкали в его новой холостяцкой квартире на Ленинском проспекте, и попрощались легко.

В аэропорту Марина помахала ему весело из-за стойки регистрации. Показала сумочку от Луи Виттон и улыбнулась. Проводив ее и направляясь к машине, он заметил, что, несмотря на досаду, совершенно не может на нее сердиться. И улыбается невпопад, разговаривая с посторонними людьми.

Через пару дней Игорь понял, что он ждет продолжения. И совпало.


Маркин был сильно встревожен докладом Медникова и не скрывал этого. Он даже заставил дословно повторить весь разговор с Кучумовым, видимо, делая какие-то непонятные Игорю выводы из неясных ему нюансов.

– Как удачно, что вы были на месте, – банкир всегда ловил самую суть. – Значит, господин Кучумов протягивает руку? Или спасает свои активы? Оч-чень интересно. Почему ко мне не обратился, понятно. Не желает терять лицо, как древний китаец. Мы ведь с ним виделись зимой в Куршавеле, знаете ли. Раскланялись издалека, и чао. Теперь вопрос простой: кто быстрее добежит в Кремль. Президент в турне по Юго-восточной Азии, премьер с военными на учениях в Сибири.

Маркин рассмеялся негромко, потирая руки:

– Китаец! Чистый китаец. Церемонии, точно по Конфуцию. А о дальнейших планах у вас разговоров не было?

Игорь задумался.

– Что? – подхватился интуит Маркин. – Придумал что-то?

– Да не я придумал. Прочел в сводке, что премьер-министр едет в Карелию, будет открывать дворец спорта в Петрозаводске.

Маркин вопросительно поднял брови.

– Ромашин звал меня в Карелию, составить ему компанию. Может, и в Кремль пробиваться не придется, – пояснил советник.

Маркин молча отвернулся к окну, считая варианты.

– Неплохо. Очень хорошо. Просто отлично. Надо как-то обосновать мой приезд в Карелию.

Медников вместе с протоколом и пресс-службой в авральном режиме принялся готовить выезд президента банка Маркина М.Л. в Карелию. Времени на мысли о Марине не оставалось.


Карелия, правительственная резиденция "Шуйская Чупа"

Медников добросовестно отрабатывал поручение биг-босса Маркина. Использовать светскую тусовку как предлог для приватной встречи с премьер-министром – дело непростое. Собственно, для любого чиновника это высший пилотаж. При этом Медников вынужден быть дипломатом, то есть добиться результата, не поссорившись ни с кем. Понятно, что во главе угла интересы государства, иначе он и не взялся бы за это поручения Маркина.

Но и Ромашина обижать нельзя, ни к чему. Правда, отношение к нему в верхах пока не сложилось, но выручают отличные связи в элите бизнеса, и его собственные возможности в медийном мире многого стоят.

В своем кругу Ромашин славился тем, что отлично работал на публику и на прессу. Давно известно: если ты сумел заработать мешок денег в нашем информационно загруженном мире, значит, ты и есть сам себе лучший рекламист и пиарщик. Ромашин эту истину подтверждал каждым своим шагом. И каждый его шаг работал на выбранный новый образ: у человека много денег, он никому ничего не обязан, в промышленность и прочие помойки не лезет, но любит красиво жить и тратить. Когда-то купленная по дешевке прогорающая средиземноморская сеть спа-салонов со временем превращена в комплекс самых модных развлекательных центров от Гонолулу и Лас-Вегаса до Рио-де-Жанейро и Бейрута. На Ибице, Мальте и Сан-Исидро каждая вторая рюмка текилы и дайкири приносила доллар Ромашину. Аналитики давно запутались в количествах принадлежавших ему телеканалов и радиостанций. Половина европейских кинопроектов, которая давала прибыль, снималась на его студиях (вторая половина денег не приносила, поэтому Ромашин интересовать не могла, о чем гламурной публике знать не обязательно). А к глянцу и глянцевым персонам наш магнат относился вполне серьезно: подхватив вовремя идею и технику гламура, он теперь успешно делал на нем деньги. Ложи, желающие быть светской элитой, и им подражающие в этом мире не переведутся никогда.

Ромашин по кличке Дром крепко держал руку и на пульсе шоу-бизнеса, но здесь деньги вкладывал скупо, в штучные проекты, с большой оглядкой, полагая эту сферу рискованной и ненадежной. Зато охотно и без помпы финансировал государственные затеи, если получал прямую просьбу первых лиц, но только первых. Министры, например, к этой категории не относились.

В Карелию Ромашин приехал с полной телевизионной бригадой, с фургонами ПТС, оборудованными антеннами спутниковой связи, словно собирался освещать саммит большой восьмерки. Вся его свита разместились в Пансионате «Черные камни», недалеко от Сортавалы, единственной гостинице представительского уровня, заняв в ней половину номеров. До правительственной резиденции оттуда было недалеко, и работа закипела – господин Ромашин строил себе очередной имидж магната, близкого к власти. Журналисты с микрофонами и телекамерами разрывались между этим личным лагерем Дрома и официальной дачей премьера – вся пишущая братия догадывалась, что кто прямо, кто косвенно, но почти все они трудились на господина Ромашина и его медиа-империю.

Медников сопровождал его по-приятельски, неформально, амбиций своих не выпячивал. Журналисты к нему вроде привыкали, во всяком случае, сторонились, но и не лезли с вопросами. И слава Богу, потому что обычные здесь и чужие глаза ему были совершенно ни чему, главным образом из-за приезда Маркина. Как финансист и просто опытный предприниматель Маркин понимал, что этой поездкой в приграничную Карелию многих удивит и заставит задуматься. Светить же предстоящую такую необходимую встречу с премьером «без галстуков» нельзя ни в коем случае. После – пожалуйста, сколько угодно. Но до поры приходилось шифроваться и прятать концы. Впрочем, протокольная служба банка (а, по сути, личный секретариат банкира для деликатных поручений) всю неделю морочила голову прессе и в итоге запутала-таки следы.

Для публики и посторонних оформилась такая версия: господин Маркин едет в северную республику Карелия, якобы чтобы поддержать свою спортивную программу, а на самом деле ведет переговоры с финнами по поводу нового целлюлозно-бумажного гиганта на территории Евросоюза. Проект евро-ЦБК действительно предлагался пару лет назад, но к финнам никакого отношения не имел и сдулся еще прошлым летом из-за отсутствия интереса в финансовых сферах. Но такая чушь была как раз на уровне понимания журналистского сообщества, а пиарщики Маркина это очень тонко чувствовали.