— У меня есть свои мотивы, знать которые тебе совсем необязательно. Либо подписываешь договор, либо валишь отсюда! Выбор у тебя невелик! — я обернулся и посмотрел на неё уничтожающим взглядом. Сюсюканье в мои планы точно не входило.

Часть 6. Анна

Горский хотел меня унизить. Ему недостаточно было просто видеть меня в своей постели, он желал, чтобы я стала его вещью на глазах у всех.

— Послушай, вряд ли я смогу появиться в твоём обществе… У меня нет подобающей одежды и манер поведения… Я опозорю тебя, — постаралась ухватиться за соломинку я, хоть и на задворках сознания пульсировала мысль, что у меня ничего не выйдет.

Ему ведь плевать, что о нём будут думать другие. Горский — Тиран с большой буквы, которого боятся. За его спиной мало кто рискнёт шушукаться о том, что выбрал себе неподходящую девушку. Его выбор вряд ли осудят, хоть и лет пять назад всё было совсем иначе.

— Это уже не твои проблемы. Мне повторить, что выбор у тебя один?!

Нет… Повторять мне не следовало. Я прекрасно осознавала на что шла. Вот только легче от этого не становилась. Я надеялась, что для мести ему будет достаточно забрать мою девственность, но Горский захотел большего… Он пытался заполучить мою душу и выпотрошить, оставив после себя пустоту. Представить меня своей девушкой в обществе, чтобы потом громко бросить? Это было его планом отмщения Даниилу?

Горский подошёл и плюхнулся на диван рядом со мной. Подушки сиденья смялись под его весом. Он положил руку на моё колено и сжал его, скользя рукой вверх по обнажённой коже. Водопад мурашек заставил меня передёрнуться и напрячься.

— Ты всегда можешь отказаться, Анна, — вкрадчивым голосом произнёс Тиран, склонившись к моей шее.

Он опалял своим дыханием, заставляя меня замирать от отвращения, смешавшегося с чем-то ещё. Мне хотелось взять ноги в руки и сбежать. Сбежать подальше от него, желательно на другой конец света, но я понимала, что тогда не смогу спасти брата. Дрожащими пальцами я взяла ручку и застыла в паре миллиметров от бумаги. Следовало ли ставить свою подпись? Какие у меня были гарантии того, что он не обманет.

— Откуда мне знать, что ты не обманешь? — спросила я, осторожно посмотрев на него.

Его пальцы сильнее сжались на моём колене, куда успели вернуться, пока я думала, ставить ли подпись.

— Я человек слова в отличие от твоего брата. И мне знакомо такое понятие, как честь.

Верилось с трудом, и я едва сдержала нервный смешок, который пытался сорваться с губ. Человек слова, ну конечно… Человек, для которого не существовало барьеров… Человек, способный уничтожить одним только взглядом. Человек, которого можно называть только Тираном без фамилии, имени и отчества.

Только что я подписала самой себе практически равный смерти приговор, но я не жалела об этом, ведь делала это во благо родного человека.

— Хорошая девочка… Ты поняла, что не смеешь говорить об этом договоре никому? Даже своему обожаемому Данечке! Если вдруг проболтаешься, я всё аннулирую и сделаю так, что ты будешь жалеть о том мгновении, когда вообще решилась на то, чтобы переступить порог моего кабинета? — с ненавистью спросил Горский, убирая руку с моего колена и резко поднимаясь на ноги.

Я прочла. Всё. Внимательно. Каждую буковку. И я заметила тот пункт, где чётко проговаривалось, что я не имею права никому говорить об этом фарсе. Совсем никому. Мне следовать врать всем, даже брату… Притворяться, что я люблю Тирана, потому что он захотел именно так. Даниил никогда не узнает, какую цену я заплатила за его свободу и жизнь. Скорее всего, он даже возненавидит меня, но выбора у меня не оставалось.

— Я всё прекрасно помню, — безжизненным голосом произнесла я и уставилась в одну точку перед собой.

— Умничка! А теперь собирайся. Я вызову тебе такси. Не хочу сегодня больше видеть тебя! Завтра ублюдок выйдет на свободу! — бросил Горский свой первый приказ, и я поняла, что ничего не ощущаю. Внутри разрасталась бесконечная пустота.

Машина приехала уже через несколько минут. Я едва осознавала, что делала, когда садилась в салон и называла адрес. Немного пришла в себя, только когда положила ключи на тумбочку в прихожей. Включив чайник, я потянулась за кружкой, но та выскользнула из рук, разбиваясь на мелкие осколки, созвучные краху моего внутреннего мира. Всё разлетелось вдребезги, и я не знала, как жить дальше. Раньше я заглядывалась на Горского. Он нравился мне, и я даже хотела, чтобы он обратил на меня внимание. Тайная влюблённость в лучшего друга старшего брата долгое время жила в моём сердце, пока я не занялась вплотную учёбой и не отрешилась от мыслей, пьянящих рассудок. Теперь он обратил внимание на меня, но я его ненавидела. Как же сильно я ненавидела его. Каждая клеточка моего тела желала ему гореть в аду.

Я наклонилась, чтобы собрать стекло и порезалась об него. Алая капля крови капнула на линолеум и горький крик безысходности слетел с моих губ. Я кричала, как ополоумевшая, кричала почти так же, как в день похорон наших с Даней родителей. Надрывно, с болезненными хрипами, а потом залилась слезами. Прислонившись к стене, которая была как раз за спиной, я села на пол, наплевав на то, что могу еще сильнее поранить руки или ноги об осколки. Истерическое рыдание плавно перешло на беззвучное. У меня больше не оставалось сил кричать, даже слёзы закончились, вот только плечи всё ещё подрагивали, а душа разрывалась.

Часть 7. Анна

Когда внутри не осталось ничего, даже боль и ненависть притупились так сильно, что я толком не осознавала саму себя, я стянула платье, приняла душ, надела пижаму и рухнула на кровать. Идти утром в институт не было никакого желания. Я просто не смогла бы воспринимать информацию и даже подумывала о том, чтобы написать заявление на академический по семейным обстоятельствам. Что придумает для меня Горский, было одному только демону известно! Его демону! И вряд ли я смогу нормально учиться, когда душа разорвана в лохмотья.

Глаза я открыла спозаранку. Привычка вставать с рассветом, даже в выходные, никуда не пропала, пусть вчера было затрачено немало душевных сил, и я думала, что просплю сутки. Я заставила ослабшее тело подняться на ноги и приблизилась к зеркалу. Посмотрев на своё отражение, ужаснулась: глаза всё ещё красные, под ними пролегли глубокие тени, а щёки будто бы впали. Я вспомнила, что ничего не ела вчера, но желания отправиться на кухню и позавтракать не было. Натянув белую футболку и джинсы, я собрала волосы в хвост и принялась колдовать над внешностью, потому что надеялась, что скоро придёт брат. Мне не хотелось пугать его своим видом, как и говорить о том, что я планировала сделать. Точнее, уже сделала. И дело даже не в желании скрыть своё унижение, а в том, что я должна была притворяться его добровольной половинкой. Перед всеми. Он хотел причинить брату боль, ткнуть его носом в то, что даже его сестра приняла сторону Тирана…

Замазав тональником синяки и закапав глазные капли от красноты, я направилась на кухню, чтобы приготовить блины и котлеты, которые так сильно любил брат. Горский не должен был обмануть меня. Я точно знала, что сегодня Даня вернётся домой. Я не планировала ничего рассказывать ему об «отношениях» с Тираном, оттягивая этот момент как можно дольше, потому что не хотела видеть ненависть во взгляде родного человека. Это было бы слишком больно прямо сейчас. Трёхэтажный мат слетел с губ, едва масло брызнуло на запястье и обожгло его, когда я укладывала последнюю котлетку.

Услышав, как проворачивается ключ в замочной скважине, я убавила огонь на плите и выскочила в коридор. Уставший брат стоял на пороге и улыбался уголками губ, глядя на меня. Тиран не обманул! Без лишних слов я бросилась в объятия брата и обвила руки вокруг его шеи, а он сжал свои у меня на поясе.

— Лялька, справедливость восторжествовала! Меня освободили! Понимаешь? Освободили!!!

Я не смогла сдержать слёзы, и они всё-таки хлынули из глаз, сопровождаемые рваными всхлипами.

— Ну всё хорошо! Всё! Удалось доказать, что наркоту мне подкинули! Меня больше не закроют!

Я в этом и не сомневалась, потому что Горский чётко обозначил свою позицию: Даню не посадят, его убьют, если я, не дай бог, оступлюсь!

Я отстранилась от брата и вытерла влажные щёки. Только сейчас обратила внимание на синяк, занявший добрую часть его скулы. Осторожно коснувшись его указательным и средним пальцами, я посмотрела на брата.

— Тебя били? — осторожно спросила у него.

— Ну… у них там свои методы вытягивания информации. Ничего серьёзная, Лялька! Не переживай! Та-а-ак! А ты почему не в институте? И пахнет котлетками! Ты как будто знала, что я приду! Ну, признавайся! Чувствовала, да?

— У нас сегодня пары отменили, — солгала я и отвела взгляд в сторону, густо краснея. — Ты давай быстренько в душ и кушать. Я сейчас чай заварю твой любимый.

Брат улыбнулся, потрепал меня по макушке, как когда-то в детстве, и пошёл в душ, а я ещё стояла в коридоре, обхватив себя руками, и провожала его взглядом. Вспомнив о том, что на плите стоят котлеты, я поспешила на кухню. Перевернула несколько, как зазвонил телефон. Я почему-то подумала, что это с деканата и уже пыталась подобрать слова для оправдания, но голос с небольшой хрипотцой, заставил меня передёрнуться, как от удара током.

Это был он.

Горский.

— Пришёл твой братец? — с хитрой интонацией спросил он.

— Пришёл, — ответила я, глядя в коридор, стараясь сделать так, чтобы Даня не услышал этого разговора.

— Я свою часть сделки выполнил, теперь твоя очередь начинать расплачиваться! Сегодня в шесть за тобой приедет машина. Хочу, чтобы ты снова надела то платье и распустила волосы… — вкрадчивым голосом произнёс он, не дал мне и слово вставить и отключил телефон.