Ее тон меняется.

 - Что такое? – с беспокойством спрашиваю я.

 - Здесь по твоему хештегу много постов. Все недавние… ого, круто.

Кухня наполняется знакомыми звуками и Ксюша еще не успевает рассказать, что видит на экране, а я уже знаю, что попало в сеть. Одной части меня ужасно стыдно, хочется спрятаться и никогда больше не показываться людям. А другая радуется, что засняли лишь как я повторяю дорожку старой программы на пустом льду. В сети могло оказаться и видео наших с Алексом разговоров… и тогда мне бы пришлось уехать в лес. На вечные шашлыки, подальше от гнева отца и взбешенного Крестовского.

 Хотя кто сказал, что он не выйдет из себя и сейчас?  

17

 Я думаю только о том, как бы снова затащить Никольскую в постель.

  А должен  -  о работе, о шоу, открытых прокатах, программах, костюмах. Обо всем, кроме того, что вертится в голове.

 Нельзя звать ее на выходные. Нельзя. Даже с благой целью засветить для прессы, мол, вот какие мы дружные, несмотря на интервью, вместе бухаем на даче. Да и вообще все интервью  -  грамотный пиар-ход, ведь на скандалах можно заработать больше. Да-да, дорогие журналисты, пишите свои догадки в своих газетенках.

 Хотя я и так знаю, что это будут за догадки. С той же вероятностью я могу стать не просто сволочным циничным тренером с кошельком вместо методики воспитания чемпионов, а сволочным циничным тренером, трахнувшим ученицу. Слепую ученицу, которая младше на десять лет.

 - Алекс, я сейчас буду орать, - предупреждает Серега, входя в кабинет.

 - Это было всего один раз.

 - Что?

 - Ты же о Никольской?

 - Да, о ней.

 В общем-то, глупо было думать, что никто не узнает. Уж точно не Серега, который всю жизнь прикидывается тупым, но на деле прекрасно разбирается во всем, что происходит вокруг, ибо в свое время сам хорошо научился скрываться и врать.

 - И что мне с того, что это было один раз? Ты бы хоть предупреждал!

 - Тебя?

 - А кого еще?! Я твой начальник! Брат! Ну серьезно, я что должен на звонки журналистов отвечать? Между прочим, Богдан из «Спорт-аналитик» - наш вип-клиент. И я никогда не отказываю ему в комментарии.

 Я кашляю, подавившись чаем.

 - Прости? «Спорт-аналитик» спрашивал тебя обо мне и Никольской? И ты дал комментарий?!

 - Я мычал в трубку, как идиот, ведь вы не удосужились предупредить меня! Алекс, я серьезно, а можно в следующий раз сначала мне видео показывать?

 - Чего, бля?!  -  тут я понимаю, что ничего не понимаю.  -  Серый, ты сейчас о чем?

 - А ты?  -  с подозрением смотрит брат.

 - Мы потрахались. Один раз. Причем здесь комментарий прессе, тебя что, пресса спрашивала о моих любовницах?

 - Ты переспал с Настасьей? Так, стоп... черт... Алекс! Я о видео, которое гуляет в сети!

 - На котором я переспал с Настасьей?

 Мы оба смотрим друг на друга, как дебилы, а потом ржем, окончательно запутавшись. Затем я смотрю видео и чувствую, как злость и раздражение поднимаются волной, сметающей все на своем пути.

 Основная причина раздражения в том, что этот сопляк заставил девчонку выйти на лед в отсутствие тренера, снимал видео без моего разрешения, а потом еще и выложил его в сеть. А еще очень бесит то, что я не могу оторваться от экрана. Жадно всматриваюсь в изящную фигурку, скользящую по льду, и даже не различаю элементы дорожки. Просто смотрю и чувствую, как желание еще раз заполучить Никольскую в свою постель не просто крепнет, оно уже причиняет вполне физическую боль.

 - Судя по твоему лицу, снимал и выкладывал  -  не ты.

 - За кого ты меня принимаешь? И в мыслях не было. Я вообще запрещаю ей прокатывать дорожки пока что.

 - Тогда откуда ролик?

 - От верблюда. С которым ты заключил контракт на съемки подготовки к шоу. Он трется возле Никольской. Хайпожор хренов. Вызови его, побеседуем.

 - А он здесь. Снимает в костюмерной и берет интервью у Гавриловой.

 - Вот и пошли, поищем.

 Сейчас я спущу с этого поганца шкуру. А потом навсегда отобью желание крутиться рядом с клубом, шоу и Никольской. А если выведет еще сильнее, остаток жизни будет снимать выпускные в провинциальных детских садах.

 Чувствуя, что дело пахнет жареным, Серега не отстает от меня. А жаль, наедине с этим Никитой я бы поговорил душевнее. Мы находим его в зале для ОФП, беседующим со Светкой. Та под взглядом бездушной камеры буквально млеет и нарочито эротично растягивается, задирая ноги в мыслимые и немыслимые позиции.

 - Кыш, - командую Гавриловой.

 Она недовольно дует губы, но ослушаться не решается. Только беспомощно смотрит на Серегу и, когда тот кивает, бесшумно выскальзывает в коридор. А вот парень щерится, как мерзкая мелкая чихуя-хуя, завидевшая добермана. Того и гляди начнет тявкать мерзким голосом.

 И почему при виде этого Никиты внутри меня что-то напрягается? Как будто ждет подвоха.

 - Ну что, побеседуем?  -  мрачно интересуюсь я.

 - О том, что вы постоянно мешаете мне работать? Пожалуй. Сергей Олегович, я не понимаю, какие именно правила нарушаю. Ваш... м-м-м... сотрудник все время мешает мне выполнять мою работу. Вы хотите хороший ролик? Как прикажете снять его, если ваш тренер не пускает оператора? Что, мне и главную артистку шоу уже нельзя снимать?

 - Главную артистку  -  можно, - соглашаюсь я.  -  Снимай хоть за двести баксов за ночь.

 - Алекс!  -  качает головой Серый.

 - А вот записывать видео на катке, когда там находится слепая девушка без моего разрешения и без присмотра тренера  -  нельзя. Какого хрена ты это сделал?

 Он смотрит мне прямо в глаза, и во взгляде чудится что-то странное и знакомое. Я не могу понять, что именно, но всей душой чувствую, что должен, что это очень важно. Я совершенно точно вижу этого парня в первый раз, но почему такое чувство?

 - А это уже наше с Настей дело. Не лезьте в наши отношения.

 - Ваши они за забором, сукин ты сын, а на моем катке все, что ни происходит, происходит с моего одобрения, ясно тебе?!

 - Иди. К. Черту. Крестовский.  -  Парень начинает сворачивать камеру.  -  Ты охренел и зажрался. Настя не твоя собственность. Она делает то, что хочет и выкладывает в интернет то, что хочет. Не тебе, мрази, ей указывать. Ты из нее инвалида сделал.

 Серега не успевает среагировать: мой кулак врезается в челюсть этого Никиты, и он отлетает на маты.

 - Поговори мне тут, упыреныш, я из тебя самого инвалида сделаю. А еще посажу нахрен за то, что ты свою обожаемую Настю вчера на льду запер. Как думаешь, сколько дадут? Год условно? Так я занесу, кому надо, в колонию отъедешь.

Скотина смеется и вытирает с разбитой губы кровь. Поднимается, не сводя с меня взгляда. Каждая клеточка моего тела в напряжении: я готов ответить на любой удар. Но гаденыш знает, что против меня ему не выстоять. Трус.

- Заносите, кому хотите, Крестовский, мне плевать. Вы знаете, что я прав. Из-за вас рухнуло множество судеб детей. Когда-нибудь вы осознаете это в полной мере. Что касается вчерашнего, то в душе не ебу, о чем вы. Спросите вашу приму. Она вчера весь вечер у арены вилась, все подсматривала, что вы там делаете с Настей. Может, вы не заметили бревна в глазу, выискивая в чужих соринки, а, Александр Олегович?

С этими словами он убирает штатив и камеру в кофр, и быстро направляется к выходу. Я могу остановить его, но не собираюсь тратить время.

- Алекс, нахрена вот ты лезешь? – обреченно вздыхает брат. – И почему не рассказал, что вчера Настасью кто-то запер? Ты смотрел камеры?

 - Собирался как раз. Я был уверен, что это он.

Легче не стало, я все еще чувствую, что готов кого-то убить. Хотя согласен и на секс. Но шансы на него еще меньше, чем на убийство, потому что секс с абстрактной девицей не слишком тяжелых нравов меня не устроит, а секс с той, которую хочу, не светит. Если не сумею уломать ее на шашлыки за городом.

 - Ты меня слушаешь? Сашка!

Я вздрагиваю, возвращаясь в реальность. Слова «секс» и «Никольская» в одной мысли приводят к цепочке откровенных фантазий. Я помню каждый миллиметр ее тела, розовые набухшие соски, приоткрытые в стоне губы. Широко распахнутые, смотрящие в одну точку, безумно глубокие глаза. Растрепанные, разметавшиеся на подушке волосы. Запах, ощущение проникновения в ее тело, ее оргазм, волной прокатывающийся и по моему телу тоже.

- Да блядь, Крестовский! В каком часу, я спрашиваю, это было?! Мне с тобой весь день сидеть?!

- В девять. Точнее, тренировка должна была начаться в девять. Я пришел, увидел этого паршивца, потом пошел к тебе разбираться. Меня не было минут десять, за это время сученыш как раз успел снять видео. Потом минут двадцать мы тренировались, поскандалили и обнаружили, что двери заперты. Дальше ждали обход охранника.

 - Значит, смотрим период с девяти до десяти.

Серега отматывает записи с камер на нужное время. У нас не стоят камеры в залах, где ставят программы, слишком высока цена слива. Конкуренция в фигурке сумасшедшая, а желающих похайпиться на скандале или жареной новости – каждый второй. В этом плане на брата можно положиться. Однажды сливший неположенные кадры в сеть Никита больше не переступит порог «Элит» даже в качестве посетителя. Только бы еще убедить Настасью, что она связалась с полным мудаком.

Но вот в коридоре, ближайшем к катку, камера есть, и если кто-то подходил к дверям, она его засекла.

На экране я вижу себя, выходящего с арены. Затем возвращающегося обратно. Потом несколько минут на перемотке. По коридору проносится злой, как черт, Никита с сумкой.