- Ты с ним, да?

 Я нервно оглядываюсь в сторону Макса, и Никита поясняет:

 - Он отошел. Не слушает.

 - Давай не будем обсуждать мои отношения. Мне сейчас не до этого.

 Но вместо того чтобы отпустить меня к самолету, Никита берет меня за руку.

 - Насть… просто скажи, ты его любишь? У меня нет шансов, да?

 - Люблю, - выдыхаю я. – Прости.

Люблю с пятнадцати лет, не могу выбросить Александра Крестовского из головы. Нет ни дня, когда я бы не думала о нем, когда в голове не возникали бы идиотские сценки из нереальной жизни, в последние месяцы ставшие буднями. Он не только мой первый мужчина, он единственный и я не знаю, что будет в будущем, но сейчас больше всего на свете хочу, чтобы он им и остался.

  Для Никиты нет места ни в мыслях, ни в сердце.

 - Прости, - повторяю я.

Испуганной птицей в душу врывается мысль: а если после сегодняшнего шоу Саша больше на меня не посмотрит? Он любит сильных девушек, он всю жизнь работает со спортсменками, характеры которых называют чемпионскими.

Я снова чувствую, как внутренности скручивает спазм страха, смешанного с тошнотой и морщусь.

 - Насть? Ты в порядке?

 - Да, я… мне жарко и голова кружится. Это нервное.

 - Я сейчас сбегаю и куплю тебе воды.

 - Не надо, в бизнес-зале есть…

 - Эй! Максим, да? Постой с ней, не отходи, я сбегаю за водой.

Я пытаюсь возразить, но едва не падаю, наступив на острый камень, и Макс подхватывает меня под руку. Медленно мы идем в здание аэропорта, и мне хочется плакать! Неужели сейчас из-за какого-нибудь падения давления я не смогу улететь на операцию, которая спасет мое зрение?

Как раз в тот момент, когда спасительная прохлада аэропорта радушно принимает меня в свои объятия, возвращается Никита. К моим губам прижимается бутылка с водой. Я жадно пью, буквально ощущая, как с каждым новым глотком становится легче. И вскоре уже могу дышать и стоять без поддержки.

 - Лучше? Может, позовем врача? – спрашивает Никита.

 - Нет. Я лечу, все хорошо. Это просто нервы. Никит, прости, нам пора.

 - Хорошо.

 - Хорошо.

- Удачи, Настасья. Удачи тебе и пусть все будет хорошо. Мне жаль из-за того, что произошло сегодня.

Поддавшись порыву, я обнимаю Никиту и невесомо прикасаюсь губами к его щеке. Простой жест благодарности: за воду, за слова поддержки, приведшие в себя в минуту, когда казалось, что еще пара мгновений – и я просто не смогу идти.

 - И тебе, Никита, удачи. Я обязательно напишу.

 - Мне очень повезло, Настасья, что я встретил тебя.

Алекс

Это была самая отвратительная идея на свете: выпустить ее на лед. В здании «Элит» давно тихо, но у меня в голове заклинила блядская мелодия. Если закрыть глаза – я снова и снова буду видеть, как моя девочка падает и на тоненьких дрожащих ножках пытается подняться.

Я еще ни разу не испытывал такого острого и пугающего чувства неотвратимости, ожидания удара, как в тот момент, когда мозг сам просчитал расстояние до борта и за секунду до того, как конек ударится о мягкое дерево. От того, чтобы не утащить ее со льда, меня удержала Анька, мертвой хваткой вцепившаяся в руку.

То, как Настасья ехала к калитке, разбитая и сломленная, будет сниться в кошмарах.

А потом она пропала. Просто пропала, и все. Я отсидел до конца шоу, но вряд ли смогу сейчас сказать, кто там выступал и как все прошло.

 - Ищите! – рыкнул я на охрану. – Камеры смотрите, мать вашу!

Ее телефон вне зоны доступа, и меня накрывает… нет, не паникой, а какой-то противной ледяной неуверенностью. Я не знаю, чего ждать от Настасьи. Не знаю, как она воспримет случившееся. Она всегда была сильной девочкой, но у самой сильной девочки могут кончиться силы. Мне кажется, я знаю, что чувствует зверь, запертый в клетке. Как он мечется от невозможности получить свободу.

Настька, стисни зубы и держись. Просто дождись, когда я тебя найду. Запремся в квартире и будем неделю питаться доставками из ресторанов, слушать ее книжки, трахаться и жечь все свечи, которые я смогу купить.

 От звука телефона я вздрагиваю, но это Серега.

 - Саш, подойди в операторскую.

 - Нашли?

- Да, она уехала с охранником, я уже дозвонился в офис ее отца, он скоро будет и перезвонит. Но ты должен кое-что увидеть.

 - Что?

 - Бля, Саш, тебе сложно прийти и посмотреть? Иди-иди, полюбуйся.

Отчасти меня отпускает: Настя хотя бы не потерялась, ее увез этот придурок Макс. Только куда? Зачем? В больницу? Она могла сильно ушибиться. Да твою же мать, почему молчит телефон?!

Серега сидит перед компом, куда уже вывели записи с камер. Видео на паузе, и брат включает его только когда я склоняюсь над экраном. Уже бросив взгляд на превью, я понимаю, что ничего хорошего не будет: в коридоре перед выходом на арену стоят Настасья и Света.

 - Включать?

 - Включай, что ж теперь.

Звука нет, но и видео достаточно. Я чувствую дикую волну ярости, когда Гаврилова толкает Настю, и та беспомощно падает.

Я захотел ее в тот момент, когда увидел трогательную беспомощность слепой девочки, которая отчаянно цеплялась за жизнь. Она не сдавалась, не превратилась в одного из депрессующих инвалидов. Она каталась и все еще жила льдом, и даже будучи совершенно слепой, смотрелась на катке девчонкой-картинкой.

Делая ставку на эту беспомощность, я думал о том, какой эффект Настасья окажет на публику. И, кажется, совсем забыл, что это не образ и не игра. Она действительно нуждается в ком-то, кто будет стоять за ее спиной.

 - Гаврилова еще здесь? – холодно спрашиваю я.

- Алекс… - в голосе брата появляются тревожные нотки. – Я с ней сам поговорю. Давай ты поедешь домой, позвонишь Никольскому, узнаешь, что там с Настасьей…

 - Гаврилова здесь?!

 Серега поднимается.

 - Саша, без рукоприкладства. Помни, чем это может обернуться.

Блядь, мне похрен, чем это обернется, если я сейчас не сожму ее горло, то к чертям взорвусь! Злость на себя за то, что вытащил Настю на потеху хейтерам и толпе, трансформируется в злость на Свету.

Она в раздевалке, как всегда, уходит самая последняя, убирает костюмы собственного шоу. В наушниках играет какой-то рок, Гаврилова не слышит, как я подошел, и есть несколько минут, чтобы посмотреть на нее.

Очень иронично. Я создал ее, от и до. Из нескладной ленивой девчонки превратилась в звезду мирового масштаба. Получила титул чемпионки мира, деньги, связи, рекламные контракты.

Она такая, какой я ее создавал. Какой учил быть. Рвать зубами, грызть себе место под солнцем, спихивать с пьедестала соперниц. О да, она такая, какой я хотел ее видеть, она обошла Никольскую, оставила далеко позади главную соперницу, которую я отставил в сторону как бесперспективную. Оставил Настасью без медалей, без дела всей жизни, бросил в темноте – и рванул вперед, вместе с Гавриловой.

 - Что же тебе, сука такая, надо еще было? – спрашиваю я.

 Света слышит голос и оборачивается. Меня тошнит от ее улыбки.

 - Александр Олегович?

 - Ты умеешь что-нибудь, Света?

Я очень хочу взять ее за шкирку и встряхнуть, как тупую кошку, нассавшую на хозяйский диван. Но Света – это не спокойная тихая Настя, она не оставит этого просто так. И если я не хочу, чтобы клуб и всех детей, которые только готовятся выйти на старты, смешали с дерьмом, то надо держать себя в руках.

 - В каком смысле?

 - В прямом, Света, в прямом. Сосать умеешь?

 - Может быть, - в глубине глаз вспыхивает озорной огонек.

 - Это хорошо. Пригодится. Говорят, за это неплохо платят.

 - Ч-ч-то…

- То, Света, то. Можешь выбросить коньки. Тебя больше не выпустят ни на один лед. Даже брать подкатки на каком-нибудь говнокатке в провинции. Я не пущу тебя даже на открытые катки у елки. И единственное место, где ты сможешь нацепить коньки – это твоя квартира.

 Она тяжело дышит от переполняемой ярости.

 - Не посмеете…

- Да ну? Помимо того, дорогая, что у меня есть определенные влияние и репутация в мире фигурки, у меня еще и деньги. А эти два козыря открывают все двери… точнее, закрывают. Перед тобой. Больше ни одного шоу. Ни одного показательного. Ни одного контракта.

 - Вы не можете мне запретить! Это из-за Насти?! Сука! Нажаловалась?!

- Могу, Света. Авторские права на программы и хореографию принадлежат моим сотрудникам. Рекламные контракты проходят через меня. Мы тратим сотни тысяч на твою рекламу. Как быстро иссякнет баблопровод, если мы ее отключим? А мы ее… да, точно, мы ее уже отключили. Ты, конечно, звезда, но ты очень удивишься, как быстро гаснут звезды.

 - Она звезда, да?! – истерично кричит Гаврилова.

 Пытается подойти, но я с отвращением отстраняюсь.

 - Ее теперь будешь продвигать?!

Я долго думаю, что сказать. За секунды в голове проносятся десятки вариантов этого разговора, но по итогу я понимаю, что сказать-то и нечего. И мне просто лень говорить со Светой, в то время как я уже могу дозвониться Настасье. Узнать, что с ней и забрать к себе, даже если Никольский-старший грудью ляжет на капот моей машины.

 - Иди нахуй, Света, - наконец говорю я.

Когда иду по коридору кажется, что слышу рыдания, но возможно это просто в чьем-то кабинете слишком громко работает телевизор. Какая разница?

Мне надо проветриться. Даже жаль, что бросил курить, сейчас не отказался бы от сигареты. На ходу еще раз набираю Настин номер. Она должна ответить, мне не хочется даже представлять, какой сейчас раздрай у нее на душе.

  В тот момент, когда я уже готов коснуться вызова, приходит смс.