— Я похожа на камикадзе?


Кирилл посмотрел на часы, тяжко вздохнул и дал добро на поездку к подруге. Правда, вначале заставил позавтракать. Но перед тем как уйти, на ушко шепнул:


— И не надейся, что легко отделалась, вечером поговорим.


— Хорошо.


Не стала я дёргать своего тигра за усы. Наступит вечер, тогда и будем думать, что делать. А сейчас я хочу с подругой поговорить, хватит делать вид, что ничего не знаю.


***


Когда мы приехали к Люде, я поняла, что приуменьшила фронт работы. Но когда она мне сказала, что всё делим пополам, я обрадовалась и была готова дальше совершать подвиг. Вечером вернулись домой без сил, хотелось просто лечь у порога и уснуть. Кир посмотрел на нас, лишь махнул рукой и удалился.


Утром он поехал с нами к Люде, там попытался навязать свою помощь, пришлось его выпроводить. Кстати, в первый день я подругу заставила рассказать правду о них с Глебом, очень порадовалась за неё, сразу видно по фотографиям — они счастливы.


На третий день мы никуда не поехали, подруга была отмщена, смысла уже не было в изнуряющей физической забастовке. Даже как-то жаль, хорошо породили время с Любовь Валерьевной и Людой. Вот теперь сижу в комнате и жду новостей от разведчика. Кушать хочется, а вот ругаться с Кириллом - нет. Может, спуститься и поговрить? Сколько можно дурью маяться? Не дождавшись женщину, решила пойти к Кириллу.



Глава 35


Как же я устал от этого балагана. Сейчас мама встанет, я с ней обстоятельно поговорю, а потом с Соней. Устроили мне тут партизанское сопротивление! Но вначале нужно приготовить завтрак и хоть немного успокоиться.


— Сынок, ты уже встал?


Легка на помине! Резко поворачиваюсь к ней.


— Да мама, и жажду справиться о твоём здоровье. Как твоё давление?


— Что-то ещё не очень хорошо себя чувствую, — произносит она страдальческим голосом и, держась за голову, направляется к графину с водой.


Смотрю на неё, слов просто нет! Хотя…


— Тебе Соня не понравилась?


Она резко останавливается и в недоумении смотрит на меня.


— С чего такие выводы?


Ты посмотри на неё, как бодро отвечает! А где мигрень? Давление, ау-у-у…


— Но ты же всё делаешь, чтобы мы расстались, — смотрю на неё с упрёком. Всё, шутки кончились.


— Глупости, — отмахнулась она.


— Нет, мам, это реальность. Зачем вмешиваешься в наши отношения?


— Хотела помочь…


— Да ладно?! Покорнейше благодарю… — делаю шутливый поклон. — Только благодаря твоей помощи мы с Соней ещё не помирились. Так вот я ещё раз спрашиваю: ты невзлюбила эту девушку, раз всеми силами пытаешься нам помешать помириться?


Зависла, обдумывает полученную информацию.


— Но…но я обещала… — расстроилась она, причём уже не наигранно.


— Иди свежим воздухом в саду подыши, сейчас с Соней поговорю, и она сама тебя вытолкает. Но последний раз тебя выручаю. Ещё один такой финт — и мы поругаемся. Это не угроза, это факт. Не смей больше лезть в мои отношения с будущей женой! НИКОГДА!


Отчеканил последнее слово, мать вздрогнула. Жалко ли мне её сейчас? Нет! Она меня реально достала своим вмешательством.


— Хорошо. Но…


— Мама, никаких «но»! — рявкнул я. — Хватит, лезть в мою личную жизнь, займись своей!


Надула губки, с упрёком посмотрела, но подчинилась. Принялся делать омлет, моя солнечная сто процентов уже проснулась и кушать хочет. И тут слышу виноватое:


— Кирилл…


Ага, голод — не тётка, заставил вылезти из своего укрытия! Поворачиваюсь на голос и иронично приподнимаю бровь, смотрю на Соню, жду, что дальше будет.


— Извини за детскую выходку… — Да ладно?! Она реально извиняется, или у меня слуховые галлюцинации? Молчу. Она тяжко вздыхает. — Я всё слышала, не хочу, чтобы ты с мамой ругался из-за меня. Да и идея спать в её комнате исключительно моя. Признаю, не права была, можешь меня ругать, — разводит она руками.


Одна часть меня хотела её обнять и поцеловать. Другая понимала, что если это сделаю, то она урок не усвоит. Это даже лучше, что она услышала, как мы ругаемся — будет знать, что кто-то из-за её упрямства может пострадать. Я ничего ей не ответил, молча приготовил омлет и пошёл собираться на работу. Пусть подумает над своим поведением, и не только о том, что с мамой забаррикадировалась. Если я её люблю, это не означает, что можно из меня верёвки вить. Роль партнёра приму, подкаблучника — нет.


Ушёл на работу, на душе такая тоска, что выть хочется. Ей плохо, а мне в разы хуже. Но я терпел, вплоть до пяти вечера, и только собрался домой, смартфон завибрировал. На дисплее высветилось — Клавдия Сергеевна. Интересно, что случилось? Мы же с ней неделю назад разговаривали, всё нормально было.


— Да, — беру трубку — всхлипы. У меня сердце словно сжало в тиски! Чувствую, что с мальцом беда! — Клавдия Сергеевна, что с Ромой! — кричу в трубку, попутно хватаю ключи со стола и срываюсь с места.


— Кирюша, беда… — и опять слёзы. Не помню, как добежал до машины.


— Да что с Ромой?!


— Сиротинушка наш сбежал…


— Что значит сбежал? — заводя мотор, требую внятного ответа у убитой горем женщины. Она всё плачет, понимаю, что так ответа не дождусь, направляюсь к ним. — Клавдия Сергеевна, выпейте успокоительного, как приеду, всё расскажете.


Тут же набираю Соне, она ответила сразу, напряжённо:


— Да...


— Солнечная…— Вздох облегчения на другом конце, переживала. — Я немного задержусь.


— Спасибо, что предупредил.


— Переживала? — невольно улыбнулся.


— Скорее, корила себя…


— Я тоже.


— Значит, мир? — с надеждой в голосе, робко спрашивает.


— Сейчас кое-какие дела решу и приеду мириться. А ты пока перебирайся в нашу комнату…


— Уже.


Её тихое «уже» заставляет моё сердце биться с бешеной скоростью. Хочется развернуть автомобиль и рвануть к любимой. Мчаться к ней на немыслимой скорости, неумолимо сокращая минуты нашего расставания. Но…


— До встречи.


Говорю всего два слова и отключаюсь. Давлю на газ — чем быстрее приеду на место, тем быстрее вернусь. Начинался дождь, и, как назло, с каждой минутой усиливался, пришлось сбавить скорость. В итоге прибыл на место немного позже, чем рассчитывал. Вышел из машины и быстрым шагом направился к подъезду. Дверь у Клавдии Сергеевны приоткрыта, без стука врываюсь туда и вижу: она сидит вся бледная. Чёрт! У неё, кажется, приступ. Подбегаю к ней, попутно вызывая скорую — каждая минута на вес золота. Женщина приоткрывает глаза и, схватив меня за руку, чуть слышно:


— Найди Рому, сирота он теперь, — и на пределе слышимости: — сирота...


Я не успел расспросить, что произошло, как приехала скорая, и с подозрением на инсульт Клавдию Сергеевну госпитализировали. Пока ее вывозили, встретил женщину в годах, которая провожала ее взглядом :


— Что же это делается… — она, сокрушаясь, качала головой.


— А что случилось? — спрашиваю и осматриваю глазами двор в надежде найти Рому.


— Клавдию в больницу увезли. А совсем недавно беременная соседка убилась. Полиция приехала, её хахаля забрала, а вот про мальца все забыли. Почему её мужика забрали?


— Так, поговаривают, он её и убил. Хотя кто знает, вправду ли он... Они уже третий день гужуются.


— А куда малец делся? — женщина поднимает взгляд на меня и сдавленно охает. — Не может быть… — поражённо смотрит на меня.



Ну начинается!


— Так, не спешите с выводами, не я его биологический отец.


— Что-то в этом сомневаюсь…


— Сомневайтесь сколько угодно, — махнул я рукой. — Мне сейчас важнее выяснить, где мог спрятаться малец.


— Зачем вам это, если он не ваш? — насторожено смотрит на меня.


— Ребёнок в таком состоянии, да ещё на ночь глядя — этого мало для беспокойства? Тем более я и раньше о нём заботился. Путь не напрямую, а через Клавдию Сергеевну.


— Так это вы тот спонсор! — стукнула она себя легонько ладонью по лбу. — Теперь признаю, была не права, Клава рассказывала о вашем своеобразном знакомстве. Извините, молодой человек, из-за этих событий совсем всё из головы вылетело. А спрятаться он может где угодно. Но, думаю, что не мешало бы в подвал спуститься, он может там со своим котёнком быть. Недавно нашёл маленького, домой-то ему нельзя его было принести — у Клавы аллергия. Вот он его в подвал пристроил на время, хотел найти ему хозяина.


***


Рома


Сбежал из дома, чтобы вновь не побили, сижу, жду, когда уснут, чтобы вернуться. Мама с отчимом опять пьют и ругаются. Бабу Клаву беспокоить не хочу, она потом плохо себя чувствует и таблетки пьёт. Я так устал, хочу плакать, но не могу, отчим говорит, что только девочки плачут и стучат. Поэтому я никогда больше не плачу и всё скрываю от всех. Хотя и не поэтому, мамин хахаль пригрозил, что если рассажу о побоях, меня заберут злые люди. И отвезут в одно страшное место — тюрьма (детский приют). Он говорит, это место для стукачей и деток, что без родителей остались. Спросил, а почему они без родителей остались? А он отвечает: потому что они плохо себя вели, и боженька забирает к себе их родителей — это наказание за непослушание. Он даже видео показывал, я очень тогда испугался, пусть меня лучше убьют, а в детский приют не пойду. А недавно Андрюха сказал, что если мои и дальше будут пить, меня могут забрать у них и в приют отправить. А я ему говорю, мол, туда только стукачей забирают. А он мне: с соседнего двора Ваську два года назад туда увезли, а он стукачом не был. Мамка у него в аварию попала, и никто из родных его к себе забрать не захотел. Тогда я спросил, а он маму слушал? Хотел понять, за что боженька так на него рассердился. Андрюха говорит: вроде да. Приехали взрослые дяди с тётями и забрали, больше никто не видел Васю. Я его не знал — малой ещё был, но рассказ друга меня ещё сильнее напугал. За что этого Ваську-то в тюрьму? Он же маму слушал и не стучал. Эх, нам, детям, не понять злых взрослых. Когда выросту, никогда таким не буду. Сижу, молю боженьку, что на небе, чтобы с мамой ничего не случилось, не хочу туда. Лучше буду на улице жить, голодать, но только не туда.