У нас с ней, конечно, ничего не было, хотя я об этом мечтал. Тогда я стыдился своих желаний, боялся, что превращусь в придурка и извращенца, как мой отец. Это меня пугало. Наверное, я зациклился на маме Дэниэла только потому, что не знал своей. А она была такой доброй, что я просто…

Просто хотел, чтобы кто-нибудь меня полюбил. Принимал таким, какой я есть.

Будь я честен с собой, давно бы признался, что с Кэти ищу нечто большего, чем просто убедиться в том, что с ней все в порядке. Мне хочется охранять ее, но не только потому, что это мой долг.

Я хочу ее. Хоть это плохо и извращенно, но это так. Когда я думаю об этом, мне становится жутко. Начинает казаться, что я превращаюсь в собственного отца.

Если подобное случится со мной, это будет страшнее всего. Я знаю, что не такой, как он. Я могу разозлиться, но у меня не бывает приступов ярости. Я вовсе не хочу издеваться над женщинами, не хочу чувствовать власть над ними. И я точно не буду делать это с маленькой девочкой.

Мой старый добрый папочка просто псих. А я – травмированный человек с нездоровой фиксацией на девушке из прошлого.

Внезапно на меня накатывают вина и сожаление, но я гоню от себя оба чувства. Всего один вечер, убеждаю я себя. Даю еще одно пустое обещание, которое точно не сдержу. Один вечер никому не повредит, хотя я играю с огнем и понимаю это. Чем больше я узнаю ее, говорю с ней, пишу, думаю о ней, тем больше хочу ее. Бессмысленно отпираться. Это все равно, что поддаться желанию.

Неважно, чем все закончится в конце концов.

Если она меня вычислит…

Я пропал.

Сейчас я жду ее в указанном месте. Это далеко от дома Кэти. И хоть я удивлен, но все же горжусь ею. Она осторожна, не позволяет мне заглянуть глубоко в свою личную жизнь. Многое бы я отдал за то, чтобы узнать, что она думает, особенно обо мне.

Пока мы еще не очень знакомы, Кэти держит меня на расстоянии вытянутой руки. И я понимаю почему. Старается быть в безопасности.

А я безрассудный безумец: втягиваю себя, куда не следует, хоть и понимаю, что так нельзя, но не могу остановиться. Хочу, чтобы она принадлежала мне.

Вам знакомо чувство, когда что-то очень неправильное внезапно начинает вам казаться самым верным решением в жизни? Именно это сейчас со мной происходит. Когда я разговаривал с ней по телефону, один ее голос свел меня с ума. Нежный голос моей мечты. Он является мне в грезах.

Как я хочу, чтобы этот голос прошептал мне в ухо запретные, грязные слова, которые, наверное, покажутся ей ужасными. Ведь Кэти не такая. Она хорошая, нежная, чистая. Девочка, которую погубил мой отец, использовал и выбросил, как мусор.

Но этот порочный круг, в который я попал, на мне не замкнулся. Я тянусь к тому, что мне не принадлежит. На что не имею права. Ни делать то, что я делаю, ни думать так, ни так поступать. Я преследую ее. Сумел откопать ее адрес, подкрался к ней тайком, как последний придурок. Все это похоже на…

Похоже на моего отца.

Черт.

Я ерошу волосы, убираю челку со лба и жду.

Ради нее я принарядился, хотя обычно не наряжаюсь никогда. Мне и не нужно, я работаю из дома, спокойно сижу за ноутбуком, занимаюсь продвижением интернет-сайтов. Я прослушал несколько курсов в местном муниципальном колледже и стал этим заниматься. Не бог весть какие деньги, но мне хватает. Плюс у меня отложены кое-какие накопления от продажи дома. Новый владелец снес старую постройку, но и сам участок стоил довольно дорого, учитывая его близость к океану. Как видите, я не богат, но и не испытываю нужды. И я могу принарядиться по случаю, чтобы произвести на девушку впечатление, хотя я давным-давно этого не делал. На мне черные брюки и белая рубашка навыпуск с подвернутыми до локтей рукавами – на улице очень жарко. Пока я вышагиваю перед рестораном, у меня на лбу выступает испарина. Вокруг меня парочки всех возрастов ждут, пока освободится столик, но я не обращаю на них никакого внимания. Они болтают, смеются и вообще хорошо проводят время. А меня, похоже, продинамила девушка. Наверное, Кэти испугалась. Передумала. Решила, что я не тот, за кого себя выдаю.

Это правда.

Я смотрю на часы в телефоне – она опаздывает уже на десять минут. Не знаю, типично ли это для нее – я не настолько хорошо успел изучить ее повадки. С тех пор как мы с ней заговорили, я вообще прекратил слежку. Даже не появлялся в ее районе. Мое преследование похоже на насилие, а с нее хватит подобного дерьма за все эти годы. Кроме того, она могла меня и узнать. Достаточно того, что я сам в курсе своих ужасных поступков.

Снова шагаю взад-вперед и, бросив взгляд на парковку, замечаю наконец ее. Какое это облегчение, видеть, как она идет мне навстречу. Больше этого только моя страсть, ведь она пришла именно ко мне.

Даже издалека я различаю на ее губах еле заметную улыбку. Она в платье, распущенные волосы просто падают волнами ей на плечи. Платье невызывающее, прикрывает все, что нужно, и, скорее, можно счесть его скромным. Но темно-розовая ткань так соблазнительно облегает ее изящные изгибы: покатые плечи, небольшой округлый бюст, прогиб талии и выпуклость бедер.

С меня течет пот, но не только из-за жары, а потому, что самая красивая женщина на свете направляется ко мне и застенчиво машет рукой. Я машу ей в ответ, хотя мне хочется торжествующе закричать, что она моя.

Моя.

Кэтрин

Сейчас


Прекрасный ресторан, вкусная еда и чудесная компания. Поначалу разговор был немного скованный, но я сама виновата: не привыкла к такому. Мне тяжело проводить время с новым человеком, узнавать его, позволить ему узнать себя.

Перед выходом я написала Бренне, куда иду, но не сказала, что это свидание. Звучит так ново, необычно, я пока не хочу ни с кем делиться этим. Что если вечер закончится провалом? Например он не вынесет меня и не захочет больше встречаться. Мне было бы неловко в этом признаться, даже сестре.

Бренна клялась, что они убрали мой номер из приложения «Найти iPhone», но кто их знает. Лучше я буду с ними честной и скажу, куда пошла, чем мама в истерике позвонит мне посреди свидания.

– С кем ты идешь? – спросила Бренна, узнав мои планы на вечер.

– С другом.

Ответила я и закусив губу стала ждать, что сейчас начнется выяснение. Она это любит. Знает, что у меня почти нет друзей, но в последнее время занята своей собственной жизнью. Кажется, у нее проблемы с бойфрендом, но она никогда не признается в этом. Предпочтет притвориться, что у них все отлично. Идеальные отношения. А вот я – та несчастная, которая вряд ли когда-нибудь подарит матери внуков.

Довольно грустно, если знать, что так скорее всего и будет.

– Повеселитесь там! – был ее ответ через пару минут.

Похоже, она была сбита с толку. Сестра всегда использует восклицательные знаки, если сбита с толку.

– У тебя есть брат или сестра? – спрашиваю я без какой-либо связи. Мы с Итаном уже приступили к ужину, и с тех пор разговор несколько поутих.

Мой вопрос застает его с куском во рту. Прежде чем ответить, он кладет вилку на край тарелки и в задумчивости продолжает жевать.

– Нет. – Он молча изучает меня карими глазами. Мужчины в очках раньше не казались мне привлекательными. Но мне вообще не казались привлекательными мужчины.

– А у тебя?

– У меня есть старшая сестра. – Теперь уже я молчу, потому что не знаю, стоит ли называть ее имя. – Бренна.

– На сколько лет она тебя старше?

– Что, прости? – Я удивленно поднимаю брови.

Прежде чем ответить, он делает глоток из стакана с водой:

– На сколько лет она тебя старше?

– А, где-то на два с половиной года. – Я улыбаюсь, вспомнив, как мы ненавидели друг друга подростками. Это было до того, как моя жизнь разделилась на две части. Первая – счастливая. Вторая – не очень. Но я надеюсь это исправить. – Она моя лучшая подруга.

– Хочет она того или нет? – дразнит Итан.

– Да, когда мы были маленькими, родители часто так говорили. Что, когда мы вырастем и все близкие умрут, останемся только мы. Но нам, конечно, не верилось, что однажды придется рассчитывать только друг на друга. В то время мы ссорились, и маму с папой это бесило.

– Больше не ссоритесь?

Я пожимаю плечами:

– Она действительно мой лучший друг. Я почти все ей рассказываю.

– И обо мне рассказала?

Заденет ли его, если я скажу правду?

– Нет, – признаюсь я мягко. – Не хотелось ей объяснять, как мы познакомились.

– Ты имеешь в виду неудачную кражу сумочки?

Я киваю.

– Не хочу ее беспокоить. Она… будет в шоке.

– Твоя сестра волнуется за тебя?

Правда вертится у меня на языке, и я борюсь с искушением все ему рассказать. Но не могу признаться во всем. Не сейчас. Он по-прежнему не знает моей фамилии. А я не знаю его. Не хочу раскрывать ему эту часть себя. Возможно, я вообще не хочу раскрываться, пока общаюсь с Итаном. Ведь уверена, долго это не продлится. Рано или поздно он все узнает и свалит. Должен по крайней мере. Я не сто`ю того, чтобы встречаться со мной. Мои беды такая тяжелая ноша, и я не жду, что кто-то решится разделить ее.

Но общение с человеком, который ничего не знает о моем прошлом, дает мне чувство свободы. Помогает не воспринимать себя лишь как ту девочку, которую похитили, держали в рабстве несколько дней и насиловали. Никаких жалостных взглядов. Никакого сомнения.

Мне непросто. Поэтому я живу как отшельник, и мне так тяжело вылезать из собственной раковины. Ни одна терапия на свете мне не поможет. Что сделано, то сделано. Я получила сполна. То, что отец годами отказывался говорить со мной о том, что произошло, тоже не помогло мне. Мы были сплоченной семьей, но со временем все расшаталось. Родители перестали быть мне поддержкой. Так длилось годами, пока не умер отец. Но даже сейчас нашу семью нельзя назвать идеальной.

Чаше всего я виню в этом всем себя. В том, что она распалась, что исчезло чувство обычной жизни, которого так не хватало мне, когда я вернулась. Я не просила себя похищать, но все равно чувствую за это ответственность.