Когда я наконец размещаю стакан в подлокотнике слева от себя, Итан с улыбкой поднимает другой, который нас разделял.

– Так-то лучше. А то я все время бьюсь локтями об эти штуки. – Он и с другой стороны от себя тоже поднимает подлокотник.

Все, о чем я думаю в этот момент, насколько теперь мы стали ближе, убрав разделяющее нас препятствие. Это всего лишь второе наше свидание. Третье, если считать тот вечер, когда мы пили кофе. Но мне тревожно. Я взволнована. Мне хочется быть к нему ближе.

Он ставит ведерко попкорна себе на колено, разрывает пачку M&M̕s и высыпает его сверху кукурузы. Потом немного трясет ведерко, чтобы конфеты провалились поглубже. Эту операцию он проделывает несколько раз, пока не высыпает в попкорн всю пачку до конца. И только после этого протягивает мне ведерко:

– На, попробуй.

Я загребаю себе пригоршню попкорна с M&M̕s и с наслаждением жую солено-сладкую смесь теплых хлопьев со слегка расплавленным шоколадом.

– Это очень вкусно, – говорю я, проглотив.

– Я знал, что тебе понравится, – отвечает он. И тут свет потихоньку гаснет, оповещая зрителей о том, что сейчас начнутся минут двадцать рекламы и трейлеров будущих премьер.

Мы молча смотрим, но наши руки то и дело задевают друг друга в ведерке с попкорном. В эти моменты мои липкие пальцы касаются его, я шепчу «извини», а в ответ получаю только кроткую улыбку. Не похоже, что ему не нравятся эти прикосновения. Что и говорить обо мне.

Во время четвертого по счету трейлера он наклоняется ко мне близко и шепчет в самое ухо:

– Дашь мне воды?

От этой внезапной близости по телу проходит дрожь, и я радуюсь, что забрала волосы в пучок. Я чувствую на шее его теплое дыхание. Он так близко, так приятно пахнет и прекрасно выглядит, что я схожу с ума.

Похоже, я влюблена в него и ничего не могу с собой поделать.

Все же я решаю вести себя скромно. Просто протягиваю ему минералку. Перестаю извиняться за то, что наши пальцы встречаются в ведерке с попкорном. Кто же знал, что есть попкорн во время просмотра рекламы так… романтично?

Я точно не имела ни малейшего представления.

При просмотре очередного трейлера мне становится дурно. Жестокий кровавый фильм ужасов. От одного уж слишком откровенного кадра я вздрагиваю и отворачиваюсь, чтобы не видеть: закрываю глаза и наклоняю голову так, что на долю секунды почти касаюсь лбом его плеча.

Он поворачивается ко мне. Я чувствую, что он на меня смотрит, и тут же думаю: не слишком ли я развязна. Но я и вправду не могу смотреть, прячусь, пока не сменится кадр.

– Ты в порядке?

Киваю и, подняв голову, встречаюсь с ним взглядом. Мигающий синий свет бросает на Итана необычные тени, и мне вдруг хочется коснуться его лица.

– В порядке. Но тот трейлер был отвратительный.

– Да, я тоже не люблю фильмы ужасов, – внезапно он делает что-то невероятное: протягивает руку и заправляет прядку мне за ухо. Кончиками пальцев проводит по моей коже, заставляя все тело трепетать.

– Кажется, фильм начинается, – шепчет он.

– Это хорошо. Не могу дождаться, – шепчу я ему в ответ.

Но перед тем как повернуться к экрану, он дотрагивается указательным пальцем до моего носа. Потом усаживается, вытянув вперед ноги. Наполовину пустое ведерко с попкорном стоит на его колене.

Похоже, это будут два часа сладкой невыносимой пытки.

Итан

Сейчас


Ни на чем не могу сосредоточиться. Сидеть настолько близко к ней, когда в темноте пустого кинотеатра нас ничто не разделяет – это действительно медленная пытка. Мы все время касаемся друг друга пальцами, когда одновременно лезем в ведерко за попкорном, и это сводит меня с ума. Хотя что в этом может быть безумного, ведь мы просто едим попкорн.

Но каждый раз, когда я дотрагиваюсь до нее, то ощущаю, как по телу проходит электрический разряд. Это возвращает меня к реальности.

Ее волосы собраны в высокий пучок, как у балерины, но несколько светлых прядок упали на обнаженную шею. К этому месту за ухом мне хочется прикоснуться губами, вдохнуть ее запах и медленно целовать ее шею, щеку, рот…

Внезапно на экране происходит автокатастрофа, и Кэти подпрыгивает от неожиданности, ударяясь плечом о мое плечо. Воспользовавшись этим, я прижимаюсь к ней ближе.

– Испугалась? – шепчу я ей в ухо, хотя это и так очевидно. Просто повод придвинуться ближе.

Она кивает и поворачивается ко мне. Теперь ее лицо настолько близко, что я мог бы запросто ее поцеловать.

– Да, – шепчет она испуганно и встречается со мной взглядом.

Я оглядываюсь вокруг. Возле нас никто не сидит. Все поглощены просмотром. Это такое искушение. Невыносимая пытка.

Я дотрагиваюсь до нее, провожу пальцами по щеке. Слышу, как она прерывисто дышит и отводит глаза. Я нежно очерчиваю линию ее лица, скольжу по подбородку и слегка запрокидываю ей голову, так что наши губы оказываются на одном уровне.

Мне не следует этого делать. Но я так хочу узнать ее вкус. Всего один раз. Меня переполняет желание, я поддаюсь ему и соединяюсь с ней губами.

От прикосновения она издает легкий стон. Самое нежно «о», которое я когда-либо слышал. Как будто я ее удивил. Может быть, так и есть. Я слегка отдаляюсь от нее, нежно поддерживая рукой ее щеку и подбородок. Она поднимает ресницы и смотрит на меня своими синими глазами.

Мы молчим. Мое сердце бьется так сильно, кажется, она должна это слышать. Но это неважно. Я хочу поцеловать ее снова. И целую. Приближаюсь к ее лицу, и она тоже подается мне навстречу. И вот мой рот соединяется с ее ртом. Губы слипаются, отстраняются, снова слипаются. Поцелуй за поцелуем. Просто, без языка. Мы отдаляемся, дышим в унисон.

Мы забыли о фильме, как подростки, целуемся в кинотеатре. На самом деле я никогда раньше так не делал. Во-первых, не мог позволить себе водить девчонок в кино. Во-вторых, нам хватало и вечеринок. Обычно я целовался с кем-нибудь в уголке, а потом тащил ее трахаться в одну из пустых спален.

И это никогда ничего не значило.

Сегодняшний вечер весь как будто из дешевого кинофильма про любовь. Ничего подобного не было у меня в старших классах. Моя жизнь тогда была довольно дерьмовой. Вся эта система воспитательных учреждений, бессмысленные уроки и спорт, в котором я пытался забыться. Девчонки никогда не стояли у меня на первом месте. Но все же они были, и это помогало забыться, хотя бы на какое-то время.

То, что сейчас происходит между мной и Кэти, совсем другое. Хотя я не должен вообще поступать с ней так: целовать, делать вид, что это настоящее свидание. Должен уйти, когда вечер закончится. И все же знаю, что не уйду.

Должен, но не смогу.

Она первая прерывает поцелуй и опускает голову. Так что я касаюсь подбородком ее лба. Глажу ее по щеке и заправляю выбившуюся прядку ей за ухо, не в силах оторвать от нее своих пальцев.

И тут она шепчет:

– Я не очень в этом хороша.

– В чем? – отстраняюсь я.

Она поднимает голову, и я смотрю в ее глаза. В ее взгляде сквозит мучительное смущение.

– В поцелуях.

– Тут я бы с тобой поспорил. – Я снова наклоняюсь и целую ее, наслаждаясь вырвавшимся из нее легким стоном.

Но Кэти отодвигается.

– Помнишь, что я тебе говорила? – Я киваю, и она быстро отводит глаза. – Я не очень-то по части свиданий. Потому что никогда раньше такого не делала.

Я молчу. Снова обвожу большим пальцем овал ее лица, провожу по нижней губе. Теперь, когда я дотронулся до нее, невозможно остановиться.

– Ничего такого я раньше не делала, – продолжает она. – Я многое должна рассказать тебе, но боюсь, тебя это отпугнет.

Она говорит таким тихим, проникновенным шепотом, задевая во мне что-то очень глубокое. Конечно, ничего из того, что она мне скажет, не сможет меня отпугнуть. Я начинаю думать, что мы созданы друг для друга, как бы безумно это ни звучало. Меня не волнует ее страшное прошлое, по крайней мере так, как могло бы волновать другого мужчину, потому что я сам часть его. Я могу помочь ей, не причиняя боли.

Но поймет ли она это? Согласится ли, если узнает, кто я на самом деле? Этого я не знаю, и меня мучают сомнения.

Как будто я делаю что-то плохое, а Кэти заслуживает самого лучшего в мире.

– Все в порядке, ты не должна мне рассказывать, – начинаю я.

Но Кэти тут же шепотом прерывает меня.

– Ты все время это говоришь. Но ты заслуживаешь правды, заслуживаешь знать, что со мной произошло. И это ужасно. Правда, по-настоящему ужасно. – Она замолкает. В темноте кинозала я вижу, как блестят ее глаза. Это разрывает мне душу. – Так что я пойму, если после сегодняшнего вечера ты не захочешь меня больше видеть.

Как обычно, слышать все это невыносимо.

– Боже, Кэти. – Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что рядом с нами по-прежнему никого. Мы говорим шепотом, а фильм такой громкий, что нас бы все равно не услышали, но все же. Кинотеатр не лучшее место для подобных разговоров. – Ты правда думаешь, что, если расскажешь что-то такое, я уйду?

Кэти смотрит на меня полными слез глазами, и я замечаю в них слабый луч надежды.

– Наверняка. Ты наверняка уйдешь. У меня все плохо, – шепчет она – Я уже предупреждала тебя.

– Что ты такое говоришь? Что на тебе висит проклятье? – скептически отвечаю я и незаметно кладу руку ей на коленку. Она вздрагивает под моей ладонью так, что мне даже хочется тут же убрать руку.

Но я не убираю.

Она кивает.

– Да, наверное.

И тогда, без лишних слов, я притягиваю ее к себе как можно ближе и снова прижимаю свои губы к ее губам. На этот раз уже не медленно и нежно. Я целую ее немного напористо, даже жестко. Наклоняюсь над ней, чтобы поцелуй был глубже. Ее ответные движения очень осторожные, неопытные. Когда наконец я отрываюсь от нее, шепчу:

– Поцелуй меня.

Она хлопает глазами. От моего поцелуя у нее припухшие, влажные губы. И когда я снова собираюсь попробовать поцеловать ее, она неожиданно вскакивает на ноги.