Что, простите? Я вытаращилась на бывшего, начиная потихоньку понимать, откуда ветер дует. Вернее, в чем подвох красивых, но фальшивых слов.

– Ненастоящий брак? – я усмехнулась. – Воспитаем чужого ребенка? А на какие деньги, Слава? Я не работаю, тем более на мне все еще висит долг перед бандитами, как ты себе представляешь нашу жизнь и то, как мы будем поднимать ребенка на ноги? На одном детском пособии далеко не уедешь.

Я лукавила, желая вывести его на чистую воду. Бывшему даже не понадобилось время на раздумье, у него уже был ответ:

– А как же наследство? Мне кажется, денег вполне хватит, чтобы со всеми рассчитаться и еще долго жить, ни в чем себе не отказывая.

Вот оно… Циничная и расчетливая натура Славы полезла наружу. Откуда он узнал о наследстве? Я взглянула на девчонок с немым вопросом, они качнули головой. Валя тоже не выдала бы меня.

– Я не знаю, кто тебе рассказал про деньги, но… – попыталась подобрать правильные слова, а на языке крутились одни нецензурные выражения. – Короче, дела обстоят так, что наследства не будет. Уж не знаю, откуда ты узнал о нем, тебя нагло обманули.

Слава нахмурился, ему совершенно не понравились мои слова, однако в глазах все еще оставалось недоверие ко мне. Да, блин! Даже если и есть наследство, я что, идиотка, чтобы возвращаться к нему? Он к наследству Романова вообще никаким боком! Боже, Славка или потерял голову, или совсем отупел с Катькой. Разве не понимает, как на самом деле глупо выглядит со стороны?

– Так что, получается, – Слава взглянул мне в глаза, – твой этот идиот мне соврал?

Мой этот?..

– Макар? – Нет, быть такого не может!

– Да откуда я знаю, как зовут твоего фиктивного мужа, – бесился Славка. – Вот урод! Сам же пришел, рассказал, что ты богатая, что…

– Достаточно, – я перебила бывшего.

Зачем? Почему Макар так сделал? На глаза мгновенно навернулись слезы, мне нужны были ответы незамедлительно! Он не мог так поступить со мной, тем более зная, что я отказалась от наследства и написала ему расписку. Или Макар поглумился над Славкой? Ничего не понимаю…

Алка с Крис выставили горе-жениха из квартиры, я выждала некоторое время и только потом вызвала себе такси. Я приехала сюда на машине, но теперь в голове такая неразбериха, что садиться за руль – не самая хорошая идея.

Я обошла весь дом, но Романова нигде не было. И телефон его не отвечал. Ладно, есть еще кафе, возможно, он именно там. Когда я вышла из дома, снова набрала Макара и вдруг услышала мелодию его телефона из гаража. Прекрасно, сейчас мужчина не отвертится от моих вопросов. Пусть объяснит, наконец, какого черта происходит уже две недели!

С решимостью дернула на себя ворота и вошла в помещение. Я сразу увидела машину и уже ни о чем не могла думать. Ядовитый ком поднялся к горлу, он встал поперек и начал душить, словно горячей удавкой. Внутренности болезненно скрутило, а по коже прокатился озноб из-за воспоминаний, которые ворвались в подсознание, как незваные гости.

Перед глазами появился отрезок дороги и пешеходный переход. Ярик знал правила дорожного движения, поэтому ждал. Первая машина остановилась, пропуская нас. Сынок пошел вперед, а я слишком поздно заметила, как другая машина мчится на полной скорости и, обогнав первую, сбила сначала сына, а затем и меня…

Полиция не нашла машину, дело быстро замяли. А теперь… она стоит передо мной и будто насмехается… К сожалению, я не запомнила ее номер, но цвет и марка машины навсегда врезались в память. Отчетливая вмятина и красное пятно на белом «лексусе» не может быть простым стечением обстоятельств.

Я не могла больше находиться здесь и смотреть своим бывшим демонам прямо в глаза. Едва сглотнув горький ком, я отступила назад и бросилась прочь. Ну как же так?! Неужели… тогда, на зебре, нас сбил… Макар?



***

Неосознанно я приехала на кладбище. Купила на входе пару гвоздик и направилась прямиком к могилке Ярика. Плевать на косые взгляды бабулек и предрассудки. Одна мне даже заявила в лицо:

– Деточка, беременным нельзя на кладбище, шла бы ты домой.

Домой… От этого слова у меня мороз пошел по коже. Куда возвращаться? Где теперь мой дом? Слава меня давным-давно предал, а Макар…

Вздохнув, стерла первую упавшую слезинку. С того момента, как увидела то авто, я окаменела, внутри образовалась глухая пустота, а темень уже тянула ко мне свои сухонькие ручонки, желая утащить в мгновенную и долгую депрессию.

Мне нельзя рыдать белугой, нельзя предаваться панике и раскисать. Я не могу сломаться, хотя бы ради малышки, растущей под сердцем. Она нужна мне, как глоток свежего воздуха! Потеряй я ее сейчас – и навсегда останусь одинокой. А так у меня будет хоть кто-то, кто точно не предаст и не бросит.

Могилка сына всегда была ухоженной; если этого не делала я, то приезжала моя мама и следила за всем. Мне стоило огромных усилий не зарыдать, глядя на надгробие. Сын улыбался мне с него и смотрел глазами, в которых уже нет жизни.

– Сыночек… Вместо тебя здесь должна была лежать я… – тихо прошептала, гладя холодный мрамор.

Ноги подкосились, и мне пришлось усесться на рядом установленную лавочку. Слезы собрались в глазах, но я решительно стерла их. Хочу быть сильной и не ныть, что жизнь снова подкладывает мне свинью.

– Действительно ли тогда в машине был Макар? – спросила я, глядя на Ярика.

Что же мне делать? Разум подсказывал, что нужно срочно бежать в полицию и писать новое заявление, но глупое сердце отказывалось принимать правду. Оно болело и кровоточило, как если бы туда воткнули нож. Неужели я полюбила убийцу собственного ребенка и даже не догадывалась об этом?

А Макар? Молчал столько времени, неужели он только теперь сопоставил факты и догадался, что сбил нас год назад? Мне так отчаянно хотелось схватиться хотя бы за призрачную надежду, чтобы оправдать Романова, но… Как во взвинченном состоянии можно мыслить трезво? Все во мне так и вопило: наказать убийцу! Макара!

– Привет.

Я вздрогнула, услышав знакомый голос. Медленно обернулась и увидела сзади воришку-пропажу. Он все еще был в той же одежде, даже след от помидора остался. И до сих пор босой. На этот раз у него в руках оказался целлофановый пакет, а в нем печенье и конфеты, вероятно, собранные с могил. Ох, Боже.

– Можно я присяду?

Я пожала плечами и похлопала ладонью рядом с собой. Компания мне не помешает, пусть даже такая вот, причудливая. Этот мальчишка будто знал, когда следует появляться, а когда – нет.

– Хочешь печенье? – он открыл пакет и протянул мне. – Или конфетку?

Меня снова передернуло. Есть печенье с могил – как-то… жутко. Но, я не хотела огорчать мальчика, взяла одну конфету и благодарно улыбнулась.

Воришка пристально посмотрел на меня, а потом кивнул каким-то своим мыслям, заговорил:

– Я Макс, – он протянул мне ладошку, я ее пожала. – Не Максик, Максюша, Максимушка и все в таком духе, – мальчик изобразил отвращение на лице, будто его сейчас стошнит. – Только Макс и никак иначе!

Я тихонько рассмеялась – очень забавно выглядел ребенок. Хотя с другой стороны, когда слышу, как меня называют Софа или София, хочется сразу метать молнии.

– Соня. Просто Соня.

Макс кивнул.

– У меня есть чай и бутерброды, мы можем пойти в будку Петровича. Он, скорее всего, уже напился и валяется где-то там.

Где-то там – опять же, среди могил. Хотела ли я знать настолько «интимные» подробности о местном стороже кладбища? Мы ведь деньги платим, а тут, получается, творится черте что.

– Ты здесь ночуешь, не так ли?

– Когда как, – Макс равнодушно пожал плечами. – Когда Петрович не пьет, мне здесь делать нечего. Он злой как черт и вечно пытается сдать меня куда-либо. Или учить жизни. К счастью, – его лицо озарила хитрая улыбка, – такое происходит очень редко.

– Неужели вот это все, – я обвела рукой жуткое место, – лучше, чем детдом?

Макс скривился и кивнул. Макар говорил мне однажды, что я просто не понимаю, о чем говорю. Можно подумать, он понимает! Я снова мыслями вернулась к ситуации, от которой хотела скрыться всевозможными способами, всхлипнула.

– Тебя кто-то обидел, не так ли?

И откуда он такой понимающий взялся на мою голову? Я никак не могла выбросить из головы чертов белый «лексус», он до сих пор стоял перед глазами… Насмехался.

– Да, но… это не важно.

– Важно! – запротестовал Макс.

Он вскочил с лавочки и встал предо мной, в глазах отразилась решимость, будто мальчику не все равно.

– Просто скажи мне кто, и я с ним разберусь!

Макс смешно выпятил грудь, говоря тем самым, что ему море по колено. Забавный малый. Я улыбнулась – нереально было оставаться серьезной.

– Макс, это взрослые проблемы, тебе они… ты… даже не поймешь, в чем дело. Тебе бы девочек твоего возраста защищать, вот кто бы точно оценил благородный поступок.

– А я хочу помочь тебе! – настаивал мальчик. – Думаешь, я ничего не вижу и не знаю? Я подмечаю слишком много и умею анализировать. Ты несчастна, хотя ждешь ребенка. Тот мужик, из кафе, не делает тебя счастливой. И то, что в последнее время он злой, а ты сидишь здесь и плачешь, говорит о том, что он тебя обидел.

Так-то все верно, но Макс не понимает, насколько глубока наша с Макаром проблема, особенно сейчас.

– Меня уже никто не сможет сделать счастливой, разве что малышка, – я погладила животик и взглянула на мальчика. – А Макар, вероятно, скоро сядет в тюрьму.

Я не хотела говорить последние слова вслух, просто так вышло – крик души. Макс удивленно моргнул, а затем нахмурился. В его омутах безошибочно читалось удивление и сомнение.

– Не надо на меня так смотреть, – я начала защищаться, хотя Макс даже еще ничего не сказал и не спросил. – Он убийца, а вот этот мальчик, – я указала на могилу Ярика, – стал его жертвой на пешеходном переходе!