Надо было быстрее заканчивать со всем этим, пока штаны целы.

На запись из бассейна было меньше всего надежды. Кто и чем занимался в воде понять было трудно, хотя один интересный кадр нам все же попался.

— Как ты думаешь, что он там ищет? — спросил я насмешливо у Самойловой, останавливая перемотку на том, как Снежков что-то рассматривает у себя в плавках, факт чего был хорошо заметен с того ракурса, с которого снимала камера.

— Собственного удавчика?

— Не знаю, — ответила Катя, зажав рот рукой, и сдавленно добавила: — И знать не хочу.

— И на этого искателя сокровищ ты меня променяла, — вздохнул нарочито я, снова запуская перемотку.

— Я не меняла.

— Вот как?

Она опять вскочила на ноги и отошла к окну, но на этот раз я не стал ее останавливать. Досмотрев запись, выключил компьютер и, признав мысленно свое поражение, тоже поднялся на ноги, готовясь уходить.

— Пошли отсюда, — сказал замершей у окна Кате. — Открыто в бассейне никто не спаривался, а больше ничего понять из записей невозможно. Если только твой Снежков все-таки не нашел то, что искал, и не произвел на радостях победный залп.

— Значит, все зря? — спросила Самойлова, поравнявшись со мной в дверях.

Она смотрела на меня выжидательно — так, словно говорила: «Когда ж ты, идиот, признаешь очевидное?», а я вдруг осознал, что не понимаю ни вопроса, ни того, где вообще нахожусь. Словно все вокруг перестало существовать, кроме этих зеленых глаз, в которых я стремительно и безнадежно потерялся.

— Не зря, — пробормотал я, перед тем, как припечатать Катю к открытой двери и впиться в ее губы поцелуем.

Бл*дь, как же это было хорошо! Я чувствовал себя диабетиком, сорвавшимся с диеты и добравшимся до запретных сладостей. Сминал ее губы своим ртом так, будто хотел поглотить и ничто на свете не могло бы меня заставить сейчас остановиться. Ни бог, ни черт!

Я толкнулся языком внутрь рта Самойловой, вжался бедрами в ее тело, и в этот момент мне было глубоко насрать на все принципы, которых я прежде придерживался. Казалось лишь, что если не трахну ее немедленно — просто умру от возбуждения.

Второе мне, похоже, и светило.

— Если тебе просто нужно было место для того, чтобы потрахаться, так бы и сказал,

— раздался рядом веселый голос Зиновьева, и мы с Самойловой, как по команде, дернулись в разные стороны.

Внутри резко проснулась жажда убийства. С*ка, ну не мог он молча пройти мимо?! В бессильной злости я шарахнул кулаком по двери и Андрей благоразумно решил смотаться, пока цел:

— Понял-понял, ухожу.

Да вот беда — Самойлова устремилась за ним следом. Как испуганная лань, мать ее!

Не оставалось ничего иного, как идти за ней, хотя это и было несколько… неудобно.

— Я вызову такси, — сказала Катя, когда мы оказались на парковке.

— Черта с два, — отрезал я. — Садись в машину.

— Нет!

Ну нахер, буду я еще церемонии тут разводить, и так штаны жмут, будто на три размера меньше.

Открыв дверцу машины, я подхватил Самойлову на руки и молча запихнул в салон.

— Хочу быть, знаешь ли, спокоен насчет того, что ты не решишь снова навестить бабушку на ночь глядя, — язвительно заметил, выруливая с парковки.

Время езды до дома Самойловой грозило стать очередной пыткой.

Часть двадцать четвертая. Катя

Я сидела рядом с шефом и думала, как извернуться, если он отправится провожать меня до двери. Искоса смотрела на его профиль. Скулы сжаты, губы сошлись в прямую линию.

— Остановимся на светофоре и я к тебе повернусь, — пообещал он.

Я покраснела и стала смотреть перед собой. Из головы не шел наш поцелуй, но не спрашивать же у Богуцкого, что он для него значил! А вот для меня значил много. Так много, что я решилась признаться боссу:

— Я сейчас дома не живу.

Он резко ударил по тормозам, меня дернуло в кресле. Хорошо что на дорогах в этот час было немного машин.

— Опять?! Хочешь покататься со мной до Соловков? Или куда на этот раз?

И нечего так возбуждаться на этот счет! — хотелось мне сказать шефу, но я промолчала.

— Нет, кататься я с вами не хочу. Просто я живу не дома, а у подруги.

— Это почему?

Мне надо было сдержаться, тогда можно было бы избежать того, что последовало дальше, но я не смогла.

— Потому что с родителями мне после вашего признания находиться невозможно! Они сказали, что будут жить у меня до тех пор, пока мы с вами не поженимся. То есть, поселились в моей квартире навсегда!

Я ожидала, что шеф просто отвезет меня к Вике или скажет, что прямо завтра мы подкупим регистратора загса и родители выедут от меня уже к вечеру, но не дождалась ни того, ни другого.

— Я понял, — кивнул он и стал мрачнее тучи. Нам уже засигналили сзади, поэтому Богуцкий продолжил путь, и совсем скоро я поняла, что он привез меня… к моему дому.

— Я же сказалаааа, — простонала, закрыв глаза.

— Идем, Самойлова.

— Куда?

— К тебе домой.

— Но там родители!

— Вот именно. Идем.

Он вышел из машины и мне пришлось последовать за Богуцким.

— Что вы придумали? — побежала я следом за боссом, который решительно шагал к моему дому.

— Не хочешь перейти на «ты»? Мы вроде жених и невеста.

— Что? Я спросила у вас другое…

— Мы идем жить к тебе. С твоими родителями.

— Чтоооо?

Схватив Богуцкого за рукав, я попыталась остановить шефа, но он так и шел к дому, таща меня за собой как на аркане.

— Мы идем жить к тебе.

— Это… нет! Я против!

— А я не против!

Он уже втащил меня в холл и повел к лифту, я упиралась как могла, но силы были неравны. Даже представлять было страшно, что ждет меня в ближайшее время! Босс действительно думает, что мы все будем жить вчетвером… до нашей с ним свадьбы?

— Открывай дверь, — скомандовал Богуцкий, когда мы добрались до квартиры.

— Даниил Леонидович! Все, пошутили и хватит. Отвезите меня к Вике, пожалуйста. Или я сама доберусь на такси, — взмолилась я шепотом, чтобы наш приезд не стал достоянием всех жильцов этажа.

— Открывай дверь.

Я вздохнула и сделала то, что сказал шеф. Хочет поиграть в семью — я не против. Когда мы вошли в квартиру, родители уже спали. Я тихо разулась и уже собралась идти стелить нам во второй комнате, когда Богуцкий громко проговорил:

— Иди же ко мне, я так соскучился!

И я снова оказалась припечатанной к двери, а рот босса стал поглощать меня в поцелуе. И я растерялась! В голову ударила кровь, ноги подкосились, пришлось схватиться за плечи Даниила Леонидовича и ответить на его поцелуй. Я даже не заметила, как в прихожей зажегся свет и появились заспанные родители.

— Что здесь происходит? — в ужасе прошептала мама. Да что ж ты будешь делать! Сегодня явно не день поцелуев.

— Мама, папа, мы с Катенькой решили, что будем жить все вчетвером одной семьей.

Шеф отстранился от моих губ, но из своих объятий не выпустил. Стоял, прижимая меня к своему твердому телу, а я повторяла себе: «Дыши, Катя!».

— Одной семьей? — уточнил отец, брови которого снова встретились. — Вы что — уже поженились?

— Нет. Зачем? Мы с Катей не таких строгих взглядов — поженимся, когда будут места в загсе, не подкупать же регистраторов! А сэкономленные деньги потратим на новую кровать. — Он повернулся ко мне. — Милая, помнишь, мы сломали ее, когда траха… когда предавались плотским утехам?

Пришлось ткнуть Богуцкого локтем в бок. Вызывать неотложную помощь на двойной родительский инфаркт — последнее, чем я хотела заниматься этим вечером.

— Вы ложитесь спать, мы с Дани…ком устроимся в гостиной, — примирительно сказала я и утащила шефа в означенную комнату.

— Даником? — фыркнул он, когда дверь за нами закрылась.

— Да. Вам не нравится?

— Ну почему же? Очень мило.

Я отошла к окну, поворачиваясь к боссу спиной. У меня до сих пор ноги подкашивались от того, что Богуцкий сделал на виду у моих родителей, и даже если это было лишь частью спектакля, не признаться себе в том, что поцелуи шефа сводили меня с ума, я не могла. Когда же повернулась обратно, переход на «ты» произошел сам собой:

— Что ты делаешь?! — вскричала я в ужасе. Родители за стенкой принялись молиться.

Шеф стоял напротив в одних трусах, которые как раз собирался снять! Я быстро закрыла глаза и отвернулась снова.

— Я собираюсь идти в душ. Дашь мне полотенце? А хотя, нет, лучше не надо!

И он просто вышел из гостиной. Я мысленно досчитала до пяти и ринулась за ним. И — о, ужас! — по дороге в ванную он конечно же встретил родителей. Папа, пятясь назад, теснил маму обратно в спальню, пока Богуцкий во всей красе, уже без трусов, спрашивал у них, не найдется ли у будущих родственников лишней зубной щетки.

Все, что я смогла сделать — это впихнуть шефа в ванную и, заперевшись там с ним, в ужасе воззвать к его отсутствующей совести:

— Что вы творите? Это же… у них же сейчас приступ будет!

— На «ты» мне нравилось больше. И ничего у них не будет. Думаешь, ты тоже родилась от непорочного зачатия?

Босс зашел в душевую кабину и начал принимать душ, мне ничего не оставалось, как вернуться обратно. Дверь в комнату, где скрылись от шефовых колокольчиков родители, была заперта, но за ней происходило что-то шумное. Что именно — выяснилось через пару минут, когда мама и папа, полностью одетые и с сумками в руках, покинули оккупированную спальню. Я ожидала чего угодно — скандала, воззваний к моей совести, но родители были на удивление спокойны. Видимо, смирились с тем, что у них настолько падшая дочь.

— Екатерина, мы едем в гостиницу. Позвоним тебе… как-нибудь. Береги себя и внука.