Как же я была глупа!

— Рассказывай давай, — сказала тетя Соня, когда я закончила и дала Леше в руки интерактивную игрушку. Он сразу же с удовольствием забыл обо всем и начал перебирать странички.

Участковый явно не торопился, а женщина смотрела на меня спокойно, без привычной жестокости и жесткости во взгляде, и я подумала, что можно будет поделиться с ней своим несчастьем.

Мне не хотелось плакаться, не хотелось искать в ней жилетку для слез, человека, перед которым хотелось бы оправдать себя, - нет.

Просто все нервы, натянутые еще с того дня, когда я услышала лежа на асфальте голос Грецких, такой родной и такой чужой, все мысли, что роились, как стая бабочек, должны были наконец стать одним целым, а не разрозненными осколками, кусками одного огромного паззла.

— Почти два года назад я встречалась с Алексеем Грецких, он приезжал в наш город. Он предложил мне поехать вместе с ним в Москву, жить с ним, помочь мне с учебой, а потом и с работой. Большего, видимо, он мне и не собирался предлагать, потому что, как оказалось позже, был женат. Но сам Алексей так и не смог в лицо сказать мне это – прислал куцее сообщение по телефону, а после вообще сменил номер, и я, конечно же, потеряла с ним связь. Ну а потом уже не видела смысла в том, чтобы поехать на его поиски. Были совсем другие заботы. — Я вздохнула, вспоминая, как ревела в подушку буквально несколько недель после этого. — И вот, спустя столько времени, снова встречаю его. Он отвез нас с Лешкой к себе – чтобы дождаться результатов теста ДНК из своей клиники. Решил, что из-под его присмотра мы никуда не денемся. Подстраховался.

Тетя Соня хмыкнула.

— Его бывшая жена сказала, что теперь он не может иметь детей, поэтому для него вопрос отцовства очень болезненный, может быть поэтому он так и вцепился в нас. — Я вспомнила, с какой нежностью и заботой мужчина играл с малышом и мое сердце сжалось. Вспомнила наш ночной разговор, когда он сказал, что ему нужен наследник. И только родной по крови.

— Думала, что примет за своего?

— Почему – примет? — я утерла нос. — Ему и не нужно было ничего делать. Я согласилась приехать к нему, потому что это было по-человечески. Пусть он поступил со мной не очень хорошо, я же для себя должна была поступить верно. И потому поехала с ним.

— Что, думала, женишь на себе этого магната? — саркастично спросила тетя Соня и я пожалела, что решила открыть ей душу.

— Для чего мне это, — устало сказала я. — Все уже в прошлом. У него своя жизнь, у меня – своя.

— С Лизкой – судись, — посоветовала мне женщина. — Не отдавай своего.

Я внимательно посмотрела на нее. Этот приступ человечности, неожиданный приют немного согрел мое сердце, но я поняла, что мне нужно что-то делать.

— Там, кажется, участковый поднимается, — вдруг заметила она и я заподозрила ее в самом чутком слухе, какой только можно представить. — Идите, решайте свои вопросы.

— Спасибо вам, — медленно сказала я, опустив голову. Собрала вещи, подхватила на руки сына и снова вышла в подъезд. Тетя Соня громко закрыла за мной двери. Если быть честной самой с собой, я рассчитывала на помощь, на приют, но большего, чем она дала мне на эти минуты, предложить, видимо, эта женщина не смогла бы. Винить за это ее было бы не честно.

Спрятав все бурлящие по этому поводу мысли, я бросилась догонять участкового. Мужчина в форме, и правда, уже смотрел на документы, которые ему предоставила улыбающаяся Лиза.

Ради такого случая она накрасилась и приоделась – тонкий сарафан подчеркивал фигуру в нужных местах, а подол и вовсе был почти прозрачным.

— Таисия Орехова? — он повернулся на звук моих шагов, догадавшись по выражению лица Лизы, которая меня заметила, кто стоит перед ним. — Все верно, жилплощадь занимать вы не имеете права.

— Но… — я набрала воздуха в грудь, чтобы разразиться гневной тирадой.

Мужчина пожал плечами.

— Можете обращаться в суд, что я могу посоветовать. Все документы у девушки в порядке на первый взгляд. — Он развернулся и сунул в руки улыбающейся Лизе бумаги. Надел фуражку и, бочком, чтобы не задеть меня своими огромными плечами в форменной тужурке, протиснулся по лестнице.

Из-за ее спины выглядывал вихрастый Пашка. Маленький даже для своего возраста, сейчас он казался еще младше, меньше. Напуганные глаза, похожие на олененка Бэмби, таили в себе не только страх, но и удивление, непринятие всей ситуации, в которой мало что понимал.

Павлик вцепился в юбку Лизы и едва не ревел от того, что видел.

— Да вы не можете меня вот так оставить! Нам негде жить! — крикнула я участковому в проем между лестницей. Он даже голову не поднял.

— Обратитесь к знакомым!

Перевела взгляд на бывшую подругу. Она нагло ухмыльнулась, и, не слова не говоря, закрыла дверь прямо перед моим носом.

Я застонала.

Глава 42

Что делает человек, когда остается без жилья?

Правильно: начинает вспоминать обо всех своих знакомых, дальних и не очень. Моя телефонная книжка была не очень богатой: буквально несколько имен, и по всем им мне пришлось пройти с низко опущенной головой.

Звонить и говорить, что я на мели, с ребенком, без жилья – это было выше моих сил, и я, буквально давя в себе все чувства, пыталась поддерживать разговор.

— Ой, ну что ты, я же давно уехала из города, — моя давняя знакомая по детскому дому, у которой я когда-то была в гостях на смотринах новорожденной дочки даже не сразу меня узнала.

— Да я сама с мужиком живу, куда мне тебя подселять, сама подумай, — Ангелинка никогда не стеснялась говорить правду в лицо, а по телефону – и подавно. — Еще переметнется, того и гляди. Нет уж.

— Так у тебя ж квартира была? Ключи, что ли, потеряла? — Олеся вообще решила поиграть в несознанку. Положив трубку, я почувствовала себя не очень хорошо, будто бы была невидимкой для всего мира.

Лешка сидел на деревянном ограждении для песочницы и доставал камешки. Я следила, чтобы ни один не отправился в рот, но все это происходило на каком-то отстранённом уровне.

Вечер опускался холодной прохладой, уже начали зажигаться фонари. С детской площадки потихоньку исчезали родители с малышами, и мне тоже нужно было бы уйти – так долго мы обычно не проводили время на улице. Мой нос уже покраснел, у Лешика, несмотря на то, что он был одет по погоде, тоже скопились под носом сопельки.

Вздохнув, я убрала телефон в сумку. Достала носовой платок, бутылочку со смесью, упакованную в термос, сохраняющий тепло.

Завтра мы с малышом ложимся в больницу на несколько дней, ожидая операции, но сегодняшнюю ночь нужно будет как-то пережить.

Я заглянула в кошелек. Этих жалких крох не хватит даже на хостел, а ведь нужно будет еще приобрести продукты! Кроме того, внутри, в самой сердцевине мозга свербила мысль о том, что наверняка нужно будет оплачивать лекарства, как это всегда бывает в наших больницах. И вот с этим-то у меня возникнут не просто сложности – это будет полный провал.

Но об этом можно будет подумать завтра, а сегодня…

Я снова, в который раз, подняла сумку, подхватила ребенка, и поплелась со своей ношей на автобусную остановку.

Куда идут те, кто делает вид, что ждет?

Ждет перемен, ждет изменений в лучшую сторону, ждет, когда надежда сверкнет в душе редким солнечным лучом?

Или надеется вдохнуть в себя тот незримый аромат встреч и расставаний, который горьким привкусом осядет на губах и напомнит нам о том, что жизнь – коротка и нужно пытаться плыть вперед, ни в коем случае не опуская рук?

Только в одно место.

На железнодорожный вокзал.

Как ни странно, но именно тут, на железнодорожном вокзале, примостившись за буфетом, там, где можно привлечь меньше всего внимания к себе и заснувшему на руках малышу, глядя на столпотворение людей, взбудораженных предстоящими поездками, я горше всего ощутила свое одиночество.

Однажды я пошла в гости к подруге в район, в котором никогда не была. Проверила адрес: кажется, все правильно, но дом состоял из трёх совершенно одинаковых длинных многоэтажных подъездов без номеров.

Я позвонила в домофон, но мне не успели ответить: кто-то выходил и случайно открыл мне двери, впустив в подъезд.

Лифт, шестой этаж, квартира слева - все, как говорила подружка.

Зная, что в квартире маленький ребенок, я не стала звонить, а тихонько опустила за ручку, потянула на себя.

В коридоре огляделась: очень милая однокомнатная квартира, только немного старушечья, что ли: ковры, коврики, шторки вместо дверей.

Я тихонько позвала хозяйку, понимая, что она меня не услышала, и тут чуть не упала.


Хозяйка смотрела телевизор в чистенькой, заставленной комнате. Однако она никак не могла быть моей подругой просто потому, что была раза в три старше.

Сухонькая поджарая бабушка в теплом спортивном костюме приветливо и очень удивлённо поздоровалась со мной.

Я сразу же поняла свою ошибку - вошла не в тот подъезд, а номер квартиры не проверила.

— Ничего, бывает, — совершенно спокойно улыбнулась мне женщина.

Я спешно ретировалась, но успела увидеть, как она, вздохнув, снова садится на свой застреленный диванчик и снова начинает смотреть телевизор.

В этот момент, уже в подъезде, мне показалось, что я заглянула в машину времени, увидела свое будущее.

И мне стало так страшно, так тоскливо, так паршиво на душе! Несмотря на то, что я всегда говорила, что хочу побыть одна, нуждаюсь в личном пространстве, я поняла, что однажды настанет такой день, когда этого пространства будет так много, что единственным развлечением и эмоциональной отдушиной станет случайно забредшая в квартиру девчонка, которая перепутала подъезды.