Как такое может быть?

Я должен был ее ненавидеть за все, что произошло, держаться от нее подальше, презирать за ее двуличную натуру, но вместо этого…

Думал о ней и вспоминал все те моменты, когда она была рядом, от которых реально захватывало дух.

Вот она поправляет свои длинные волосы, струящиеся по спине, откидывает их назад. Вот смотрит на улицу, хмурится, обдумывая, во что одеть ребенка, чтобы не простудить или не заставить его потеть.

Следующим кадром – глядит на меня в темноте коридора, случайно столкнувшись в доме, когда я поздно как-то поздно вернулся из офиса.

А после – рвано вздыхает подо мной, будоражит, зажигает кровь, да так, что я просто не могу очнуться, выйти из этого зеркального лабиринта, в котором отражается не мое лицо, и фигурирует только она одна.

Предательница и разрушительница моей жизни…

Было ужасной ошибкой привозить ее в свой дом.

Ну дождался бы результатов ДНК у себя, оставил бы ее и ребенка в том городе, где и нашел. И ничего бы не произошло. Совсем ничего.

В душе бы снова не вспыхнули те чувства, которые обуревали меня когда-то.

Тася словно вобрала меня в кокон, оплела паутинкой нежности и заботы, хрупкого очарования, которому невозможно было сопротивляться.

Каждый раз, когда я смотрел на нее в те минуты, когда она возилась с малышом, во мне поднималась волна самых разных чувств, самых разных эмоций, и я просто проваливался в кроличью нору.

Вся эта ласковость, красота, домашняя любовь…Именно это привлекло меня когда-то в ней и именно сейчас, когда я стал совсем другим человеком, снова понравилось!

Все женщины, которые были у меня после, - все были полной противоположностью Тасе: броские, цепкие, уверенные в себе, стальные, железные леди. Но никак не такие, что могут растеряться от одного комплимента.

Я даже хмыкнул вдруг про себя, когда вспомнил, как она покраснела от моего взгляда перед тем вечером. Ее платье просто свело меня с ума. Оно подчеркнуло все то, что было прежде скрыто от глаз безразмерными свитерами и футболками, джинсами и штанами.

В том самом ресторане я был готов выцарапать глаза каждому, кто смотрел на нее!

Вспомнилось вдруг, некстати, что когда-то, почти два года назад, после очередного свидания с нею встретил двух парней во дворе перед гостиницей. Тогда пришлось говорить на языке улицы – я вспомнил, что Тася назвала одного из них Ганджубой, понял, почему они тут. Тогда мы «поговорили» удачно. Я все расписал этим двум гопникам с района о том, кто они такие и что их ждет, если еще раз сунутся.

И также мне хотелось поступить с каждым в ресторане.

Особенно потом, когда она, растрепанная после поцелуев, спешила за мной к машине, путаясь в подоле платья на своих километровых каблуках под взглядом этих понимающих шакальих глаз, оценивающих настоящую женскую красоту.

Зацелованная мной.

Распаленная моими руками…

Я как мальчишка потерял голову.

Как мальчишка…

И как идиот сказал ей после самой волшебной, восхитительной ночи, что ее маленькая семья для меня ничего не значит.

Что я держу их в доме только из-за теста ДНК.

Но ведь если бы дело было только в нем, я бы не привез Тасю с Лехой с собой в свой город, не поселил в своем доме и не ездил каждый вечер к ним, вместо того, чтобы заночевать в квартире напротив офиса!

И сейчас, сидя в этом кресле, слушая переводчика, делая вид, что вникаю во все, что озвучивается уже не в первый раз, отчаянно ощущал потребность в том, чтобы обнять ее, привлечь к себе.

А потом посадить себе на плечи Лешку, покатав его «лошадкой» по кругу. И ощутить это странное, удивительное чувство – когда малыш льнет к тебе всем своим доверчивым тельцем, практически вручая свою теплую и маленькую жизнь в мои большие и сильные руки.

Ну а после, прижав его к себе, понять, что слышишь биение его маленького сердечка: тук-тук-тук-тук, которое звучит, словно заячье – маленькое и хрупкое.

Удивительное ощущение – когда ты в ответе за жизнь другого в самом вселенском смысле…

Вдруг, вырывая меня из мыслей, на столе чирикнул телефон.

Это новости из России – я специально заводил несколько аппаратов на случай прослушки, случай переговоров. На этот аппарат в том числе приходил и отчет службы безопасности.

Из моего дома.

Где жили Тася и Леша.

Я тут же взял сотовый в руки, заметив, как неодобрительно скривился глава итальянской фирмы.

Плевать.

«Ореховы покинули дом. Отправились в аэропорт. Самолет через час», - было сказано в сообщении.


Все понятно. Она нашла результаты ДНК, которые курьер принес утром из моей клиники.

Леша – не мой сын, и я с этим должен был как-то смириться, понять и прочувствовать ту глубину падения, в которую снова начал лететь, совсем как тогда, почти два года назад, когда понял, что Тася – невеста этого противного Жука, гопника с района. Что отдавалась ему, что целовала после меня.

Предательство трудно понять, еще труднее – простить, а я почти был готов это сделать…

Тогда почему же прямо сейчас мне хочется бросить все, все равно бросить все, и лететь за ней, за ними? Прижимать, целовать, гладить? Любить? Почему?

Глупые эмоции, как бы ни пытался от них дистанцироваться, они все равно брали верх надо мной.

Все то, что было вокруг, отошло на другой план.

Меня совсем не интересовало то, что говорят и обдумывают итальянские партнеры. В голове у меня была только ОНА, и малыш, которому я сразу же отдал свое сердце.

Мне нужно было действовать, потому что сразу увидел, что Тася заблокировала мой контакт. Что и следовало ожидать. Она сделала свои выводы, какие-то свои умозаключения.

Тут я вспомнил о том, что сегодня был последний прием у врача в клинике. Я держал руку на пульсе – Катерина скидывала мне все данные, по моей просьбе, чтобы я точно мог отслеживать все, что было связано с малышом.

А в тот момент, когда мое сердце ухнуло вниз, в пятки, после получения бумаги с результатами ДНК, я сразу же подумал о том, что в любом случае должен буду следить за мальчишкой.

Открыл контакт бывшей жены Катерины.

«Как дела у Леши?» — написал сразу и без предисловий, она должна сразу понять, о чем речь.

«Все нормально» — прилетел такой же короткий ответ.

Я занервничал. Интуиция вдруг завыла сиреной, как бывает часто в тех случаях, когда мне действительно нужно обратить на что-то внимание.

«Выкладывай!» — грозно щелкнул кнопками на сотовом.

«Ему нужна операция на сердце», — написала тут же Катерина, а следом еще и еще:

«Анализы в норме».

«Операция не сложная, но дорогостоящая».

«Записывайте! Сразу же!» — зная, что за мной будет последнее и главное слово как владельца клиники, мне нужно было обеспечить все самое лучшее маленькому человечку, даже если он не мог быть моим сыном.

«Они уехали. Взяли документы и уехали».

Я растерянно посмотрел в потолок. Эта гордячка забрала ребенка из клиники, где ему должны были сделать операцию и увезла в свою провинцию, чтобы там ждать в очередях, искать деньги на операцию?

А потом чуть не хлопнул себя по лбу: я ведь сам, самолично сказал ей, что меня с ними ничего не связывает. Сам буквально указал на дверь. «Если Лешка не мой сын» - мысленно сам себя передразнил.

Да плевать, мой это сын или нет!

Хотя нет.

Мой.

Мой это сын.

Мой.

Плевать на решение тестов. Плевать.

«Бери вопрос под контроль. Срочно оплатите операцию. Жду адрес клиники», — накидал я сообщение Катерине, продублировал его своему помощнику.

Кажется, мне нужно было снова возвращаться в тот маленький городок, где все началось.

Где все и закончилось…

Глава 45 Таисия

Мы сидели в приемном покое, там, куда никого не пускали. Мне просто некуда было идти, а он…он просто сидел напротив на этом странном железном стуле, и смотрел на меня.

Полупустой холл вдруг стал наполовину темным, наверное, на вечер тут отключали электричество, чтобы сэкономить.

Я была совершенно без сил от пережитых эмоций.

Словно выжатый лимон, еще и пропущенный через мясорубку. Сидела и переваривала все события последних часов.


— Орехова, вы? — раздался голос в трубке, которую я подняла буквально на последнем звонке возле грохочущей водой дамбе.

— Я, — тихо ответила я, смаргивая тот самый зловещий зов пустоты, который манил куда-то за собой.

— Срочно возвращайтесь в больницу, на рецепшене назовете свою фамилию, вас проводят в палату.

Я даже растерялась от такого напора. Алешка поднял с моего плеча заспанное личико и похлопал меня по щеке, играя, своей теплой ладошкой.

— Но я… — голос охрип, мне пришлось несколько раз прокашляться, чтобы вернуть его и ответить настырной женщине из трубки.

— Если вы по поводу оплаты, не переживайте, — голос на том конце провода заметно оживился. — Тут сказано, что фонд взял на себя все расходы.

— Фонд? — тупо переспросила я.

— Да да, — женщине не терпелось распрощаться со мной. — Вы меня поняли? Мы ждем вас! Берите такси и возвращайтесь!

Она пошуршала бумагами и снова громко сказала в телефон:

— Орехова, слышите?!

— Да, да!

Я отключила телефон и повернулась к Лешке.

— Малыш, — улыбнулась я ему впервые, кажется, за последние два дня. — Кажется, все в порядке! Бежим!

Я подхватила сына, и в припрыжку побежала по набережной, к автобусной остановке, по пути обдумывая, хватит ли мне фруктовых пюре для малыша, и смогу ли я перебиться одной постной булочкой на время лечения.