–Па-па-а-а-а, почему вы с мамой оставили меня одну? Ты теперь там с ней, а я здесь никому больше не нужна. Я хочу к вам. Папа, я хочу к вам, – ее хриплое шипение наводило жуть, что даже Юрий Николаевич, хотевший поднять крестницу, отшатнулся. Но все же, взял себя в руки и попытался оторвать Сашу от тела мертвого отца.

– Пустите! – взвизгнула девушка, вырываясь. – Пустите, не отдам! Он жив! Он сейчас очнется! Прочь, не отдам! Не смейте его трогать!

Это звучало ужасно, а еще страшнее было смотреть на измазанную в крови девочку, с сумасшедшим взглядом. Она будто не видела никого, смотрела сквозь мужчин, и снова возвращала взгляд к телу.

– Девочка моя, его больше нет с нами.

– Папа очнись, не позволяй им забрать тебя. Пап! Пап! Пап! – она не услышала Юрия, и снова принялась трясти отца.

В первые мужчине стало настолько страшно, он не знал что делать с девочкой, которую нянчил с пеленок.

С трудом оттащил ее от тела друга, захлебывающуюся, кричащую, вырывающуюся. Сажал в объятия с такой силой, что должна была лишиться сознания, но она вместо этого зловеще зашипела:

– Пап, ты же все слышишь… Не отдавай меня, пап, не отдавай. Я хочу к тебе… С тобой… – а потом истерически усмехнулась, уверенно добавив:

– Сейчас папа проснется и задаст всем вам!

Александра утихла лишь когда, приехала скорая помощь и медсестра вколола ей успокоительное. Но она отказалась уходить из кабинета, и сидя на полу, смотрела, как забирают отца. Ей было хреново, как же ей было плохо, но успокоительное превратило девушку в овощ, и она не могла даже плакать. Словно наркоз после сложной операции, чувствуешь приглушенную боль где-то вдалеке, но когда отпустит, начнется настоящий ад. Его забрали, а ее взгляд прилип к красной луже на полу. Все чего хотела сейчас Алекса, это чтобы разверзлась земля, а она рухнула в магму, и истлела там дотла. Не могла поверить в произошедшее, не могла и не хотела. Мысли со свистом кружились в голове, сводя с ума. Как ей теперь? Зачем жить дальше? Ведь больше не осталось ничего, никого… Сашу и так не радовала ее жизнь, а теперь вообще не понимает, зачем она ей. Парень, которого она полюбила, жестоко убил ее папу на глазах девушки, да еще и саму хотел пристрелить. Господи, Ярослав дал ей сутки, чтобы убралась из города, да за что он с ней так?

Александре помогли подняться по лестнице и проводили в комнату. Оставшись в полном одиночестве, ее взгляд упал на зеркало, и там она увидела себя всю испачканную кровью отца. Лицо, шея, футболка, руки, все плашмя было красное. И лишь белые, расширенные от ужаса глаза выделялись на алом фоне. Почувствовала, как боль прорывает блокаду успокоительного, окутывая отчаянием, выворачивая сердце, вырывая душу.

Закричала так громко, что гланды свело до ломоты. Этот рев шел из глубины души, пролетая по ней, вырываясь из грудной клетки. Кричала пока не зазвенело в ушах, а потом одним махом сбросила на пол все с туалетного столика. Но легче не становилась, тогда в стену полетела любимая ваза, стул, флаконы с духами разлетелись вдребезги. Саша крушила свою комнату не в силах остановиться, срывала шторы, швыряла все на что хватало сил, и это сопровождалось рычанием и горькими всхлипами. Перевернула все верх дном, и упала на пол, обессилев. Лучше бы он ее убил. Лучше убил. Рыдала до изнеможения, а горечи не было конца. Это она виновата! Это только Сашина вина. Если б Яр не спас ее, тогда бы не оказался в их доме, и ничего не было. Ничего! Почему все ее родные не изменено умирают? Почему из-за неё? С самого рождения Александра несет смерть, с самого первого вдоха. Она проклята, ей незачем жить. Теперь Саша одна, одна на белом свете. Ее больше некому защитить. Пусть Ярослав приходит и добивает, девушке теперь больше нечего терять, он отнял у нее самое дорогое. Почему все мужчины в жизни Алексы, которых она любит, выбирают этот грязный, криминальный мир, наплевав на нее?

Закрыла глаза, а перед ними лицо папы и повсюду кровь, содрогнулась и тихо заскулила, плакать больше не было сил.

– Папуля, неужели это конец, неужели ты меня оставил? Я больше не увижу тебя? – шептала, прогрызая губы до крови.

Ей хотелось вырвать сердце, в нем было слишком много боли, она не помещалась там, текла по венам, словно жидкое стекло, разрывая их. Это нельзя терпеть, все тело ломает, а безысходность душит, и убивает на живую. Уже нельзя ничего изменить. "Где папа? Куда его увезли? Когда он вернётся? Когда будет похороны?" – страшная мысль, но еще страшнее само слово похороны, она не готова его хоронить.

Слезы сами катились из глаз, больше не обращала на них внимание, лицо исказило и свело до боли, а внутри месиво, такое же кровавое, как и ее тело сейчас. Кровь засохла на руках, но Саша не хотела ее смывать, в сумасшествии подумав, что это последняя частичка ее папы. В голову лезли не нормальные мысли. Она так и лежала на полу, притянув ноги к груди. Теперь Алекса знает все о боли, знает, как бывают чудовищны люди, как легко в один миг все погубить. Какая она была глупая, пытаясь найти в окружающих доброту, и как наивно находила. Александра жива, тот, кого ошибочно полюбила, сохранил ей жизнь, только забыл спросить – нужна ли она ей теперь?


3 ЧАСТЬ. ОСКОЛКИ МОЕЙ ДУШИ

Глава 19


Снова тот же сон, мучивший Сашу на протяжение трех лет. Кошмар, к которому так и не смогла привыкнуть. Боль, не затихшая с годами, колыхалась с новой силой, когда просыпалась в холодном поту. И она не сразу понимала, где находиться, а когда осознавала, что ей снится то, что было на самом деле, выла, сходя с ума от тоски. Теперь Алекса знает, что приступы, мучившие ее с детства, не смертельны, и с ними может справиться сама. За последние время она пережила с несколько десятков – панических атак. Девушку ломало, было жутко тяжело, но это ничто по сравнению с той неутихающей агонией, которая живет внутри после смерти папы.

Александра выжила, ее заставили выжить, дядя Юра чуть ли не силой заставил ее уехать, сразу же после похорон. Их организовали быстро, на следующий день, это было очередное подтверждение того, что все правда, и она не свихнулась. Саша даже не смогла нормально попрощаться с отцом. Это был самый ужасный день в ее жизни, и она переживает его снова и снова. Каждый новый рассвет сопровождается старым горем, настолько острым, что задыхается, завывая в подушку. А потом на белой наволочке остается красный след от искусных ею губ. Да и раны от ногтей у нее на ладонях не успевают заживать. Кажется, даже приступы со временем махнули на Сашу рукой, что с девушки взять, когда она сама отдается в их объятия лишь бы найти забвение. Потому что те страдания, которые приносят панический атаки ничто, по сравнению с теми муками, которые испытывает она постоянно от смерти отца и предательства Яра.

Александра уехала так далеко, как только смогла. Помнится когда-то, она мечтала об этом, но не теперь. Она вновь и вновь пыталась построить новую жизнь, не вспоминая прошлое, но этого не выходило. Ярослав убил в ней все стремление жить, он все разрушил несколько лет назад. И даже сейчас не оставлял в покое. Парень мучил ее через сны. То целился Алексе в голову пистолетом, и всегда нажимал курок, и она видела, как замедленно пуля приближается к лицу, а потом пробивает лоб, разнося брызги крови. То он убивал ее отца со злобным смехом.

А иногда Яр любил Сашу в том старом доме. Ласкал обнаженное тело, целовал, и она кричала от наслаждения, пока не открывала глаза, чтобы посмотреть на него. И видела себя, всю залитую кровью, а он размазывал красную густоту по ее коже, с дьявольской улыбкой. Это было ужасно, девушка просыпалась, дрожа и вся мокрая от дикого ужаса. Александра жалела, что Ярослав не убил ее потому, что лучше умереть, чем так жить. Да это и не жизнь вовсе, а каторга. Возможно, если бы она была сильнее, давно наложила бы на себя руки. Да она думала об этом не раз, но не смогла. Саша – трусливое, слабое и безвольное существо. Девушка даже, как следует не может возненавидеть убийцу папы потому, что там внутри нее все наполнено всепоглощающей болью, и места для других чувств просто-напросто нет.

Другие бы на ее месте вынашивали изощренный план мести, а она даже на это не была способна. Крестный обещал Саше, что отомстит за ее отца, но это не давало удовлетворения. Даже если б Ярослав умер, ей не стало бы легче, несмотря на все то, что он сделал. У девушки все же, остались к нему какие-то чувства. И за них она ненавидела себя.

Александра пыталась вычеркнуть Яра из памяти, пыталась построить отношения с другим мужчиной. Но все впустую, она терпела его поцелуи, не чувствуя ничего внутри. А когда дошло до секса, когда Саша сама устроила это, в надежде, что если переспит с Валерой, сможет разорвать непонятную связь с Яром, ничего не вышло. Парень целовал ее тело, ласкал грудь, бедра, а внутри девушки нарастало омерзение.

Все ее существо требовало оттолкнуть Валеру, но она заставляла себя терпеть, ожидая, что вот-вот его прикосновения ей понравятся. Но это вот-вот не наступало. А парень продолжал свои попытки, сделать ей приятное – ласкал ее тело и целовал шею, губы, грудь. Но когда он снял брюки и просунул свой возбужденный орган между ее сжатых бедер, тело Алексы самостоятельно воспротивилось этому. Игнорируя этот протест, она упрямо сносила все неприятные чувства.

Валера вошел в нее с глухим стоном, и кроме боли девушка не почувствовала ничего. Правда еще желудок свело от рвотного спазма, и тошнота подступила к горлу, а он лез к ее рту своими мягкими губами, чтобы поцеловать. Это было отвратительно, Саша чувствовала, что оскверняет свое тело, будто придает Ярослава. Но этого девушка и хотела, предать то, что по ошибке было у них, и глубоко зацепило ее. Заставляла себя терпеть снова, и снова, сжимая кулаки так, что ногти впивались в кожу, оставляя кровоточащие ссадины.

Ломала себя, останавливая в последний момент, когда руки тянулись, чтобы оттолкнуть парня. Но стоило закрыть глаза, как в мыслях всплывало лицо Яра с холодным взглядом, и хищной ухмылкой. Поэтому Алекса не закрывала глаза когда, занималась любовью с Валерой. Вернее, как занималась? Она лежала неподвижно, позволяя ему иметь себя. А потом ее рвало до изнеможения, словно желудок пытался выпрыгнуть наружу от отвращения к ней. Александра не смогла так больше и разорвала отношения с парнем. Наверное, это изначально было глупо. Скорее так она хотела не Ярослава вычеркнуть из памяти, а наказать себя за то, что все еще не может забыть его. За эту проклятую слабость.