Паренек пятится. Нонна вновь набирает номер.


Телефон Сони опять раззвонился канканом. Значит, опять кто-то из подруг. Мать и папа у нее звонят под тему Бетховенской судьбы, дочка Лера — под «Пусть бегут неуклюже…», а муж Жорик под «Шербурские зонтики».

— Блин! — вместо приветствия рявкает Соня.

Но Нонну Соней не смутишь.

— Зосенька, у тебя много денег?

— Блин, если бы у меня было много денег…

— Соня, Софья, умоляю. Прошу даже, — кричит в трубку Нонна. — Я встретила Петрову… Помнишь Петрову?

— Ноник, при чем здесь Петрова?

— Она сказала, что я ужасно выгляжу. Она сказала…

Нонна оглядывается по сторонам и, прикрывая трубку от юноши, который, выжидая что-то, стоит чуть поодаль, шипит:

— Она сказала, что я очень потолстела.

— Петрова — стерва. Не слушай, — режет Соня.

— Мне нужно сто долларов. Рублями. Сейчас. Я наконец нашла поглотитель жира. Он последний. Умоляю…

— Господи, где ты, Нонна?

— На Невском, угол Лиговки, в аптеке. Если сейчас не похудею, Соня, я повешусь.

Голос у Нонны дрожит, а это тревожный знак. Видимо, очень ее зацепила стерва-Петрова.

— Я уже с тобой на сто долларов наговорила, идиотка. Жди. Еду.

Соня выбегает на улицу, поправляя волосы, одергивая рубашку, отряхивая куртку от строительной пыли — и все это одновременно. Соня всегда куда-нибудь торопилась и потому многое делала одновременно, сразу. От этого она была похожа на обезумевшего Арлекина. Вот и бежит Соня, размахивая длинными руками, по обочине дороги. Машины притормаживают, но не останавливаются, потому что сегодня красавица Сонька как никогда похожа на Арлекина. Но она и не думает расстраиваться — не до этого. А потом, нынче ей уже достался кусочек сомнительной радости.

Неожиданно на противоположной стороне улицы она замечает, как к светофору медленно тащится самый что ни на есть настоящий эвакуатор. Вот она, истинная удача дня! И Сонька дует к нему, наперерез плотному потоку автомобилей. На светофоре эвакуатор останавливается, и Соня бесцеремонно залезает в кабину.

— Трогай, едем спасать человека! — решительно говорит она.

Автослесарь Рома был красив, как юный Геркулес. Русский Геркулес. Одно время под этим именем он даже хотел выступать в боях без правил, но затем передумал, боясь испортить великолепный фасад. Рома только что отволок машину клиенту и возвращался в свой автосервис, попутно размышляя, как провести остаток дня — выпить с братаном и батей пива дома или заглянуть к соседке — поварихе на торговом судне, недавно вернувшейся с морей. Рома во все глаза смотрит на наглую женщину, влезшую к нему в кабину, и предчувствует авантюру.

— Едем, едем, — настаивает Соня.

Рома, опомнившись, кивает в сторону светофора:

— Красный, девушка.

— Ну, это ненадолго, — уверяет Соня.

Зажигается желтый, и зеленый за ним, и машина трогается с места. Рома покорен неотвратимостью рока. Действительно, за красным вспыхивает желтый, а за ним и зеленый. Это так же верно, как и то, что за весною наступает лето, а там и грибы пойдут. Логика жизни всегда завораживала Рому, и он уже готов был влюбиться в эту странную женщину, залетевшую в кабину его эвакуатора, как сказочная фея.

— Куда едем?

— Вперед, только вперед.

Некоторое время ехали молча. Наконец Рома несмело уточнил:

— А чуть поконкретнее нельзя?

— Угол Невского и Лиговки, аптека.

Ну, аптека — это понятно. Аптека — это ладно. Он почему-то заподозрил, что она потребует чего-то особенного — подбросить до финской границы или протаранить дверь городской тюрьмы. А что? Такая может. Вон как глаза горят. И блузка застегнута не на те пуговицы. А аптека — это понятно, это нормально даже. Едут. Она курит, а он решает, что пора начать беседу.

— Вам плохо?

— А кому сейчас хорошо? — роняет она, выбрасывая окурок в окно.

— Похмелье, что ли?

Соня внимательно глядит на молодого эвакуаторщика: сильные руки, выдающаяся челюсть, шея, как у статуи Геракла в учебнике по истории античности. Ну, в целом с торсом все понятно. Интересно, а как у него с нижней частью? Она имеет в виду, конечно, ноги. Ничего другого, только ноги. Потому что у Геракла были мощные бедра и очень сильные икры. И Сонька представляет эвакуаторщика голым, небрежно привалившимся к какой-нибудь древнегреческой руине. «Черт, опять меня заносит!» — думает Соня. А потом деловито спрашивает:

— Как звать?

— Роман.

— Роман. Так вы, Роман, имеете в виду, что у меня абстинентный синдром? Так нет, милое дитя. Я практически не употребляю алкогольсодержащих напитков. А если выгляжу плохо, то потому, что в объятьях Морфея бываю редкой гостьей.

Рома учился в школе, а потом и в техникум поступил. А то, что бросил, так это не из-за глупости, просто ему не полюбилась геометрия. Но, ей-богу, сейчас он понял немногое.

— Что, никто не обнимает?

Соня задумчиво смотрит на неожиданного своего попутчика.

— Морфей — бог сна у древних греков, — говорит она.

Но Рома явно не интересуется научной подоплекой Сониных слов. Он решил проявить заботу:

— У тебя мужик-то есть? Мужика бы тебе хорошего — и выглядеть будешь супер.

Соня заливисто хохочет. Слова эвакуаторщика полностью совпадают с ее желаниями. Осмелев, он включает радио. «Дым сигарет с ментолом…» — хорошая песня.

— Хорошая песня, — говорит Рома и подпевает: — «А я нашел другую, хоть не люблю, но целую… А когда я ее обнимаю, все равно о тебе вспоминаю…»

На полтакта позже вступает Соня:

— А когда я ее надуваю, все равно о тебе вспоминаю…

Роман слегка притормаживает и, слегка приобняв Соню, хохочет ей в плечо.

— У тебя сильные руки, дитя, — констатирует Соня.

Роман смущенно отстраняется, а Сонька, нахалка, явно забавляется ситуацией.

А вот и Невский, вот и аптека. Она достает визитку, кладет перед Ромой на приборную доску. Тот смотрит на Соню влюбленно. Еще бы, он не может произнести без запинки алфавит, а она употребляет такие слова, что в груди становится горячо.

Соня замечает Нонну, от нетерпения приплясывающую на тротуаре возле аптеки. За ней маячит фигура какого-то парня с журналом.

— Здесь, — приказывает Соня.

Эвакуатор останавливается, Сонька тянется к дверной ручке, а Рома, неожиданно даже для самого себя, порывисто, по-детски, целует женщину в щеку, тут же устыдившись своей смелости. Соня же открывает дверь и спрыгивает на тротуар.

— Никуда не уходи. Вернусь, разберемся.

Рома готов ждать. Он будет стоять здесь, хоть здесь и нельзя парковаться, и ждать эту женщину. Таких он еще не встречал.

_____

Соня бежит к подруге и машет, машет, машет руками. Да обернись ты, корова! Стоит себе у аптеки, похожая на блоковскую незнакомку. Не вечер, не ресторан, и даже не ночь, но все-таки вот фонарь, вот аптека, и вот она — женщина чьих-нибудь грез.

Но тут и Нонна замечает подругу и вприпрыжку идет, поскольку не умеет бегать, навстречу. Очень они не похожи — одна высокая и худая, у другой мягкие округлые формы, одна тороплива, другая медлительна.

Соня подбегает, раскрыв объятья:

— Потанцуем?

— Позже.

Они обнимаются, коротко целуют друг друга в подставленные щеки. Щека у Нонки мягкая и круглая, у Сони же провалилась куда-то между скулой и зубами.

— Ты не представляешь, что у нас в аптеках происходит, — выпаливает Нонна.

— Что, приворотным зельем торгуют?

— Это, между прочим, не унижает достоинство человека. Права человека, да, согласна, ущемляет. Как минимум того, кого хотят приворожить. А достоинство от этого не страдает. А меня там унижали. Дышали на меня перегаром, ругали…

Соня вынимает кошелек:

— Сколько?

— Три двести, — смущается Нонна. — Можешь?..


Сидя на капоте «гольфа», Юля обозревает Невский в театральный бинокль. В окуляры попадают самые разные люди — нищий с собакой бредет, студент с подругой поругался, мужик вышел из ресторана и почесывает брюшко. И вдруг в поле ее зрения оказывается Нонка, которая с улыбкой Джоконды смотрит, как Соня достает из кошелька деньги. Юля набирает номер Сони.

— А я вас вижу…

Соня вертит головой в разные стороны.

— Правее… Левее… А теперь прямо… — руководит ее движениями Юля.

— Беги в свою аптеку, а то меня эвакуаторщик ждет, — приказывает Соня Нонке.

— А что, уже объявляли всеобщую?

— Ага… Газовую атаку. Юлька где-то тут сломалась.

— Да вон она, — спокойно заявляет Ноник.

— Где?

— Да вон. На капоте прыгает, видишь?

Нонна тоже подпрыгивает и машет подруге. Прохожие оборачиваются. Наконец и Соня замечает Юльку. Как она раньше не замечала — ее красная голова пылает посреди всеобщей серости.

— А, вижу.

И пока Нонка мчится в аптеку за лекарством от полноты, Соня под гудки и проклятья автомобилистов несется очертя голову через площадь к подруге.

— Вот так и эта кретинка неслась, из-за которой я тут стою.

— Но-но! Я твое спасение! Я сказочная фея!


Потом эвакуатор вез их на специальной платформе. Девушки сидели в поломанной машине. По инструкции нельзя, но они упросили, а Соня обещала поцеловать, и Рома не устоял. Подружки уселись на заднее сиденье, еле втиснувшись со своими сумками и манекеном в смокинге. Они рассматривают журнал Нонны и хохочут, сотрясая машину, пытаясь изобразить позы профессиональных стрип-моделей. Манекен активно используется в качестве реквизита.

Когда доехали до Юлькиного дома, находящегося в паре кварталов от аптеки, и Рома в одиночку толкнул «гольф» к тротуару, Соня поцеловала эвакуаторщика, как обещала. Девицы упорхнули, а он остался раздумывать над создавшимся положением — не хотелось ни пива, ни к соседке.