– Приятно, что ты считаешь меня Богом, Эмилия. Но можешь называть меня по имени, – его губы украшает самая пленительная, довольная и порочная улыбка, которую я когда-либо видела. Такой красивый, что сердце на части рвет. И не сладкий он вовсе, а брутальный и мужественный. Даже слишком. Но я люблю таких – холодных, недоступных, безэмоциональных, а внутри – раскаленных, словно лезвие, по которому только что прошелся адский огонь. Разве что…на вкус. Я помню. Хоть и ненавидела его, когда он попросил меня отсосать ему в парке под покрывалом.

– Это было офигенно, Адриан. Я тебя ненавижу, – бормочу я, перекидывая через его голову одну ногу. Адриан садится на постели, а я извиваюсь на простынях, прекрасно чувствуя, как он не отрывает от меня пристального сталкерского взгляда. Я все ещё не в силах спуститься с седьмого неба, на которое он меня вознес. И его голодный взор, окутывающий мое обнаженное тело – уже очередная прелюдия.

– В твоих словах нет никакой логики, женщина. Ты знаешь об этом? – Адриан обхватывает мою талию и притягивает к себе. Не замечаю, как оказываюсь верхом на его коленях, с расставленными бедрами. Между нашими телами остается всего несколько сантиметров и мощным колом стоит его член, к которому я прижимаюсь пульсирующим и влажным клитором.

– Как и в твоих поступках, – замечаю я, покусывая губы. Смотрю на Батлера с игривым выражением. Замечаю в голубых глазах Адриана темно-синие вкрапленья, что напоминают мерцающую рябь на поверхности глубоководного океана. В зрачках Эйда я вижу свое отражение и что-то ещё – опасное, неизведанное, темное, глубокое. Его темная сторона, надрывная и раненая, которую он превратил в свой непробиваемый щит, непоколебимую силу. Есть только две вещи, способные воспитать такого человека – безграничная любовь и вера родителей в ребенка или полная противоположность данной ситуации и, учитывая то, что у него не было самых близких людей в жизни, свой характер он выковывал сам через боль и ошибки. Как я.

У нас больше общего, чем я представляла себе на лайнере.

– Ты говоришь, что я особенная, Эйд. Но не можешь довольствоваться только чем-то «особенным» даже в рамках своего же контракта…все эти твои «блондинки», понимаешь, – отвожу взгляд в сторону, ощущая, лишь на секунду, как щиплет глаза. – Ты словно специально хочешь унизить и обесценить меня, Эйд. Все наше, каждую совместную секунду. И не для того, чтобы меня обидеть. А для того, чтобы сравнить меня с многочисленными «детками» в своих собственных глазах. Ты хочешь обесценить то, что начинает зарождаться между нами, – Адриан на мгновение отворачивается, но я обхватываю его лицо, возвращая внимание мужчины к себе и к тому, что я говорю. Провожу по точеным скулам подушечками больших пальцев. Медленно, словно изучаю черты его с закрытыми глазами. – Я права?

– Почему ты так любишь выедать мозг, Эмили? Искать смысл там, где его нет? – его слова ранят меня больнее удара, но я не собираюсь сдаваться. Прежде, чем что-либо рушить, я должна попытаться что-то создать, если есть такая возможность. Несмотря на то, что он сделал. Несмотря на чертову Самойлову…я уже не так сильно хочу его предавать и мечусь между чувством верности и ненависти, словно ветер, который регулярно меняет свое направление.

– Потому что ты поступаешь нечестно, потому что ты… причиняешь мне боль, – вырывается из груди сокровенное. Я задыхаюсь от потребности в нежности. Вот черт. Такая уязвимая сейчас, абсолютно душой обнаженная. Я такая слабая в этот момент и знаю, что он это видит, чувствует каждой порой на коже. Адриан, не моргая смотрит мне в глаза, и мы оба рвано и тяжело дышим друг другу в губы.

– Это в прошлом, Эм. Я не понимаю, почему ты спрашиваешь снова и снова. В условиях контракта нет пунктов… – опять он хочет сказать, что имеет право спать с кем хочет, и я здесь вообще никто и ничто, но я не это хочу слышать.

– Потому что я чертовски ревнива, Адриан! – вспыхиваю я, перебивая этого упрямого мужчину, который смеет мне сейчас говорить про наш чертов договор. Неужели, не понимает? Сейчас для меня не существует этой проклятой бумажонки. У меня сердце переполнено такой любовью к нему, что самой страшно и тошно. Если бы я только могла сейчас вырвать из груди сердце, я бы непременно сейчас это сделала, пребывая в ужасе от своих чувств.

– Я жутко ревную, – снова признаюсь я, очерчивая кончиком указательного пальца линию его квадратной челюсти. – Точнее, это не ревность даже. И не неуверенность в себе, Адриан. Я просто не хочу, чтобы другие женщины прикасались к тебе, – прикрывая веки, веду большим пальцем по его губам, ощущая, насколько они чувственные для мужских. Они способны дарить столько наслаждения и говорить столько ужасных вещей. Они способны опустить на дно и подарить крылья. – Так прикасались к тебе, – другой рукой вырисовываю витиеватые рисунки на его затылке. – Хочу, чтобы только я имела право на это. Я безумная, да? Но разве ты не хочешь, не требуешь от меня того же? – сталкиваю нас лбами, замечая, как его грудь начинает подниматься и опускаться вверх чаще. Горячее дыхание становится надрывным и тяжелым. – И я хочу быть единственной, на кого у тебя так жестко стоит, Адриан, – предварительно опустив руку к его паху, обхватываю его горячую и упругую плоть, мягко проводя подушечкой большого пальца по чувствительному месту под головкой…мой тихий стон заглушается рыком Адриана, полным призыва к тому, чтобы я продолжала свои шальные ласки ладонью и пальцами. – Такой суровый. Тебе неприятно? – мурлыкаю я, глядя на покер-фейс маску, сковавшую его черты лица, которая начинает трескаться по мере того, как я набираю обороты и взываю к внутренней развратнице.

– Продолжай, – снисходительно произносит Адриан, но, несмотря на его тон, я прекрасно вижу и чувствую, как учащается его пульс, когда мои пальцы плотным кольцом скользят по его вздыбленному стволу.

– Что нужно сделать, Адриан? Чтобы мое желание сбылось? Чего ты хочешь?

– Обожать меня, Лия. Беспрекословно обожать. Принимать безоговорочно и безусловно. Несмотря ни на что, – порочным тоном заявляет Адриан, едва не сорвавшись на дерзкий рык.

– А ты сомневаешься, что я обожаю тебя? – вовлекающим в свои коварные женские сети, нежным и порочным голосом интересуюсь я, едва касаясь его губ своими. Они такие горячие, терпкие, мягкие, само воплощение греха и моего падения. – Обожаю, Адриан, – воркую я и опускаю ладонь с лица на его грудь, ощущая гулкие удары его сердца в свои линии жизни. – Настолько обожаю, что ненавижу не только тех, кто когда-либо был в твоей постели или на рабочем столе. Ненавижу тех, кто был здесь, – прижимаю руку плотнее к его грудной клетке, имея в виду сердце.

– Или есть…настолько ревнива и эгоистична, что хочу, чтобы здесь никого не было больше. И это желание меня так пугает, – признаюсь я, мысленно поднимая белый флаг перед Адрианом. Я сдаюсь. На минуту сдаюсь. Мгновение полнейшего бессилия, открытости и женской слабости. – Чувствую себя так глупо.

– Я так долго сопротивлялась этому. Тебе. Всегда я была сильной и независимой, а на моем сердце стоял замок из титана. Но ты его взломал, Адриан. Я ненавидела тебя за одно лишь твое унизительное предложение и до сих пор отвратительна сама себе, когда понимаю, что трахаюсь за деньги… Но мне чертовски хорошо с тобой, Эйд. Ты единственный мужчина, который дарит мне не только физическое удовольствие. Но с которым я чувствую, что могу быть собой. И ты сможешь выстоять, вытерпеть любое мое состояние. Можешь меня заткнуть и укротить упрямый нрав. Этих слов ты ждал? Или совсем не ждал? – резко укладываю Адриана на лопатки и, слегка вытянувшись подо мной, он по-царски закидывает одну ладонь за голову. Другую, оставляет на простыне, постоянно наблюдая за моими действиями. Я смазываю руки маслом, которое использовал Адриан и мягкими, равномерными движениями скольжу по его груди, ключицам и шее, опускаясь все ниже и ниже, добираясь до стальных кубиков пресса, которыми можно любоваться дольше, чем огнем, постепенно разгорающимся в камине. Он Зевс и Посейдон в одном теле. Хотя, судя по дьявольским всполохам в его зрачках, он настоящий Аид.

– Нравится, что я признаю свое поражение? Или соскучился по заносчивой и упрямой гордячке? – дразню его я.

– Затрудняюсь с ответом, детка. Не могу сейчас думать, – срывающимся голосом признается Адриан, когда мои ласковые пальцы постепенно спускаются к его паху танцующими движениями. Свободной рукой я устраиваю для его глаз целое шоу: обхватываю свою грудь ладонью, я приподнимаю её вверх, бесстыдно обхватываю свой сосок губами, представляя и вспоминая, как он проделывал с ними то же самое. – Какая ты плохая детка, Эмилия.

– Я скоро убью тебя за эту «детку». Ты называешь так все, что движется. Запомни, что я не люблю делиться. Особенно, когда безусловно обожаю, – Адриан завороженно смотрит то на меня, то на мою ладонь в размеренном и дразнящем ритме, скользящей по его члену. Я чертовски хочу ощутить его в себе и замечаю, как Адриан подается вперед, чтобы выполнить мое желание, но вновь опускаю его на лопатки, не давая возможности изменить свое положение:

– Не двигайся, – едва слышно умоляю я и ныряю вниз, ощущая, как Адриан одновременно с этим действием, обхватывает рукой мои волосы. Я увлажняюсь сильнее, когда смотрю на его член, гордо смотрящий вверх, обхватываю губами яйца. Окончательно добивает то, что он инстинктивно подается вперед и грубее сжимает мои волосы, без слов одобряя мои действия и ласки. Я никогда не занималась оральным сексом с другим мужчиной, и мне было трудно перейти на этот уровень с Батлером, но теперь я понимаю, что окончательно вошла во вкус и разбудила в себе очень плохую девочку. Которая не просто собирается сделать минет мужчине, но и сама при этом дуреет и изнемогает, изнемогая от желания скорее почувствовать его в себе.

– Так, девочка моя. Ты уверена, что…бл*дь, – ругается Адриан, когда я продолжаю аккуратно массировать чувствительную зону и одновременно с этим беру в рот его мужское начало. Позволяю ему самые развратные действия, которые раньше не могла себе и представить…выпускаю его член изо рта, облизываю губы и тихо обещаю: