Тем не менее, она моя. Моя. С особой дотошностью осматриваю частично оголённое тело, покрывшееся мурашками и следами от моих несдержанных пальцев. Налившаяся грудь с призывно торчащими твердыми сосками вытравливает последние капли сомнения. Вымученная улыбка Эм гаснет, когда я бесцеремонно засовываю руку под ее платье и резко стягиваю вниз кружевные стринги.

– Ты никуда не уйдешь, Эм, и я не собираюсь просить прощения, – хрипло сообщаю я. Подхватив притихшую шокированную девушку за упругую задницу, тяну на себя и с гортанным стоном атакую плотно сжатые губы. Эмилия протестующе мычит, потрясенно распахивая ресницы, когда я вдавливаю ее в холодный мрамор, и, спустив штаны, резким толчком вбиваюсь в тугое лоно раскаленным членом.

– Ты же за этим приехала, детка? – задыхаясь от похоти, рычу я, кусая теплые губы.

– Ублюдок, – мою щеку обжигает хлесткая пощечина. Потом еще и еще одна. Я хрипло смеюсь и снова впиваюсь в приоткрывшийся в крике рот, проникаю языком, слизывая с губ соленые слезы. Я не замечаю их, ослепленный приступом больного бешеного возбуждения. Не замечаю отрешенного, полного агонии взгляда, не замечаю жалких попыток остановить намеренно грубые удары внутрь ее беспомощного распятого тела.

– Хотела почувствовать его в себе? – отрываясь от припухших губ, бормочу я. – Больше не хочешь, Эм? – Зарываюсь лицом в сладко пахнущие шелковистые волосы, продолжаю безудержно вколачиваться в тесную промежность глубокими длинными толчками и терзая пальцами чувствительные соски. Эм не издает ни звука, тяжело дышит сквозь стиснутые зубы. Отсутствие отклика вызывает новый виток темной ярости, беспричинной, неконтролируемой, разрушительной. Не только для Эмилии… Для нас обоих. Причина не в ней, но я осознаю это после, не сейчас. Я миллион раз пожалею о каждом слове и жесте, но будет поздно.

Война, в которой нет победителей… Я проиграл ее, когда впервые встретил любопытно-снисходительный взгляд Эмилии Гордеевой, присевшей за барную стойку, на нагретой солнцем палубе лайнера, рассекающего воды Карибского моря.

– Мне не нужна жертва, мать твою, – рявкаю я, оставляя засос на тонкой шее. Опуская ладонь между нашими телами, безошибочно нахожу волшебную кнопку, умело растираю круговыми движениями, пока не начинаю чувствовать ответную дрожь сдающегося тела. Удовлетворенно рыкнув, скольжу языком по бешено пульсирующей артерии, бессовестно смакуя капитуляцию текущей от возбуждения гордячки.

– Нет, прекрати, не надо, – отчаянный вопль и впившиеся в мои предплечья коготки, заставляют оторваться от разукрашивания ее нежной шеи отпечатками голодных поцелуев. Подняв голову, я встречаю обезумевший, затравленный взгляд Эмилии. Он простреливает меня насквозь, оставляя кровавые рубцы на сердце. Внутри что-то щелкает, и темная пелена спадает, показывая мне неприглядную картинку происходящего. Я застываю, оглушенный неприкрытой болью, которая сочится сквозь меня – единственного виновника, удерживающего в стальных объятьях сотрясающееся от немых рыданий хрупкое тело. Черт… Я не хотел этого. Ни ее слез, ни ее боли. Но сделал. На этот раз скинуть вину не на кого. Здесь только мы вдвоём, я и моя гордячка, которая пересекла полмира, чтобы увидеть меня.

– Эм… Не знаю, что на меня нашло, – глухо бормочу я, тряхнув головой и ненадолго прижимаюсь пылающим лбом к ее – покрытому холодной испариной. Она дергается назад, ударяясь затылком о стену.

– Ты можешь пользоваться мной в любое время и в любом месте, которые ты сочтешь подходящими, – бесцветным тоном цитирует пункты контракта. Ее отрешенный взгляд опускается вниз по телу. – Если не собираешься продолжать, то отпусти, – легкая дрожь в голосе и покрасневшие от слез глаза выдают то, что она отчаянно пытается спрятать.

Я отстраняюсь и осторожно ставлю ее на ноги, разглядывая искусанные губы, мокрые дорожки на щеках, бархатную кожу, покрытую следами моих жестких поцелуев. Эмилия безропотно терпит мои прикосновения, равнодушно глядя в сторону, пока привожу в порядок нашу одежду. Поднимаю с пола тренч и, отряхнув, накидываю на плечи Эм.

Ее безучастное молчание давит на нервы, натягивая внутри невидимую пружину, и в какой-то момент я не выдерживаю и порывисто привлекаю ее к себе, сдавливаю в крепких объятиях. Хаотично глажу вздрагивающие плечи и спутавшиеся волосы, прижимаюсь губами к темноволосой макушке, чувствуя, как намокает футболка на груди от прорвавших платину горьких слез всхлипывающей гордячки. Мое сердце отбивает болезненную дробь, горло немеет от острого ощущения неотвратимого крушения. Я качаю ее, словно ребенка, нашептывая бессмысленные, запоздалые слова утешения, запрокинув ее лицо, целую сладко-соленые губы и мокрые ресницы.

– Я отвезу тебя в отель? Где ты остановилась? – хрипло спрашиваю я, дождавшись, когда она затихнет и успокоится. Эмилия вздрагивает и пару секунд изучающе сканирует мое лицо. Уголок истерзанных губ дёргается в ироничной усмешке, ладони упираются в мою грудную клетку.

– Не утруждайся, Батлер. Возвращайся к своей заждавшейся гостье. Я доберусь сама, – ледяным тоном отвечает Эмилия, отталкивая меня и направляясь к лифтам. Я догоняю ее и останавливаю, поймав за руку.

– Я не отпущу тебя в таком состоянии.

– Да, все со мной в порядке, Батлер. Не сахарная. Не растаю, – раздражённо огрызается Эм.

– Я отвезу. И не спорь, – принимаю решение за нас обоих. У нее нет сил на новую стычку, и только поэтому гордячка сдается.

Мы спускаемся в подземный паркинг. Эмилия безучастно следует за мной к автомобилю. Монотонный стук ее каблуков эхом разносится по безлюдной парковке, совпадая с глухими ударами моего сердца. Я продолжаю крепко держать ее руку, хотя знаю, что никуда Эмилия не сбежит. Почему-то это очень важно сейчас – сохранять физический контакт взамен того, что мы… нет, я разрушил. В порыве или с осознанным хладнокровием – это не имеет значения. Эмилия вряд ли сможет понять, что заставляет меня совершать дикие, на ее взгляд, поступки.

Мы с гордячкой изначально играли в разных лигах, и какое-то время мне казалось, что я веду счет, но вот она расплата за мою самоуверенность – маленькая золотая рыбка все-таки угодила в грязное болото и внезапно прозрела. Этого не должно было случиться. Она виновата только в том, что сломала годами выработанную систему, а я в ответ эгоистично и жестоко сломал ее.

Эмилия дергает ручку задней двери, но я с силой усаживаю ее на пассажирское сиденье. Она задерживает дыхание, пока я пристегиваю ее ремнем безопасности, отворачивается, когда сажусь за руль.

– Куда едем? – выехав на трассу, спрашиваю я. Она не отвечает, погрузившись в тяжелые размышления. – Эми, где ты остановилась? – повторяю громче, накрывая холодные пальцы Эмилии, которые она тут же выдергивает, сжимая в кулак. Взгляд цепляется за платиновый блеск браслета на тонком запястье. Словно почувствовав, куда смотрю, Эм одергивает рукав, скрывая мой подарок, обезличенным тоном диктует адрес, отрешенно наблюдая за мелькающими за окном огнями ночного Манхеттена. Опустив стекло, я запускаю в салон едкий дорожный смог и разбавляю его сигаретным дымом, хотя обычно предпочитаю не курить в машине. Эмили утыкается лбом в окно и на протяжении всего пути до гостиницы притворяется спящей, но на удивление быстро просыпается, когда я глушу мотор. Первая выскакивает из автомобиля, снова пытаясь от меня сбежать. Я, разумеется, догоняю. Она возражает и спорит, но в номер мы поднимаемся вместе. Эмилия слишком измучена, чтобы сопротивляться и устраивать публичные сцены с выяснением отношений, а я снова бессовестно пользуюсь ее слабостью.

Свет автоматически включается, позволяя рассмотреть стандартную обстановку. Я сто лет не останавливался в таких маленьких номерах. С досадой понимаю, что Эм не планировала задерживаться здесь надолго. Скинув туфли, она снимает пальто, убирая его в гардеробный шкаф. Проходит к панорамному окну и неподвижно застывает на его фоне, обхватив свои плечи руками.

– Если бы ты предупредила меня, все было бы иначе, – нарушаю звенящее молчание, глядя на отражение ее бледного лица в стекле.

– Ты бы спрятал свою мохнатую шлюху в шкаф? – цинично усмехнувшись, интересуется Эм. – Она открыла мне в шубе, – зачем-то поясняет она. – Разделась уже после, решив, что ей есть чем меня заинтересовать.

– Эмили, все не так, как ты думаешь, – я бесшумно приближаюсь к ней и встаю за спиной.

– Мне плевать, Батлер, – устало бросает Эм. – Ты прав – приехать сюда было идиотской затеей. Буду впредь умнее. Я просто хочу знать… Ты можешь не отвечать, если не хочешь. Твоя честность не включена в пункты контракта, как и многие другие, которые ты требуешь от меня. И имеешь на это право. Я же подписала…

– Эми, прекрати, – тяжело вздохнув, я кладу ладони на ее напряженные плечи. – Не думай об этом.

– Сколько нас, Адриан? – развернувшись, она вскидывает голову и впивается в мое лицо настойчивым взглядом. – Дурочек по контракту? – она поднимает вверх запястье, показывая на браслет. – Это обязательный атрибут, да? Вроде ошейника для питомца?

– Мы надели их вместе, ты забыла? – мягко спрашиваю я, скользнув пальцами по ее щеке, зарываясь в волосы. – Ты одна, Эм. Никого больше нет. С Кристиной я разорвал контракт, как только прилетел в Нью-Йорк.

– Ты хоть понимаешь, как омерзительно это выглядит и звучит со стороны?

– Для меня естественно, – сдержанно отвечаю я. – Ты первая, кому договорной формат отношений кажется чем-то низким и неправильным.

– Признай, что мы слишком разные, Адриан, – сменив обвиняющий тон на вполне миролюбивый, Эмилия включает «доброго полицейского». – Сегодня я поняла насколько, и надеюсь, что ты пойдешь мне на встречу и согласишься аннулировать наш контракт и снять вот это, – она просовывает указательный палец под свой браслет.

– Нет, – быстро отвечаю я, тряхнув головой.

– Нет? – переспрашивает она в надежде, что ослышалась.

– Нет, – безапелляционно подтверждаю я свое решение.