Мы выходим из лифта и быстро направляемся к черному внедорожнику, за рулем которого сидит Эрик. Никогда не подозревал, что темнокожие суровые парни умеют бледнеть, но сейчас многофункциональный водитель выглядел на тон светлее, чем обычно. Обоссался, Эрик? Сдрейфил? Или снова облажался?

– Ты упустил ее, мудак, – грозно рявкаю я. – И это не первый раз!

– Адриан, ты сам говорил, что мои услуги сегодня не нужны, – нервно оправдывается Эрик. Но, блядь, так и было. Я говорил. Потому что не собирался отставлять гордячку наедине с ее глупыми мыслями, а потом просто, сука, уснул. Взял и вырубился, как полный идиот. Счастливый натрахавшийся идиот, который принял все слова Гордеевой за чистую монету.

Я…люблю…люблю тебя, Адриан. Впервые говорю это мужчине, впервые чувствую.

Конечно, блядь.

Конечно, любит. Но не меня. Меня она совершенно не знает.

А я тупой дебил так и не сказал, что охереть, как люблю свою упрямую гордячку. Я думал, что впереди у нас херова куча лет, и мы все еще успеем, и сказать, и сделать.

Еще успеем. Должны успеть.

До скрежета стискиваю зубы, силясь перебороть лавину паники, уничтожающей хваленую самоуверенность и хладнокровие беспринципного ублюдка Батлера. Тотальный контроль, контракты и ультиматумы не работают, когда в игру вступают чувства, отрицающие любые меры и ограничения. И то, что я с самого начала нарушал одно за другим собственные правила, должно было натолкнуть меня на единственный верный вывод.

Я же знал, с самого начала знал, но выпрашивать любовь разучился, потому что где-то там, на подкорке, был уверен, что не достоин ее. Не заслужил. В подонков не влюбляются. Подонкам никто не нужен.

Мы облажались. Я в большей степени. В абсолютной. Это я являлся инициатором и катализатором всего, что произошло. Мы сражались друг с другом, с собственными страхами, не доверяя, не желая видеть и называть возникшие эмоции и чувства своими именами. Я давил, она убегала. Я не оставлял выхода, она сопротивлялась. Я загонял в угол, она била в ответ. Я говорил: «хочу и возьму» вместо «люби меня безусловно, Эм. Мне это чертовски необходимо». Да, я знаю, насколько цинично рассуждать так сейчас, за мгновение до прыжка в пропасть, к которому я неумолимо толкал нас обоих.

– Мне нужны записи с твоих камер в квартире, – дотрагивается до моего плеча Гиббс, перетягивая внимание на себя. Я запоздало осознаю, что сижу на заднем сиденье, а черный джип, нарушая все скоростные режимы, с грозным ревом несется по трассе. Коротко взглянув на Клайда, протягиваю ему разблокированный телефон. – Мы должны быть уверены, что это Эмилия, – поясняет Гиббс.

– Это она, – без тени сомнения говорю я. Опускаю стекло и закуриваю, откидываясь затылком на подголовник. Через пять минут Клайд подтверждает мои слова и возвращает телефон. Какое-то время мы молчим. Едкий дым царапает горло, наполняя легкие медленным ядом. Легче не становится. Мне пиздец, как хуево.

– Мы успеем, Эйд, – твердо произносит присмиревший Клайд. Я рассеяно киваю, сглатывая горький комок желчи, застрявший в горле. Я ни хрена в этом не уверен. Панический страх рвет на части грудную клетку, заставляя судорожно сжимать кулаки, потому что я впервые за долгие годы не знаю, чем закончится этот проклятый день и какие потери мне принесет.

Эмилия

Не знаю, сколько проходит времени, пока вся жизнь проносится у меня перед глазами, а Уэбстер выводит круги вокруг меня и без конца курит, отравляя меня никотином. Кажется, целая вечность осталась за плечами, прежде чем Серов подает свой предательский голос:

– Готово, – подводит черту ожидания Стас.

– Пол, проверь работу, – приказывает Уэбстер своему верному пажу и оруженосцу.

– Все чисто. Файлы уничтожены. Папки не открываются, – оценивает Баррет, нажимая несколько клавиш на ноутбуке. – Мы избавили тебя от ошейника, Джен. Теперь твой ход.

– Гоните мне мои деньги, и я отсюда сваливаю, – на блестящем английском чеканит Стас.

Мне даже смотреть на Серова противно. Сколько ему заплатили? Даже интересно, черт бы его подрал.

– С тобой приятно сотрудничать, – Пол протягивает Стасу две пачки упакованных купюр, и озвучивает ответ на мой вопрос: – Двадцать тысяч наличными.

Серов, не смущаясь, начинает пересчитывать деньги. Черт возьми, жизнь человека, на его взгляд стоит двадцать тысяч долларов?!

– Эмилия, мне очень нужны были деньги. Извини меня. Прощай, – сухо бросает Стас и поворачивается ко мне спиной, направляясь к выходу. Задыхаясь от бессильной злости, испепеляю Серова взглядом, все еще не в силах поверить в то, что это он оказался бумерангом в моем безобидном плане. Черт возьми, ну неужели я хотела многого, чего-то ужасного? Я просто хотела вернуть Львовичу компанию, а себе свободу. Мой план был максимально логичен, а обернулся необратимыми последствиями…

Мою мысль обрывает оглушительный выстрел, и в следующую секунду я слышу сдавленный вопль Серова, рухнувшего на бетонный грязный пол. Скрючившись, парень стонет от боли и отключается. Лужа крови разрастается вокруг его тела с бешеной скоростью, а я просто не успеваю обрабатывать происходящее. Тошнота сковывает желудок и горло, и я борюсь с рвотным позывом, поднимая воспаленный взгляд на Баррета с огнестрельным оружием в руке.

Нет, я в это не верю…не верю, что только что увидела это, что с такой легкостью, жестокостью, бессердечностью и в два счета уничтожают человека. Пусть оступившегося, пусть продавшегося, но я не желала Серову смерти… Никто не должен умирать вот так. В грязи. Из-за стодолларовых бумажек.

– Упс, – приложив ладонь к красногубому рту, хихикает Уэбстер, с нескрываемым одобрением глядя на Пола. – Неужели он рассчитывал на то, что мы не избавимся от свидетеля?

– А ещё программист. Где были его тупые мозги? – гнусно хрюкает Баррет, с удовлетворением пряча пистолет во внутреннем кармане пиджака.

– Что же мне с тобой делать, красотка? – игнорируя вопрос Баррета, Джен приближается ко мне вплотную, поддевая острым ноготком подбородок. Меня всю передергивает. – Как бы отомстить тебе за то, что соблазнила моего Адри? Я жуткая собственница, Эм. Я в обиде за то, что ты обскакала только моего Адри, – притворно ласковым голоском воркует Уэбстер. Раньше я видела безумных только в кино, а теперь наблюдаю воочию…нездоровый, маниакальный блеск в глазах Уэбстер подписывает мне смертный и мучительный приговор, а её голос обладает способностью проникать в сознание в форме острозубых щупальцев, лишающих способности трезво мыслить.

Не нужно быть психиатром, чтобы понять: у неё крыша поехала, причем давно. От этого ещё противнее кажется связь Адриана с этой полоумной дамочкой, но сейчас…я уже ни в чем его не виню. Может быть, уже для всего слишком поздно.

Невольно в глубинах сознания промелькнула всего одна мысль, обращенная к Адриану: «Чтобы ни случилось сегодня, ты будешь знать, что я тебя любила…как хорошо, что я сказала об этом. Пока была возможность. Вопреки, неправильно, сложно, не без обид и предательств, …но я любила тебя, Адриан».

– Делай, что хочешь. Я не боюсь тебя, Джен. Что бы ты ни сделала сегодня, ты будешь наказана. Тюрьмой или мучительной смертью, – яростно выплевываю я, не в силах сдержать в себе угрозы и эмоции. Да, я играю с огнем, но и молчать не могу.

– Какой милый и нежный голосок. Ничего, я немного подрежу твои связки, – мурлыкает Уэбстер, проводя ногтем по моей глотке. – Пол! – она резко разворачивается и плавной походкой от бедра, подходит к Баррету, который все это время стоит по стойке смирно, как верный пес, выполняющий данную ему команду.

– Да.

– Не хочешь, отполировать гланды этой детке? Руки у неё связаны. Всё, как ты любишь, – вжимаю голову в плечи, когда понимаю, что имеет в виду сука. Черт возьми, нет! Нет, только не это. Я не позволю…Господи, пожалуйста. Сделай так, чтобы Сергей Львович, как можно скорее нашел меня. Я не выдержу, не смогу, я не знаю, как вынесу подобное…

С отстраненным ужасом, я наблюдаю отвратительную сцену: Уэбстер резко расстегивает молнию на брюках Баррета, достает его вялый половой орган и своей холеной рукой, начинает методично и со знанием дела приводить его в боевую готовность, но далеко не для себя. Меня выворачивает наизнанку прямо в лужу с бензином, веки сгорают от непролитых слез.

– Ты уверена, Джен? – спрашивает Баррет.

– Я знаю, Пол. Ты хочешь её. Ты же пытался однажды поиметь её, правда? Не вышло…зато представляешь, как будет сладко взять эту крошку сейчас. Как приятно взять то, чем когда-то обладал Батлер, что отнял у тебя все… – Уэбстер науськивает Пола на меня, как бешеного пса, и я с ужасом понимаю, что его член уже давно готов к активным действиям.

– О да. Ты знаешь, что сказать, чтобы пробудить в мужчине желание, Джен… – хрипит Баррет, когда Уэбстер отпускает его и взглядом провозглашает команду «фас!». Я вся напрягаюсь, не зная, как в такой ситуации противостоять неминуемой участи.

– Займись нашей крошкой, а я пока верну Батлеру должок. Милая Эмилия, чтобы ты понимала степень своей наивности, – Джен обращает на меня отталкивающий взгляд. – Грязные секреты Батлера все это время находились у меня. Но я не могла использовать компромат против него, не могла предать огласке, не могла принудить Адриана сотрудничать со мной. А знаешь почему? Пока этот хитрый сукин сын трахал мои мозги и все, что находится ниже, его ищейки усердно искали информацию против меня. И нашли, малышка. Но ты меня выручила и помогла снова выровнять наши с Адри позиции. Поэтому я искренне считаю, что ты заслужила напоследок немного удовольствия, пока я исполняю свое давнее желание – превращаю вымышленную жизнь Адриана Батлера и его империю в пепел, – воркующим голоском озвучивает свои действия Джен. – Ему будет приятно узнать, что ты приложила к этому руку, детка № 13. Пол, я хочу, чтобы сучка охрипла от воплей, – блондинка широко улыбается своему подельнику.