Эмилия Гордеева подарила мне целый спектр оттенков алого, а я щедро разбавил его черным.

Но я ни о чем не жалею.

И я никогда не забуду тебя, детка.

Эпилог

Сентябрь. Год спустя. США. Нью-Йорк.

Адриан

Я просыпаюсь от осторожного прикосновения к плечу. Резко открываю глаза, моментально включаясь и фокусируя взгляд на обеспокоенной мордашке мисс Тейт. Черт, кажется, я снова вырубился посреди рабочего дня. В последнее время организм бунтует против практически круглосуточной занятости. Накопленная усталость дает о себе знать. Провожу ладонями по лицу, стирая остатки короткого сна, разминаю затекшие плечи.

– Я принесла документы на подпись, – Кристина с грохотом опускает толстенную папку на край стола, поднимая в воздух бумажную пыль. В носу сразу щекочет от желания чихнуть. – И кофе. Подумала, что тебе не помешает, – кружку с горячим напитком ставит перед мной. Я вдыхаю бодрящий аромат и вымученно улыбаюсь.

– Спасибо, Тина, – киваю на кипу документов. – Со всех отделов собрала? – вопрос риторический. Судя по толщине стопки, здесь текучка не за последний месяц, а как минимум за полгода. Утрирую, разумеется. Уныло таращусь на бумаги, прикидывая сколько часов у меня уйдет на визирование, перевожу взгляд на часы. Девять вечера. М-да, по ходу, кто-то опять останется ночевать на офисном диване. Если честно, я начинаю забывать, как выглядит моя квартира, потому как в офисе провожу гораздо больше времени. Хотя сегодня в любом случае придется добраться до дома. Доползти, если на то пошло. Завтра утром у меня вылет, проспать нельзя и лететь в помятом костюме и с не менее мятой небритой физиономией совсем не комильфо. Я слишком долго готовился к этому дню, чтобы встретить его загнанным и падающим с ног от усталости.

– Ты можешь передать право подписи Клайду на время своего отсутствия. Хочешь я подготовлю доверенность?

– Нет. Клайда тоже не будет пару недель.

– Почему я не в курсе?

– Ты же не его секретарша, Тина.

– А если что-то срочное?

– Электронная подпись и видеосвязь на что?

– Извини. Это просто твой первый отпуск за год. Привыкла, что ты всегда на месте, за исключением командировок, конечно.

– Если тебе тяжело, начинай искать замену, – опустив взгляд на беременный живот мисс Тейт, предлагаю я. – Иначе родишь мне тут посреди рабочего дня.

– Два месяца еще. Я справлюсь. Мне работа сейчас нужна, – Кристина хмурится, нервно теребя рукав блузки.

– Так и не объявился папаша? – без особого интереса спрашиваю я, окинув Кристину быстрым взглядом. Она подавлено трясет головой. Другого ответа я и не ждал. После освобождения от контрактных обязательств мисс Тейт не долго скучала, закрутила роман с одним из инвесторов, влюбилась, как кошка, залетела по дурости (а может с расчетом удержать любовника), а тот ее сразу бросил. Банальная история, но все равно жалко дуреху. Где она теперь себе нормального мужика найдет? Мать одиночка с прицепом. Хотя чем черт не шутит. Вон Клайд умудрился себе с двумя спиногрызами найти и счастливый ходит, словно миллиард в лотерею выиграл. А я, блядь, завидую ему так, что тошно.

– Ладно, не ной только. Увольнять тебя не собираюсь. Материальную помощь выпишу. Домой двигай. Поздно уже, – выпроваживаю я приободрившуюся секретаршу.

– Спасибо, Батлер. Я тебя обожаю, – выдает она. И я смеюсь, поперхнувшись кофе. Некоторые бабы даже с появлением пуза не меняются.

– Двигай уже. Завтра, как штык чтобы здесь и без опозданий. Я на связи. И чтобы никаких экстренных родов, пока я не вернусь.

– Слушаюсь, босс, – широко улыбается Кристина и утиной походкой покидает мой кабинет.

Следующие пару часов убиваю на кропотливое и нудное подписание отчётов, смет и актов, прерываясь только на кофе и сигарету. Да, курить так и не бросил, хотя в моем сумасшедшем графике и без никотина сдохнуть можно. Но, даже не мечтайте, я держусь и живее всех живых.

Выплыл из дерьма назло врагам, хотя штормило в течении первого полугода нехило. Кое-где пришлось урезать бюджет, с некоторыми крупными заказчиками расстаться, сократить личные расходы, использовать собственные накопления для поддержания компании на плаву, продать «Распутную Джен» и парочку автомобилей категории люкс, временно снизить оклады, но зато ни один сотрудник «ADcom Global» не потерял место, и, как ни странно, никто не переметнулся к конкурентам. Значит, я не такой хреновый руководитель, как мне всегда казалось.

Во время кризиса коллектив корпорации не только не посыпался, а наоборот, сплотился и выдерживал осаду вместе со мной. Так что смело можно сказать, что значительной частью успеха я обязан своей команде. И это дорогого стоит, заставляет взглянуть другими глазами на людей, которые не подвели в трудную минуту. Переоценка ценностей редко происходит в минуты штиля, а вот когда поднимается буря, запускается процесс естественного отсева. Сразу становится понятно, кто друг, кто враг, а кто так.

С партнёрами и заказчиками мне повезло меньше, чем с сотрудниками. Многие расторгли договора и отозвали проекты еще в первый месяц после грянувшего скандала. Инвесторы один за другим выводили капиталы. Начались бесконечные проверки, штрафы, иски. И чем больше журналисты зарабатывали на моих восставших скелетах, тем меньше шансов оставалось у меня уйти от банкротства. Еще и папарацци следовали по пятам, усложняя жизнь и раздражая до скрежета зубов.

Один раз сорвался, разбив наглому ублюдку камеру, но, разумеется, моего поступка никто не понял и не оценил. Поднялась новая волна общественного негодования, к которой примкнули бывшие партнёры, уволенные топ-менеджеры и брошенные любовницы.

У каждого имелись свои причины бросить в меня камень, и они делали это с извращенным удовольствием, кривляясь на камеру и получая финансовое вознаграждение за свои сомнительные заявления. Меня поведение этих шакалов не задевало, и отсутствие какой-либо реакции и комментариев с моей стороны постепенно привели к спаду интереса и потере рейтинга фейковых выбросов.

Не скажу, что это произошло в короткий период времени. Три-четыре месяца я прочно держался в различных топах скандальных новостей. Я не вникал особо, что конкретно пишут в СМИ и вещают в ток-шоу, но понимал, что ничего приятного и позитивного. Да и не до сплетен мне было. Бизнес трещал по швам, кренило то в одну сторону то в другую, но сдаваться я не планировал, хотя без кратковременных периодов апатии не обошлось. Я собирался, латал дыры и двигался дальше. Мы все пахали, как взмыленные, без передышки, без выходных, брались за любые проекты, которые в былые времена даже рассматривать бы не стали, осваивали новые направления, ликвидируя совсем убыточные, сотрудничали с молодыми развивающимися компаниями, перебивались, как могли.

А потом наступил переломный момент. Одно единственное интервью, после которого градус негодования стремительно покатился вниз. Всплыл последний скелет из раннего детства. Воскресли из небытия события, до которых не смогли докопаться ушлые информаторы пропавшей без везти вместе с любовником миссис Уэбстер. Но не потому, что я тщательнее скрывал этот период своего прошлого, чем остальные. Не нашлось такой суммы и такого умельца, который смог бы разговорить Клейтонов. И не только разговорить, а публично встать на мою защиту после двадцатилетнего молчания. Это было первое и единственное интервью, которое я досмотрел от начала до конца, прокручивая в голове воспоминания, к которым не возвращался долгие годы.


О моих биологических родителях мне известно немного. Моя мать была малолетней наркоманкой, подрабатывающей на дозу проституцией, а отцом мог оказаться любой из её клиентов. Мне чертовски повезло, что я родился здоровым, без внешних и внутренних патологий. Все могло сложиться гораздо печальнее. И сложилось – для моей матери. Она умерла сразу после родов, а я оказался в приюте. В полтора года меня усыновили супруги Клейтоны. Для Окленда, небольшого городка, они казались образцом благополучия и успешности.

Гас и Лора познакомились еще в школе, вместе учились в колледже, поженились на последнем курсе университета, после окончания занялись небольшим бизнесом, а к тридцати пяти годам полностью соответствовали идеальной картинке американской счастливой семьи, кроме одного «но». У Клейтонов не было детей.

К этой проблеме они подошли со всей тщательностью, многочисленные обследования и репродуктивная медицина не принесли никакого результата. Вопрос встал об усыновлении. Несмотря на мою неблагополучную генетическую наследственность, Клейтоны остановили свой выбор на мне. Они хотели красивого, здорового ребёнка, который был бы внешне немного похож на них. И я идеально соответствовал их требованиям. Так я стал Адрианом Клейтоном и обрел семью, о которой мечтали бы многие, а удача улыбнулась мне…

Супруги приняли решение скрыть от меня факт усыновления. В полтора года дети еще не помнят себя. Первые кадры из моего детства появились гораздо позже. Все они были связаны с родителями. Это были счастливые, светлые воспоминания. Яркие, как фантики от конфет и красочные, как упаковки от дорогих игрушек. И того, и другого я получал в избытке. Я не был просто красивым приложением к идеальной семье. Меня не баловали, а по-настоящему воспитывали и, наверное, по-своему любили. Клейтоны отдавали много времени и усилий моему развитию, и не зря. Я заставлял их гордиться своими успехами в многочисленных секциях, куда меня отправляли. В четыре года я уже умел читать на двух языках. Лора обожала Италию, и я любил ее развлекать тем, что зачитывал четверостишия итальянских поэтов в оригинале. Гас увлекался американским футболом, и в шесть лет я получил свой первый кубок за первенство в детских соревнованиях. Первый и последний…

Мы часто попутешествовали вместе. Рим, Венеция, Париж, Амстердам, Гамбург, Вена. Я впитывал в себя новые знания, как губка, с жадностью и интересом, быстро и на лету, слово знал, что нужно спешить, что у меня мало времени. Мое желание быть лучшим ребенком для своих родителей казалось естественным и самым правильным.