– Человек, который шел за вами… Вы уверены, что это русский? Вы разглядели его лицо?

– Я старался не встречаться с ним глазами, видел в профиль, когда он садился в вагон с другой двери. Лицо как лицо… Нет, я не могу сказать с уверенностью, что он русский.

– Тогда почему испугались?

– Фигура… Он напомнил мне питерских качков, – на вопросительный взгляд Юргена он пояснил: – Тех, кто качается на тренажерах. Знаете, их сразу в толпе видно. Мускулы, походка…

– В Германии полно мужчин, занимающихся бодибилдингом, а походка… Пожалуй, да, у них особенная походка. Уже она подтверждает их физическую силу. А что если вам, Денис, начать посещать спортивный зал?

– Зачем?

– Физическая сила дает определенную уверенность в себе. Можно заняться каким-нибудь из видов единоборств. Уверенность, что способны дать отпор, вам поможет. Кроме того, что любой спорт полезен до здоровья, это займет ваше время и отвлечет от автоматических мыслей, которые все-таки продолжают вас посещать.

– Боюсь, у меня нет на это средств.

– Не обязательно ходить в платный клуб. Существуют муниципальные спортивные залы. Конечно, они не так хорошо оборудованы, но там вы сможете накачать мышцы и научиться приемам самообороны.

– Я подумаю, – кивнул Денис.


…

17 апреля 1995 г.

До конца курсов еще месяц, а мне уже предложили место. Правда, далековато, в Вальдорфе, это около сотни километров. Компания SAP занимается разработкой программного обеспечения по заказам. Огромный штат, около тысячи человек. Оклад на время испытательного срока в два раза больше пособия, а после… В России я и за год не заработал бы столько, сколько буду получать в месяц. Юрген сказал, что это еще один плюс в моем плане на будущее. Он составил такой в самом начале, потом мы добавляли пункты, и там уже появились плюсы. Я достаточно свободно говорю по-немецки, Юрген это отметил, в последнее время мы иногда общаемся на его языке. Стал ходить в спортзал муниципального стадиона в верхнем конце Лерхенштрассе. Записался в секцию приемов самообороны. Есть еще у-шу. Что-то китайское, вроде карате, насколько я понял. Посмотрю, может, переведусь в нее. Пока меня едва хватает выдержать пятнадцать минут на тренажерах и сорокапятиминутное занятие в группе из четырех человек. Научился заламывать руку, когда нападают. Вот бы такие приемы в детстве знать! Был бы я у мальчишек в авторитете.

Через четыре дня месяц, как я нормально сплю. Неужели кошмары кончились? Время вылечило, или все-таки сеансы Юргена? Наверное, он. А я ведь вначале не верил, что смогу вырваться из лап депрессии. И вот, можно сказать, уже вырвался. Спасибо, Юрген. Когда прочитаешь это, пусть тебе будет приятно. Благодаря тебе один русский, изгрызенный чувством вины и страхами, скоро вернется к нормальной жизни. Уже почти вернулся.

…

22 апреля 1995 г.

Ого! 125-я годовщина со дня рождения дедушки Ленина! Не написал бы дату – ни за что бы не вспомнил. А в детстве: праздник, школьные линейки и тому подобное. В пионеры меня в этот день принимали, и кстати, в комсомол тоже. Наверное, и в октябрята – не помню. Или в октябрята на ноябрьские принимали?

Но я делаю эту запись в дневнике не для того, чтобы Ильича вспомнить.

Сегодня мне опять приснился мой кошмар. Я кричал. И в комнату заглянула Римка. Отчего она не приходила раньше?..

Прости, Иришка. Я никогда не забуду тебя, нашу любовь…

Но я начинаю жить.

Все, больше можно не писать. Я вырвался.


– Поздравляю! – проговорил Майсснер, захлопывая тетрадь и отдавая ее Денису. – Я рад, что наши сеансы вам помогли, и рад лично за вас. Римма целеустремленная девушка, и симпатичная. Для вступления в новую жизнь нет ничего лучше нового чувства.

Денис немного смутился. Чувство… Да, чувство – тяга молодого и давно не пробовавшего секса самца к доступной молодой самке. Не в смысле, что доступной для всех. Нет, Римка не такая – с кем попало не будет, и все-таки она не придает сексу значения большего, чем физиологический акт. «Половозрелым особям принято этим заниматься, в силу природы». Конечно, она этого не говорила, но Денису казалось, что думает Римка примерно так.

Когда он проснулся в холодном поту и лежал, пытаясь сдержать внутренние рыдания, комом застывшие в горле, она вошла и просто прилегла рядом, и гладила, успокаивая дрожь, затем положила его руку себе на грудь… Ужасаясь своему предательству – ведь только что, во сне, он пытался дотянуться до Иришки, – Денис переместил руку на живот Риммы, пролез под резинку коротких пижамных штанишек… И вскоре забыл обо всем.

– Ты красивый, – спустя несколько минут тихо проговорила она, поглаживая пальцем его брови.

Денис открыл глаза и прошептал:

– Ты тоже.

– И сильный, – продолжила она, проводя ладонью от треугольника редких волосков на груди к другому, нижнему, где волосы кустились густо. Там она задержалась, проверяя потенциал Дениса. Спросила просто: – Повторим? Мне понравилось.

Внутри царапнуло: Иришка никогда бы так не сказала. Даже в самые интимные вещи она умела внести забавную поэтику.

Но он повторил. Подозревал, что будет повторять, когда она захочет, и сам будет просить повторения. Как нормальный самец соблазнительную самку. Одна Римкина грудь чего стоит! Почище, чем у Мэрилин Монро. И бедра шире, чем у американской кинодивы. Он не подозревал, что это так возбуждает – прежде он вообще не обращал внимания на пухленьких. Под белой кожей Римки, слегка обсыпанной по плечам веснушками, таилась женственная мягкость плоти. Фигурой она больше походила не на девушку, а на вполне созревшую женщину. И вела себя соответственно – без тени стыдливости, расковано и свободно. Она хотела его, и он хотел ее. Но в этом взаимном желании не было ни грамма той любовной лихорадки, которой он заболел, впервые поцеловав Иришку. Ни грамма истинного чувства. Инстинкт. Секс. И все. Ну, еще родственное, дружеское чувство – ведь он привык к ней за полгода.

С наступлением весны Римма несколько раз вытаскивала его побродить по центру города, где сохранились старинные, будто из сказки, домики; сводила на экскурсию в Старый замок. Было заметно, что она полюбила Штутгарт, а воспоминания о Питере почти стерлись из ее памяти. Закончив учебу в немецкой школе и учась в университете, Римка стала совсем немкой.

Не договариваясь специально, они не афишировали перед Аркадием и Фаиной перемену в своих отношениях. Почти каждую ночь Римма тихонько пробиралась к Денису, раз или два утоляла жажду, и возвращалась к себе. Если старшие Сандлеры уезжали куда-то вместе, а Римма оставалась, тут уже Денис выступал в роли инициатора. Но, несмотря на их осторожность, месяца через три материнское сердце Фаины дало знать: что-то в отношениях дочери и племянника изменилось.

К этому времени Денис уже работал в Вальдорфе. По будням приходилось вставать в половине шестого, чтобы на автобусе и двух электричках добраться на работу к восьми, поэтому ночные набеги Риммы стали короче. В Штутгарт он возвращался к самому ужину. Времени побыть наедине почти не находилось. Дениса это не беспокоило. Теперь его мысли больше занимала работа. Осваиваясь на новом месте, приходилось многому учиться, чтобы по окончании испытательного срока занять штатную должность специалиста. А ежедневные четыре часа на дорогу выматывали, несмотря на то, что автобус до вокзала ходил точно по расписанию, и ехать в скоростных электричках было комфортно – можно даже вздремнуть. Вскоре он стал подумывать о том, чтобы снять квартиру в Вальдорфе и сообщил об этом Римме.

– Нормально! – отреагировала она. – Так ты считаешь, лучше мне мотаться туда-сюда?

Он на это не рассчитывал и вполне искренне ответил:

– Зато выходные полностью будут наши. И я, наконец, освобожу гостиную. Наверное, твои родители обрадуются этому.

– Они привыкли, – пожала плечами Римма и задумалась, будто оценивая все плюсы и минусы.

Вскоре он снял небольшую квартирку в старом двухэтажном доме на окраине Вальдорфа. Оттуда до современного, сверкающего стеклом здания SAP можно было дойти пешком минут за пятнадцать.

На прощанье Фаина устроила праздничный ужин. Они с Аркадием говорили, что привыкли к Денису, но искренне радовались за него.

Денис был тронут.

– Тетя Фаня, дядя Аркадий… Я не знаю, как вас благодарить. Вы столько сделали для меня, взвалили на себя такую обузу… Вы очень, очень мне помогли.

– Брось! – махнул рукой дядя, останавливая неловкие излияния. – Ты нам родственник или как? Мы с Нелькой в одной квартире росли, это потом Сандлеры по отдельным разъехались. Фаня с твоей мамой дружила, и Римка тебе не чужая.

По взгляду, который Фаина переводила с племянника на дочь, было ясно, что им известно о ночных визитах.

Как принято в Германии, квартира с одной спальней сдавалась совсем пустая. Пришлось кое-что самостоятельно подкрасить, побелить. Затем тетя Фаня помогла ему приобрести недорогую мебель, кухонную посуду. На это ушла часть зарплаты Дениса и остатки денег из конверта.

До осени Римма появлялась в Вальдорфе регулярно. Иногда она добиралась самостоятельно, а бывало, что в пятницу вечером Денис приезжал на Лерхенштрассе, и, отужинав в семейном кругу, они уезжали вместе. На тему совместных выходных ни Аркадий, ни Фаина с Денисом не говорили, зато с Риммой мать побеседовала.

– Мама предупредила, чтобы я не теряла головы, – сообщила однажды Римка, рассматривая лицо Дениса и поглаживая его влажный, в испарине лоб.

Он лежал навзничь, с закрытыми глазами, еще не пришедший в себя после минут страсти.

– А ты способна потерять голову? – пробормотал он, следя за ней сквозь щелки век.

– Не знаю. Нет, кажется, нет.

– Рим, – он открыл глаза, – я никогда не спрашивал. У тебя ведь прежде были парни. Ты кого-нибудь любила?

– Я люблю тебя, – ответила она.