Надя оказалась рядом, он схватил ее за руку и понесся в сторону бульвара Сансет. Метров через сто на пути попался небольшой сквер, они нырнули туда и, притаившись за кустами, наблюдали за действиями полицейских. Выскочив из машины и держа пистолеты наизготовку, копы окружили парней, заставили встать на колени, скрутили чем-то руки, затем сунули в машину, и, лихо развернувшись, унеслись туда, откуда приехали.

– Оперативненько… – всхлипнула Надя.

– Угу, – кивнул Дэн, стараясь унять дыхание. – Вот так прогулялись…

– Ну, уроды! Никак не отвяжутся! И что им от меня надо?.. Деньги получили, а из-за дурацкой флэшки с ума сходят!

Они вышли на улицу, и тут Надя заметила кровь на его штанине:

– Ой!

– Ерунда, царапина, – успокоил Дэн, пытаясь через прореху рассмотреть, что с ногой. – Почти не больно. Только как в таком виде добраться до отеля?

– А я прижмусь к тебе с этой стороны.

– Не стоит, запачкаешься.

– Ну и что? Пошли, надо поймать такси.

Машина подвезла их к самому входу в отель. В светлом вестибюле Надя, в соответствии с планом, буквально повисла на Дэне, загораживая его окровавленные джинсы от глаз портье.

Мягкими губами она касалась его уха и шептала:

– Спасибо. Ты меня спас во второй раз. Дэн, я люблю тебя.

Одной рукой беря ключи со стойки, он коротко поцеловал ее в щеку и прошептал в ответ:

– Я тебя тоже.

В лифте они ехали, держась за руки, притихшие, будто свыкаясь с мыслью о том, что случится сегодня ночью.

«Я буду нежен и бережен, но я не дам тебе сегодня уснуть», – мысленно обещал он, глядя в ее склоненную макушку.

И все-таки они не кинулись в объятья друг другу, когда оказались в номере.

– У меня в кроссовке хлюпает, – признался Дэн, едва вошли. – Удивляюсь, как кровавых следов не остается.

Он осторожно прошел в душевую и поставил ногу в поддон. Морщась, стянул кроссовку, перевернул ее. Несколько густых бордовых капель упали на белый фаянс. Носок был пропитан кровью.

– Вот ужас! Снимай скорее джинсы, надо посмотреть рану, – велела Надя.

Скинув сухую кроссовку, он шагнул второй ногой в душевую кабину и стал стягивать штаны, сокрушаясь, что раздевание происходит столь неромантично.

– Ой, вся нога в крови! – в ужасе выкатила глаза Надя.

Он включил душ, ополоснул ногу и осмотрел бедро. Порез оказался сантиметров семи в длину, кровь продолжала сочиться, но уже не сильно.

– Это не рана, просто неглубокий порез.

– У меня есть пластырь, – вспомнила Надя.

Она исчезла на несколько секунд и вернулась со своим рюкзачком. Недолго думая, просто вытряхнула все его содержимое на мраморную столешницу белой тумбочки. Блокнот, плоская коробочка с женскими ежедневками, ручка, щетка для волос, пачка жевательной резинки, заколка в форме ящерицы, миниатюрная флэшка с колечком – такую обычно на брелок вешают… Она рылась в косметичке, бормоча:

– Да где же он… У меня всегда с собой пластырь… Я сланцы терпеть не могу, а в балетках пальцы на жаре натирает…

– Это что? – указал Дэн на кучку вещиц на тумбочке.

– Что? – не поняла она.

– Флэшка. Это твоя или…

– Какая флэшка? – она растеряно уставилась на свое барахлишко, затем взяла накопитель в руки и, разглядывая, прошептала: – Та самая… Откуда она взялась? Ее точно не было. Я ведь дважды вытряхивала рюкзак, еще тогда, у тебя дома. Вечером, и утром опять, на всякий случай. Думала, вдруг все-таки… Честное слово, не было ее там!

– А сейчас появилась.

– Дэн, честное слово! Ты что, не веришь мне?

– Верю, верю… – успокоил он, вступая на кафельный пол и промокая кровящую рану туалетной бумагой.

Она вывернула рюкзак наизнанку и воскликнула:

– Дырка! Смотри, дырка в подкладке. А я и не подозревала.

– Ясное дело, не подозревала. Пластырь нашла?

– Да, вот, – Надя распаковала один пластырь и, не спросясь, прижала к ране.

Он поморщился и тут же подумал, что отдирать придется вместе с волосами.

– Коротко, давай еще, – попросил он.

Подождав несколько секунд, проверив, что крови не видно, он наконец взял в руки злополучную флэшку и кивнул в сторону комнат.

– Пошли. Посмотрим, что там за фотографии…

Он вставил флэшку в гнездо лэптопа, и едва на экране появились сведения о внешнем диске, сообщил:

– Двести десять килобайт – маловато для фотографий…

Он щелкнул по иконке единственной в накопителе папки. Появилось сообщение: «Введите пароль».

– Пароль? – удивилась Надя.

– Нутром чуял, никакие это не фотографии, – пробормотал Дэн себе под нос и обернулся: – Будем взламывать?

– А ты умеешь?

– Обижаешь, – хмыкнул он, устраиваясь за столом поудобнее.

Надя наблюдала, как он выходит в интернет, быстро набирает явно знакомый адрес, выбирает программу…

– Займись чем-нибудь, не люблю, когда над душой стоят, – не оборачиваясь, кинул он, и она послушно отошла, села на диван и оттуда наблюдала, как на экране возникают и исчезают строчки.

– Ну-ну, давай, родной, – торопил Дэн свой компьютер.

Через несколько минут он удовлетворенно откинулся на стуле. Папка открылась. В ней оказалось четыре документа. Щелкнув стрелкой по первому, он удивленно уставился в экран.

– Это по-арабски, что ли?

Надя подскочила посмотреть.

– Вроде арабский.

– Ну, дела… – протянул он и щелкнул по второй иконке.

Судя по размеру – чуть больше двух страниц, – это походило на перевод первого документа на русский язык. Дэн скороговоркой начал читать:

– «Исламский мусульманский центр», «Американский мусульманский совет», «Исламский Центр содействия», «Фонд «Закят», «Исламская общемировая помощь» и «Американская мусульманская помощь» оказывают, и впредь будут оказывать материально-техническую и иную поддержку борьбе правоверных народов Кавказа против их главного и вечного узурпатора России. В этой борьбе спонсорами, сторонниками и вдохновителями выступают наши партнеры в Саудовской Аравии и Катаре. Для распространения святых идей истинного ислама не только на территории Кавказа, но и в других регионах с преимущественно мусульманским населением…

– Что это?.. – пролепетала Надя.

– Привет от родственников Наиля, исламских экстремистов… Декларация, – ответил Дэн, бегая глазами по строчкам, пока не дошел до завершающего: – Список и реквизиты организаций, осуществляющих финансовую поддержку движения служителей истинного ислама на территории России…

Он быстро открыл третий документ. В этом списке значились десятка полтора фондов с названиями на английском, с соответствующими банковскими реквизитами и фамилиями лиц, с которыми рекомендуется поддерживать контакт.

В четвертом документе оказались фамилии людей, которым американские мусульмане доверяют вести финансовые отношения с фондами, перечисленными в предыдущем документе.

– Что это? – вновь повторила Надя.

– Бомба, – медленно проговорил Дэн, продолжая пялиться на экран. – Компромат на кавказских экстремистов и террористов. Если не ошибаюсь, основная их масса теперь сосредоточена в Дагестане?

Надя пожала плечами.

– И что теперь делать?

– Не знаю.

Он закрыл документы, извлек флэшку из порта и сунул в потайной карман внутри своего чемодана. Задумчиво посмотрел на Надю. Опять она глядела на него так, будто ему известно все на свете. Вот дерьмо! Он должен ее защитить, просто обязан. Как? Отправить домой, к маме?

– Этот Наиль случайно не знает твой московский адрес?

Она замотала головой:

– Нет, что ты!

Девушку Надю с редкой фамилией Петрова найти в многомиллионной Москве практически невозможно. Значит, к маме. И в Штаты не возвращаться. Выходит, он больше не увидит ее? Завтра утром они отправятся в Сан-Франциско, там он посадит ее в самолет… Получается, это их последняя ночь? Первая и последняя… Сейчас он не станет говорить, что ей нельзя возвращаться, скажет в аэропорту. Лишь бы она осознала опасность. Надо постараться убедить.

Последняя ночь, вздохнул он.

– Какое сегодня число? – спросила вдруг Надя.

– Тридцатое, а что?

– Мама вернулась, – она взяла его руку и посмотрела на часы. – В Москве восемь утра, уже можно звонить.

– Конечно, звони, – протянул он свой айфон. – А я пока приму душ. Я ведь толком не помылся.

Он взглянул на свои голые ноги. Надя тоже взглянула и, задержав на секунду глаза, подняла их и улыбнулась – ему показалось, что многообещающе.

Последняя ночь, вертелось в голове, пока он тщательно намыливал ее. Последняя ночь, думал он, наяривая тело губкой. Последняя – повторял он, вытираясь белоснежным гостиничным полотенцем. А, собственно говоря – почему последняя? Он может полететь с ней, в Москву, и повод серьезный имеется: передать информацию куда следует. А следует, вероятно, в контору Колтунова. В Москве он познакомится с Надиными родителями, предложит руку и сердце их дочери. Вряд ли разница в возрасте станет серьезным аргументом против, у них самих ненамного меньше. А когда они с Надей поженятся, он может перебраться в Москву. Или в Питер. Конечно, лучше в Питер. Вероятно, как специалист с русским образованием и американским опытом, он сможет найти приличную работу.

Сейчас он скажет Наденьке, что они полетят вместе…


Она все еще разговаривала с матерью, но уже не по телефону. Перетащила компьютер в спальню на кровать и сидела перед ним по-турецки, своей спиной заслоняя экран почти полностью.

– Мамочка, я уверена, Дэн тебе понравится! Он такой чудный! Я его никогда не разлюблю!

– Леша тоже казался тебе чудесным и замечательным, – прозвучал мягкий упрек из-за океана.

– Мам, ну разве можно сравнивать! Что ты вспомнила! Одноразовая глупость в десятом классе!

– Хорошо, что одноразовая. И хорошо, что это ничем не кончилось. А как ты слезы лила тогда, забыла?..

Дэн закусил губу. В груди поднялась злоба на неведомого Лешу, который заставил Наденьку страдать.