— Ты моя маленькая…

— Вот только с кошками и будешь в старости! — мама поджала губы. Концепт моего будущего менялся на глазах.

— Лучше с кошками, чем как ты, — огрызнулась я.

— Такое же говно, как твой отец! — выставила мама любимый непробиваемый аргумент. Отца я не помнила, возразить не могла.

— Которого ты мне и выбрала! — но могла выставить непробиваемый свой.

Но увы, мама в этих боевых действиях была более опытной стороной. Она никогда не прекращала свое развитие:

— Вот тут вчера передача была по телевизору. Там сказали, что дети сами выбирают, у кого рождаться! Вот ты папеньку своего и выбрала, чтобы вдвоем мне жизнь испоганить! Его-то я выгнала, а ты совсем никчемная, не берет никто. Все потому что хамка!

Я молча опустила кошку на пол и пошла в прихожую. Мама завелась, это надолго. Пусть звонит подружкам, жалуется на неправильную дочь — лучше я погуляю.

— Не смей обижаться! Я за тебя беспокоюсь! — неслось мне вслед.


Промозглый март решил посоревноваться с матушкой в стервозности и моментально объяснил мне, что под ногами — слякотная мерзость, что с неба извергается холодная пакость, а если ты вдруг найдешь момент равновесия между этими состояниями, то сбоку с ветром еще прилетит мокрая гадость.

Я постояла у входа в «Шоколадницу».

Там в тепле за маленькими столиками сидели парочки, грели ладони о толстостенные чашки с горячим шоколадом, шептались, и глаза их сияли в свете золотистых огоньков. Очень хотелось тоже зайти туда, заказать какой-нибудь невероятно сладкий коктейль со взбитыми сливками, шоколадом и зефиром и посидеть часик в тишине и покое. Это лучше, чем давиться «Бейлисом» под вопли телевизора. Но свободные деньги у меня были только те, которыми «переупрямил» Юлиан. Я не решалась их тратить.

Юлиан, Юлиан, Юлиан… Куда бы я ни пошла и что бы я ни делала — везде он пролезал в мои мысли.

На следующий день я поехала за лекарствами.

Идти по центру города было немного неуютно — то тут, то там встречались знакомые ориентиры: «Юлиан грел мои ладони у себя под курткой» или «Юлиан отвел мои волосы от лица и долго смотрел в глаза, пока я не начала смущаться». Но переулок, ведущий к «Старой Деревне», я так и не нашла. Или не узнала.

Зато быстро нашла вход в «Лагиан» — огромное кирпичное здание середины прошлого века, добротное и старомодное. Даже аптека на первом этаже была в этаком ретро-стиле то ли добротных шестидесятых, то ли облагороженных восьмидесятых.

Я немного смущалась, но на «Соню» аптекарша отреагировала моментально — сразу вынесла две коробки. Упаковок по пятьдесят. Вообще-то я не ожидала такой щедрости и думала, что мне достается запас, ну, на пару месяцев; тут же было на пару лет.

Коробки были не то чтобы тяжелые — скорее неудобные, и даже приблизительно не помещались в пакетик, который предложили в аптеке. Я пыталась пристроить их одну на другую и так нести, или обе под мышки, но все было неудобно.


— Давайте помогу, — ко мне подскочил какой-то мужчина, моментально отнял их у меня и понес к выходу из офиса. Я еле поспевала за его широкими шагами. — Где ваша машина?

Да уж, если я из аптеки их вынести не смогла, то как я собиралась тащить коробки в метро?

— Я… такси вызову! — нашла я выход. Это не очень вписывается в мой бюджет, но мы на этих лекарствах так здорово сэкономим, что можно и шикануть.

— Ерунда, я сейчас свободен, давайте подвезу? Далеко ехать?

Я, наконец, обратила внимание на того, кто мне помог, и тут же смутилась.

Потому что я была вся взмыленная и растрепанная, а его темные волосы как бы небрежно падали на лоб, чуть раскосые черные глаза смотрели с легким ироничным прищуром, а белоснежная рубашка была расстегнута на одну пуговицу больше, чем требуют приличия.

А какие у него были скулы!

А какие руки — с напрягшимися жилами и длинными пальцами!

А…

Я даже онемела. Но он уже развернулся и направился к припаркованной у входа машине. Закинул коробки на заднее сиденье и открыл мне дверь спереди:

— Садитесь. Так что, далеко ехать?

Я назвала район, ожидая, что сейчас он сморщится и предложит подбросить к метро, но он только кивнул, садясь на водительское место.

— Как вас зовут, прекрасная незнакомка? — он протянул ко мне руку, и я замерла, ожидая и опасаясь прикосновения, но он только вытянул ремень безопасности и защелкнул его на мне.

— Соня… — еле выдавила я. Вот бы уметь непринужденно и ловко флиртовать, когда вся кровь долбится в виски, а во рту пустыня.

— Софья, значит? Можно Софи? — улыбнулся он. — Приятно познакомиться, Софи, я Влад.

Юл: Предатель семьи

Что бы я ни думал про Ольгу, а на юбилей бывшего тестя явиться надо. Вот так в юности сделаешь одну маленькую глупость — кстати, где Влад? — и потом всю жизнь связан родственными узами с совершенно чужими тебе людьми.

Семьдесят пять лет — не баран чихнул. Но корейские старцы, даже из «русских корейцев», живут долго, так что за здоровье отца Ольги я нисколько не волновался. Меня к нему еще на столетний юбилей привезут. В инвалидной коляске. Хотя я вряд ли его узнаю уже.

И тот юбилей, как и этот, устроит, разумеется, Ольга.

Как всегда — безупречно.

Идеальная отличница. Такой была в школе, такой была и в институте. Это я, балбес, вступительные завалил и готовился уже идти в армию.

Но она сказала, что все устроит.

Что — все?

Тогда, кажется, даже за взятку невозможно было откосить.

Не знаю даже, мы о об этом не думали, потому что на взятку денег у нас не было. Притворяться психом или ломать позвоночник не хотелось. Лучше уж отслужить как все.

Но Ольга сказала — не отпущу.

И не отпустила.

За несколько месяцев до призыва явилась ко мне со справкой из консультации.

Что она во мне нашла? Что я в ней нашел?

Типичный первый неудачный роман… был бы, если бы не рождение Влада.

После его появления мне как-то резко стало понятно, для чего мне вообще жить и к чему стремиться.

Тогда я и пошел работать — сначала куда брали, грузчиком, разнорабочим, просто чтобы прокормиться.

Потом понял, что это не вариант, особенно когда сыну скоро должно было исполниться три. Ольга уже во мне разочаровалась и не планировала обзаводиться вторым, чтобы продлить мою отсрочку.

Тогда я пошел и поступил в МГУ. На юридический.

С первого раза и сам.

Собственно, готовился тоже сам, почти не спал последние несколько месяцев перед экзаменами.

Хватило мозгов понять, что эти мозги у меня есть. И что тратить их на пеленки, орущую от отчаяния Ольгу и разгрузку ящиков с гнилыми яблоками их не стоит.

Ольга сошла с ума, когда узнала.

Потом она мне популярно все объяснила, а тогда думал — она обрадуется.

Она и так бесилась от бесконечной нищеты, подсчета копеек на еду, называла меня бесполезным.

Вот же, думал я, — польза.

Я поступил, у меня будет хорошее образование и когда-нибудь — крутая работа. Оказалось, нужно было просто зарабатывать деньги, а не поступать на дневное, планируя как-нибудь выкрутиться.

На что мы будем жить? Как ты будешь работать, учась на дневном?

На что-то жили.

Только я ее уже не любил.

Да и любил ли когда-нибудь?

В институте внезапно обнаружилось, что в мире есть не только короткие ночи без темноты с завешенным ночником, вечно влажный от сохнущих пеленок воздух, запах гнилой картошки в подсобке овощного и мутные подработки за стремительно теряющие свою ценность деньги.

Оказалось, в институте учатся чистенькие славные девочки с ясными глазами, которым никогда не приходилось выбирать между проездным на автобус и фруктами ребенку. Глупенькие как бетон, потому что умненьких подкладывали под мальчиков из МГИМО. Мне оставались остальные. Но они так отличались от моей замотанной жены…

И когда она подала на развод после пяти лет безрадостного нашего брака, я согласился, не раздумывая.

Мне пришлось научиться находить подработки получше — хоть и опаснее. В те времена деньги были только там, где был риск. Надо было кормить сына, бывшую жену, которая не понимала, как жить в новых условиях, случившихся со страной, и чистеньких девочек. На одной из которых я и женился моментально, как только услышал, что на постель она согласна только после свадьбы.

Свадьба так свадьба.

Через два месяца развелись, потому что потрахаться — это не то, на чем строят брак.

С Ольгой так и остались близки.

Потом, уже после университета, ввязываясь в мутные авантюры самого острого и богатого на крупную рыбу времени, я понял, что к деньгам у меня тоже талант.

Я приносил Владу все самое лучшее. Лучшие игрушки, лучшие сладости, вещи, которых в стране и быть не могло, а я доставал. Влад был единственной константой моей жизни, неизменным смыслом.

Когда обида на Ольгу прошла, некоторые жирные куски моей добычи стали доставаться и ей. Тут-то я и понял, что в принципе мой первый выбор был неплох — вместо того чтобы отъедаться и одеваться как другие, она начала вкладывать деньги в какие-то мелкие и не самые прибыльные дела. Доход был крошечный по сравнению с тем, какую прибыль получали те, кто действовал смелее. Зато на удивление стабильный. Пару раз она мне отплатила за добро, дав кредит, когда я, со всей своей смелостью, намертво пролетал..

Родственники, что уж.


Поправил рукава рубашки — пришлось по случаю торжества влезть в костюм, изменив любимым свитерам, подхватил со стола какой-то лихой коктейль, не вглядываясь, что там внутри, и направился к тестю. Бывшему тестю.

Уйти без личного поздравления немыслимо.