С того дня, как мы начали встречаться, я похудела уже на семь килограмм и впервые за много лет увидела на весах первую цифру 7. Остальные цифры, увы, пока радости не внушали, но это был ого-го прогресс!

Правда похудение почему-то замедлилось, а я и так почти ничего не ела и еле таскалась. Старалась есть перед спортзалом, чтобы хватало сил на полную тренировку. От предложения Влада я отказалась, чтобы не влезать еще больше в деньги Юлиана — его тренер работал невероятно дорогом и пафосном зале. Владу, боюсь, просто сложно было представить, как живут люди, у которых нет папы-бизнесмена.

Кстати, не знала как ему сказать про принадлежащую Юлиану дикую сумму у меня на счету. Может быть, просто через Влада и передать? Вряд ли Юл продолжит эту игру в возвраты через сына.

— Влад… — я решила для начала рассказать про свидания с Юлианом.

Но он меня прервал:

— Вообще, знаешь, лучше, наверное, тебе домой поехать. Мама вроде собиралась зайти, не уточнила, когда. Ты же ее боишься.

— Она надолго? Я могу пока в комнате тихо посидеть, как будто меня нет.

Я же только приехала! Хотелось еще с ним побыть.

— Понятия не имею. Это же моя мама, я что, ее выгонять буду?

Находиться в одной квартире с Ольгой мне хотелось меньше всего. Я вздохнула и пошла одеваться. Но Влад вдруг передумал:

— Хотя погоди, постой. Мне не нравится твой тоскливый вид. Иди сюда.

Я скользнула обратно в его объятья и потянулась за поцелуем, но как назло именно в этот момент запиликал мой мобильный.

Даже не думая ни о чем, я прихлопнула его через карман джинсов.

Но через несколько секунд он запиликал снова. Пришлось отвлечься и достать из кармана.

Вызов от мамы.

Что бы у нее ни случилось, полчаса подождет.

Снова отключила звонок и прижалась к Владу. На этот раз он не останавливал мои пальцы, пробегающие по его животу. Рвано выдохнул и сжал руками то место, где у меня уже начала появляться талия.

Телефон опять завибрировал.

Я хотела выключить его совсем, но не выдержал Влад:

— Да ответь ты! Бесит.

Мама рыдала в трубку:

— Сонечка, приезжай скорее, Сонечка!

— Что случилось? — серьезно? Вот именно сейчас, когда…

— Филомена!

— Что Филомена, мам? Успокойся и скажи нормально.

— Я не знаю, Сонечка. Я ее давно не видела…

— Спит где-нибудь, — я села на кровати, Влад закинул руки за голову и раздраженно выдохнул.

Почему в самый ответственный момент всегда случаются вот такие подставы?

— Сонечка, я мыла окна! Мне позвонила Тамара Павловна, я вышла поговорить и забыла закрыть дверь в комнату! И ее нигде нет! Я посмотрела, не лежит ли она внизу, но там деревья, я не вижу! У меня ноги отнялись, не могу пойти. Сонечка, а если она разбилась?!

Я потерла лоб.

— Да, хорошо, приеду.

— Ты уезжаешь? — крайне удивился Влад.

— Там же кошка…

— Ну раз кошка тебе важнее… — он скривился.

Я выдохнула. Сожаление грызло меня изнутри, как лисенок спартанского мальчика.

Но представить себе, что я тут тискаюсь с Владом, а там Филомена лежит мертвая или испуганно прячется в подвале…

Я не могла.

Он даже не проводил меня до двери, обиделся. Я бы тоже, наверное, обиделась, но как иначе?

Открыв дверь в свою квартиру, я сразу услышала голоса на кухне.

Мамин и… Юла?!

Мама говорила этим ужасным плаксивым голосочком, от которого у меня начинали болеть зубы и повышаться кислотность в желудке. Юлиан задавал вопросы сочувствующим тоном, и это бесило отдельно. Он что — не видит, что она разыгрывает бедняжечку специально для него?

— Я свою мать не слушала, думала, что у меня все будет иначе. Я не такая злобная тварь, как она, я сумею Пашеньку удержать. Сонечка малютка совсем была. Так ждала папу каждый раз, ковыляла к нему, когда он появлялся, плакала, когда уходил. Я думала, ну что ребенок в три года понимает.

— Многое…

— Да, многое. Каждый день она его ждала. Приходила в коридор и садилась у двери. Он уже давно не возвращался, а она каждый день ждала, полгода или даже больше. Унесешь ее — а на следующий день опять сидит.

— А он так и ушел?

— Да, сказал, что ему больно видеть ее так редко, только по выходным. Лучше отрезать одним махом.

— Вот он му…

Я вошла на кухню, и Юлиан осекся.

Он, как обычно, занимал почти все пространство. И сидел в мамином кресле, на лучшем и почетном месте в доме. Мама ютилась на табуретке и еще чай ему подливала в самую большую чашку.

— Что здесь происходит? Мам, где Филомена? — не знаю, почему, но чувство вины перед Юлианом перешло у меня в раздражение и гнев.

Юл показал пальцем себе на колени:

— Спит…

— Ты меня выдернула, чтобы я с ним встретилась?! — напустилась я на маму. — А про Филу придумала? Что за ерунда?

— Филомена действительно убежала, — вступился Юл. — Я как раз шел в гости к твоей маме, смотрю, в подъезде кошка, похожая на Филомену. Татьяна Федоровна открывает мне дверь, а сама плачет. Говорит, она выпала из окна, и тебе не дозвониться. Я говорю, как выпала, вот она. Нашлась.

— Я забыла, что выходила утром поболтать с соседкой. Филомена, наверное, тогда и выбежала, — засуетилась мама, не глядя на меня, зато глядя на Юла влюбленными глазами. — Юлиан Владимирович такой хороший, сразу помог мне! Это только ты к телефону не подходишь! — а мне обычное «гав».

— Так, стоп-стоп! — я прислонилась к косяку и скрестила руки. — Хорошо, что она нашлась, хотя ты могла бы позвонить. Но я не поняла, что значит — шел в гости? К тебе?

— У меня что — не может быть гостей?! — ощетинилась мама.

— Мы уже некоторое время общаемся с Татьяной Федоровной. Твоя мама очень интересный человек, — покивал Юл.

— Ничего себе… Что, решил устроить двойное свидание — родители и дети?

— Что?.. — ошарашенно спросил Юл.

— У меня такое уже было. Один из мужиков с «Тиндера», когда я его отшила, решил подкатить к маме, какая, мол, разница. Женщина и женщина. Она даже меньше копаться будет. Ты тоже туда же?

Я была дико зла.

На то, что они встречаются у меня за спиной. На то, что пришлось уехать от Влада. На то, что Юлиан у мамы уже хороший и достоин ее кресла, а я никогда такой не была, и уже не буду.

Пока мать набирала воздух в легкие, а Юлиан смотрел с мягким упреком, свинтила с кухни и шарахнула дверью своей комнаты, напоследок еще почувствовав себя подростком в пубертате. Небось еще за спиной обсудят.

Но Юлиан вернул тему обратно на моего отца:

— И что — даже алименты не присылал?

— Пейте чай, Юлиан Владимирович, — так тихо вздохнула мама, что я, даже прислонившись ухом к двери, едва ее расслышала. — Какие уж там алименты. Сначала перестройка, потом дефолт. Он и не работал официально. Пришли пару раз году в девяносто втором, такие копейки, насмешка. На хлеб бы не хватило.

— Может, он хотел бы вас найти? Сколько лет прошло, переосмыслил жизнь?

— Так я-то никуда не уезжала, здесь родилась, здесь и живу. Хотел бы — нашел.

— Вы не знаете, где он сейчас?

— И знать не хочу! Ничего хорошего от него не видала!

— Ну почему. Кое-что видали.

— Что? — удивилась мама.

Я хмыкнула в потолок.

— У вас осталась прекрасная дочь.

— Дочь! — хмыкнула мама. — Если бы не она, я бы, может, еще устроила свою жизнь. А с такой добавкой, кому я была нужна?

Да, мам.

Это многое объясняет.

Буквально все.

Я медленно отошла от двери и села на кровать, держась очень прямо, как будто боялась расплескать что-то, налитое в меня по самый край. Посидела так некоторое время, уже не стараясь прислушиваться к голосам: обиженному маминому и гулкому ровному Юлиана.

Но когда из горла вырвался непроизвольный всхлип, упала лицом в подушку, испугавшись, что они услышат.

Не знаю, наверное, мне слезы заливались в уши, потому что я перестала различать голоса, вообще перестала что-либо слышать, кроме стука своего сердца.

Поэтому, когда горячая ладонь легла мне на спину, я дернулась и подпрыгнула.

Юлиан присел на кровать, придержав меня за плечо.

— Прости, я стучал, но ты, наверное, не услышала.

Я попыталась что-то сказать, но только шмыгнула носом.

Зачем он?

Я опухшая вся от слез и в соплях.

И меньше всего хочу, чтобы он видел меня такой…

Но он прервал мои мысли, просто притянул меня к себе и обнял своими огромными теплыми руками. И уткнул носом в чертов пестрый свитер.

И погладил по спине, пока я содрогалась, разрешив себе заплакать по-настоящему.

— Все хорошо, маленькая.

— Я не маленькая, — выдавила я.

— Маленькая. Очень маленькая крошечная Соня, которой больно, потому что она думает, что мама ее не любит. И папа не любил, — Юлиан невесомо провел ладонью по моим волосам, я почувствовала только тепло от нее. — А мама совсем не думала про Соню, маме самой больно. А если ее спросить прямо, скажет, что ни за что не отказалась бы от тебя.

— Лучше бы меня не было… — не знаю, как он разобрал, что я там бормочу полузадушенным голосом.

— Тебя любит много-много людей, которые никогда бы не согласились, чтобы тебя не было.


Он держал меня в руках, пока я не успокоилась. Когда всхлипывания стали тише, уложил обратно на подушку, погладил еще раз по спине и тихо вышел.

Юл: Плоды воспитания

В свое время мне пришлось объяснять шестилетнему тогда Владу, откуда берутся дети. Ольга отказалась наотрез, заявив, что это мужские дела. Я в те годы гораздо лучше показал бы на практике, чем смог рассказать ребенку, что там и как.