— О, ну раз последняя… — сдалась я.

Мы дошли до кормушек. Птицы прилетали все реже, звери занимались размножением, им было не до еды. И только наглые белки не забывали навещать бесплатную столовую. Но Юл все равно проверил, чтобы для каждого вида зверья было всего вдоволь и даже выдал взъерошенной синице персональный паек прямо из своих рук.

В кустах нетерпеливо сверкали зеленые глаза Филомены. Ох, чувствую, местной биосфере придется перераспределять ресурсы в пользу одной пушистой кошечки.

— Видишь, я же говорила — ты из тех, кто приручает, — я повисла на руке Юла, соперничая с синицей за его внимание.

— А тебя приручил?

Я молча показала кольцо на пальце.

— Окольцованные птицы все равно летают, где хотят, — вздохнул он. — Ты для меня все еще загадка. Почему так долго пришлось тебя ловить, моя птица? Что я делал не так?

— Кроме того, что ты огромный, лысый, мощный качок с руками обхватом с мою ногу? И ты преследовал меня с грациозностью танка? — поинтересовалась я.

— Да, это все я, — с довольным видом кивнул Юлиан. — Про танк мне больше всего нравится. А что не так?

— Все так, — я повисла у него на шее, он подхватил меня за пояс и поднял, чтобы поцеловать. Никогда не привыкну, наверное, что для этого мужчины я игрушечная и легкая. — Все так, и я умопомрачительно люблю тебя за все то, чего когда-то боялась.

— Стоило столько сопротивляться, — проворчал Юл, зарываясь в мои волосы. — Все равно ведь я добился своего.

— Я до сих пор не понимаю, почему ты не мог выбрать кого-нибудь получше

— Сонь, а давай я сам как-нибудь решу, кто для меня лучше, а?

— Ты не устал все решать? — спросила я на этот раз всерьез. — Ты занимаешься моим наследством, хотя та квартира стоит меньше, чем ты положил на счет, когда я увольнялась. Возишься со мной, когда мне страшно или грустно, а тебя при этом ждет огромная компания.

— Мне нравится о тебе заботиться. Я чувствовал свою ненужность, когда Влад управлял заводом. Вроде как и сын вырос, и бизнес вырос, никто во мне не нуждается. А теперь есть ты. Я тебе нужен. И у меня есть смысл жизни — делать тебя счастливой.

Не знаю. По-моему, у него уже все получилось. Теплый весенний ветер, запах сосен, стрекот белок, сильный и любимый мужчина рядом. И будущее, в котором может быть что угодно, стоит мне только захотеть.

— Где ты был раньше? — спросила я, щурясь на Юлиана, как на солнце.

— Учился тебя любить.

— Да уж, много пришлось тренироваться! — рассмеялась я.

— Зато теперь я готов делать это всю оставшуюся жизнь, — очень серьезно ответил Юлиан.

Эпилог

— Юл, солнышко мое, ты ничего не забыл мне рассказать?

С нашей свадьбы прошел почти год.

Всего год — если считать по сравнению с жизнью.

Целый год — если измерять в тоннах счастья, ежедневно и ежечасно валящихся на меня.

На нас.

Потому что Юлиан утверждает, что тоже счастлив, как никогда не был в жизни. Врет, конечно. Разве можно быть счастливее меня?

Медовый год вместо медового месяца, которого у нас не было, потому что завод все еще требовал от Юла его присутствия. Все, что мы могли себе позволить первое время — море на выходные. Потом — на целую неделю. И вот ближе к годовщине свадьбы собирались все-таки устроить настоящий медовый месяц. Но теперь планы могут измениться…

— Наверняка что-нибудь забыл.

Юл поднял голову от ноутбука и задумчиво посмотрел на меня, как будто правда перебирал в голове, что он там мог забыть. Годовщину свадьбы вряд ли. Семь жен надрессировали его безупречно — все важные даты были забиты у него в календаре и никогда не пропускались. Хотя он и сам помнил: последний день весны, потому что я хотела только май. В примете «всю жизнь маяться» меня привлекала та часть, которая про «всю жизнь».

— Так, хорош придуриваться, — я демонстративно сердилась, но скрывать свою радость было сложно. — Мне надо точно знать — то, что меня тошнит который день — мне к гастроэнтерологу или к гинекологу?

Юл замер. Медленно опустил руки, лежавшие на клавиатуре:

— Так погоди, — он наморщил лоб. — Что-то до меня туго доходит… Ты хочешь сказать…

Я насмешливо смотрела на него:

— Я и спрашиваю, а ты мне ничего не хочешь? Признавайся, развязывал обратно свой узелочек с ДНК?

— Да, но в клинике сказали, что если что-то получится, будет чудо… — он смотрел на меня и на лице проступало понимание. — Нет, не может быть!

— Конечно, не может. Я тоже так подумала и после того, как сделала двадцать тестов, еще и кровь сдала. Результат только что пришел на почту. Хочешь посмотреть вместе со мной?

Вообще-то я уже совершенно не сомневалась в том, что там написано.

Но мужчины!

Даже невероятно умный Юл сейчас тупил, как первокурсник на сессии. Вряд ли его удовлетворила бы скромная полосочка теста. Даже двадцать полосочек.

Я забралась к нему на колени, он машинально обнял меня, но как-то до сих пор заторможенно, как будто информация все еще обрабатывалась. Поэтому я открыла на телефоне письмо из клиники и по первой же цифре в строчке результатов все поняла.

А вот Юлу понадобилось полминуты, чтобы сравнить эту цифру с таблицей рядом и еще полминуты, чтобы перевести взгляд ниже, на вывод: «Соответствует 7–8 неделе беременности».

Оставалось просто наблюдать за выражением его лица.

Как из сосредоточенного оно стало удивленным, потом очень удивленным, а потом настолько радостным, таким сияющим, что я всхлипнула.

Или уже не только я. Потому что Юл оторвался от экрана, обнял меня сильно и нежно одновременно, и сквозь катящиеся слезы улыбнулся:

— У нас будет…

— Ребенок, — подсказала я. — Да. Но тебе полагается по носу за то, что молчал! Что, если бы я тебе изменяла? Представляешь, в каком ужасе я бы сейчас была! Муж детей иметь не может, значит, что, от любовника?

Я потянулась и куснула его за шею. Пусть приходит в себя, у него работа не доделанная.

— Что? Изменяла? — Юл куснул меня в ответ и изобразил страшную рожу. Но сквозь нее все равно просачивалось счастье. — Если бы ты мне изменяла, я бы тебя задушил, как Отелло!

— Ага, — ответила я, нежно его целуя.

Он посмотрел на мое скептическое выражение лица и вздохнул:

— Ну да, не задушил бы. Если уж я Влада не задушил, то моей самой любимой Сплюшке в мире прощу все, что угодно.

Влад, кстати, все еще держался. Скоро должен был истечь условленный год, и он явно шел на второй.

Судя по присылаемым фотографиям, от его смазливости не осталось следа, кожа огрубела, фигура стала более коренастой, а в глазах уже не было сытой лени. Он смотрел остро и с прищуром, и от глаз разбегались морщинки-лучики.

Влад перестал заводить речь о возвращении где-то через полгода, а сейчас, когда первый срок истекал, не говорил об этом ни слова.

Похоже, что-то в нем все-таки изменилось.

Юл все пересматривал и пересматривал отчет из клиники, потребовал показать ему тесты с двумя полосками, но все еще никак не мог успокоиться:

— Моя невероятная Сплюшка сотворила настоящее чудо.

— Ну, еще не сотворила… — скромно сказала я. — Добрых семь месяцев впереди.

— Всего семь месяцев! — вдруг запаниковал он, ссадил меня с коленей, принялся выдвигать ящики стола и что-то в них искать. — Нужно завтра же встретиться с дизайнером — начать переделывать дом, он же совсем не для детей! Или новый купить, поближе к городу? — Юл замер и задумался. — Вдруг что случится? В поселке есть скорая, но ехать далеко. Так, тебе нужна новая страховка. Еще открыть трастовый фонд, начать копить на образование… И колыбель! — спохватился он. — Говорил Алик еще тогда — делай колыбель! Сейчас бы уже готова была!

— Юл… — я поймала его руки и остановила разгоняющийся локомотив по имени Юлиан.

— Что? Что я забыл? Сейчас едем к врачу?

— Нет, мы едем к Алику, — я погладила его по плечу. — У нас самолет через четыре часа. Твой чемодан я уже собрала, надо свой дособрать. Послезавтра у твоего лучшего друга свадьба. Врач подождет, пока мы вернемся.

— Никакого самолета, тебе вредно лететь! Поженится в этот раз без меня.

— Мне вредно не лететь в Италию! — возмутилась я. — Беременным нужны положительные эмоции.

— А если что-нибудь случится?

— Все, что может случиться — случится и тут. И вообще я хочу пиццу. Не вот это вот, что у нас называют пиццей, а настоящую! Не выполнять беременные капризы опасно, тебе любой врач скажет. В первую очередь для окружающих.

— Я сейчас закажу тебе пиццу прямо из Неаполя! — прорычал Юл.

— Хочу пиццу только что из печи. Хочу Гранд-канал и Сан-Марко. Их ты тоже сюда закажешь?

— Соня! — простонал Юлиан. — Какая ты упрямая!

— Абсолютно. И нас теперь двое, так что мы тебя переупрямим.

Юлиан обнял меня и положил ладонь на живот. Там было еще рано кому-то шевелиться, но я ощутила, как все внутри отозвалось на его теплое касание. Кто бы там ни был — он уже любил своего папу.

— Теперь тебе будет кого баловать, кроме меня. А то уже даже я устала, а ты все еще нет!

Юлиан вдруг переменился в лице.

— А что, если я его испорчу? Как Влада?

— Много ты Влада баловал?

— Я нет, но…

— Хорошо, значит на этот раз баловать будешь ты, и посмотрим на результат.

— У меня нет времени на еще одну попытку, — вдруг очень серьезно сказал он.

— Что ж, придется рожать сразу двоих и ставить эксперименты, — я погладила его по могучим плечам. Все еще изумляюсь тому, какой он огромный. — С прошлого раза прошло тридцать лет. Уверена, ты многому научился за это время. И стал тем, кто ты есть — ответственным, заботливым, разумным и самым добрым человеком из всех, кого я знаю. Если наш ребенок унаследует хотя бы половину твоих качеств, это уже будет достойный человек.