Я ставлю пустую банку и открываю новую.

— Пожалуйста. Скажи мне.

Ее брови сдвигаются, и она слегка наклоняет голову.

— С чего вдруг все это стало для тебя важно?

— Черт, я не знаю. Ты не должна жить в месте с дерьмом, которое сломано.

Особенно со мной по соседству. Я здесь, чтобы помочь тебе, и хочу, чтобы ты обращалась

ко мне с такими вещами.

Весь этот разговор сводит меня с ума, поэтому я пытаюсь сменить тему.

— Бену не пора ложиться спать? — я съеживаюсь в тот момент, когда произношу

эти слова, потому что они прозвучали дерьмово. — Это не то, что я имел в виду.

— Тогда что ты имел в виду? — она скрещивает руки и бросает свой обозленный

взгляд прямо на мой член.

— Я лишь пытаюсь сменить тему. Не хочу ссориться с тобой из-за гребаной дверцы

шкафчика.

— Я не знала, что мы ссорились. Думала, что мы просто разговариваем, — подняв

руки в знак капитуляции, она заканчивает, — смотри, ты говоришь, что хочешь

попробовать еще раз и доказать мне, что ты рядом. Тогда тебе придется разговаривать. Я

просто пытаюсь узнать тебя. Хочу понять, почему починка двери — это важно.

— Отлично. Но почему мы до сих пор говорим об этой проклятой дверце?

— Потому что! Ты не ответил на мой вопрос.

— Какой был вопрос?

Я не забыл, что она выглядит такой горячей, когда злится.

— О, мой Бог! Ты бесишь меня, — она делает еще один глоток вина. — Я собираюсь

уложить Бена в постель; ты остаешься и чинишь эту долбанную дверцу.

Ее рука чуть задевает меня, когда Кортни выходит из кухни, я хватаю ее и тяну назад

к себе, затем оборачиваю свою руки вокруг нее.

— Я знаю, что дверца не была сломана, когда я был здесь в прошлом месяце, — мои

слова звучат тихо. Я пытаюсь заставить ее понять, что у меня плохо получается говорить

о своих чувствах. Я парень, в конце концов. — Значит, она сломалась, и ты постеснялась

прийти и сказать мне об этом?

Она слегка опускает голову — это и есть ответ на мой вопрос.

— И это моя вина. Меня бесит, что я был таким гребаным придурком по отношению

к тебе. Ты не заслуживаешь этого. Вот почему я так злюсь... Я ни хрена не сделал с этой

чертовой дверцей, но все вертится вокруг тебя, детка. Все всегда возвращается к тебе.

Она поворачивается и кладет правую руку на мою щеку, затем наклоняется и

прижимает свои губы к моим. Это маленький поцелуй, но огромный шаг в нужном

направлении.

— Спасибо, — шепчет она у моего рта.

* * *

62

— Он уснул.

— Хорошо. Иди сюда, — я протягиваю руку с дивана, и она прижимается ближе ко

мне, положив голову мне на грудь.

Я думал о завтрашнем дне и решил, что она заслуживает знать, что адвокат, который

приедет сюда, в ее дом, мой отец. Было бы несправедливо ошарашить ее такими

новостями, и я действительно не хочу сделать ничего, что может еще больше расстроить

ее.

Я запускаю пальцы ей в волосы и целую ее в лоб.

— Адвокат приедет завтра?

— Ага.

— Он мой отец.

Она отталкивается от меня и открывает свой рот, прежде чем закрыть его снова.

— Но… Что? Почему ты не сказал мне раньше? — она встает с дивана и начинает

ходить взад-вперед, заламывая руки. — Замечательно. Просто чертовски здорово. Я

познакомлюсь с отцом моего бойфренда посреди битвы за опеку. Привет, — издевается

она, вытягивая руку для рукопожатия, — я — Кортни, девушка вашего сына. Пожалуйста,

Вы сможете доказать в суде, что я не шлюха, чтобы они не отобрали у меня сына?

Я стараюсь не улыбаться, когда она называет меня своим парнем. Я никогда не

испытывал такой гордости, которую чувствую сейчас от одного глупого слова.

— Эй, — я встаю, хватаю ее за руки и слегка тяну на себя, чтобы она посмотрела на

меня, — сядь, это еще не все.

Она садится в центр потрепанного синего дивана, а я — напротив нее на

журнальный столик.

— Во-первых, мой отец, Джером, — просто охуенный адвокат. Возможно, ты

слышала о нем. Его юридическая фирма курировала некоторые действительно крупные

дела, и он был в новостях сотни раз. Джером Монро?

— Звучит знакомо.

— Он был в новостях на прошлой неделе по поводу того, что добился освобождения

для того парня, что стрелял в полицейского.

Ее глаза загораются, и она кивает.

— О, так это он. Да, я слышала об этом. Это твой отец?

— Да. Но я ненавижу его.

— О...

— Он был ужасным отцом. И как только смог, я переехал сюда, поближе к моему

дедушке и не разговаривал с ним с тех пор. Я не буду утомлять тебя подробностями, но

скажу только одно. Он ужасный человек. Эгоистичный, жестокий, высокомерный лжец и

интриган. Но он отличный юрист, — я жду, пока это уложится в её голове, прежде чем

сказать что-либо еще.

— Почему ты не разговаривал с ним так долго?

— Честно, я бы предпочел не говорить об этом. Просто скажу, что он сделал нечто

непростительное.

Ее лицо смягчается, и она берет меня за руки.

— Но ты говорил с ним обо мне?

— Да.

— Я не знаю, что сказать.

63

Я наклоняюсь и прислоняюсь своим лбом к ее.

— Все, что я хочу, чтобы ты сказала, это то, что ты дашь мне еще один шанс.

— Разве это не то, что я делаю сейчас? — она улыбается и обнимает меня за шею,

притягивая меня к себе, пока наши губы не встречаются. Она сжимает меня сильнее, и,

когда ее ногти впиваются в мою плоть, я тяну руки дальше и скольжу ими вверх по ее

бокам, пока мои пальцы не касаются ее груди.

Я поднимаюсь со стола и медленно двигаюсь вверх по ее телу. Она стонет мне в рот

и прижимается ко мне. Каждым мягким изгибом. Сами по себе мои бедра толкаются в нее,

желая ее, испытывая потребность в ней, которую она заставляет меня чувствовать. Всегда

так идеальна. Ее тепло окружает меня, и я не могу насытиться ее губами. Поцелуи

никогда в жизни не заводили меня так сильно. Я могу целовать ее часами, когда ее язык

скользит по моему, а когда она отстраняется, чтобы укусить мою губу, — это так

чертовски заводит.

Я рычу ей в рот, досадуя, что прямо сейчас нас разделяют джинсы. Она оборачивает

свои ноги вокруг меня, и мы оба толкаемся друг в друга в бешеном темпе. Ее рот

пожирает мой, а ногти впиваются мне в спину. Каждое движение становится все быстрее

и сильнее, пока она не отстраняется и не начинает тяжело дышать, когда волна оргазма

проносится через нее. Каким-то образом, она становится еще аппетитнее.

Я замедляюсь и, в конце концов, встаю. Мои яйца будут болеть, но мне плевать, мне,

бл*дь, все равно. Она должна знать, что я здесь не для секса. Я возьму ее столько раз,

сколько она захочет, но я не буду трахать ее до тех пор, пока не закончится эта битва за

опеку. Я хочу знать, что она со мной ради меня, а не потому, что стресс толкает ее на это.

— Больше всего я хочу трахнуть тебя прямо сейчас, — я хватаю свою промежность,

и у меня вырывается стон, когда ее голодные глаза прослеживают за моей рукой к

твердому и жесткому члену. — Я всегда твердый для тебя, всегда готов. Но часть меня

хочет доказать, что я здесь ради тебя, и это больше, чем секс, — своими пальцами под ее

подбородком я наклоняю ее голову так, чтобы она смотрела мне в глаза. — Даже если мне

больно, физически больно, я ухожу прямо сейчас.

Я наклоняюсь и дарю ей быстрый, но жесткий поцелуй.

— Закрой за мной дверь и используй засов и цепочку. Мне нужно знать, что я не

смогу вернуться сюда и взять тебя.

* * *

— Чувак, что с тобой сегодня? — спрашивает Нейт с пассажирского сиденья.

Мы просто свалили с нашей первой работы за день и были на пути к следующей. Я

отменил свои послеобеденные встречи, чтобы быть с Кортни в этот день.

— Ничего, а что?

— Ты уставился в пространство, словно влюбленный подросток.

Я толкаю его в плечо.

— Я не такой.

— Чувак, — он растирает свою руку, — ну, точно. Что происходит?

— Ничего.

Он начинает отвечать, но его телефон звонит, поэтому он поднимет палец, отвечая:

64

— Привет, малыш, — его лицо бледнеет, и он смотрит на меня широко отрытыми

глазами. — Хорошо. Ладно, я в пути. Просто расслабься, детка. Все будет хорошо. Мы

едем прямо сейчас, я буду через двадцать минут.

Он держит телефон у своего лица, так что я едва могу слышать:

— Джени рожает. Мне нужно ехать в больницу.

Он выпаливает адрес на одном дыхании, и я набираю скорость, какую только могу,

но безопасную. Он говорит со своей женой как никто другой: слушает, подбадривает ее

словами и сжимает руку в кулак всякий раз, когда у нее случается схватка. Ее крик боли

доносится из динамика, и его лицо морщится от них.

— Детка, все нормально. Пожалуйста, не плачь. Я не пропущу это. Я почти на месте.

Он смотрит на меня, и я киваю, ускоряясь.

Мы приезжаем в больницу, и я высаживаю его у входа, так что он может бежать. Я

нахожусь в приемной только около получаса, когда он выходит с облегчением и

совершенно счастливым выражением на лице.

— Это девочка. У меня родилась дочь.