Когда ведь сильно-сильно влюбляешься думаешь не мозгами а сердцем.

Время лечит. Это правда.

Почти…

Я стараюсь не думать о прошлом, но это невозможно, когда Мишка — вылитая копия Волкова. Они как две капли воды.

Я просто не могу. Всё равно не могу не думать о проклятой жестокой любви! Смотрю на сына и разбитое сердце дает о себе знать.

Ноет. Болит. Кровоточит порой.

Ведь он его сильно-сильно внешне напоминает.

— Мама! Что ты там кричишь? Связь пропадает! — накрываю одно ухо ладонью, я остановилась возле входа в метро.

Связь и правда барахлила на том конце провода.

— Я скорую вызвала, говорю! Скорую! В больницу с Мишкой едем… Рвёт его. Бледный. Плохо себя чувствует. Постоянно плачет и тебя зовёт!

Телефон падает из рук, чудом не разбивается о мокрый асфальт.

Недавно был ливень. Сейчас пасмурно, прохладно.

Меня почти накрывает ледяной тьмой…

— Девушка, вы уронили. Вы как? — где-то сбоку как эхо звучат чьи-то слова.

Несколько раз моргаю.

Усердно борюсь с обмороком.

Немолодой мужчина протягивает мне телефон, с беспокойством заглядывая в глаза. Позади и впереди люди кругом с зонтами снуют, расталкивая нас локтями. А я ни на что внимания не обращаю. В ступоре застыла, ни живая, ни мёртвая.

— Катя! Да господи, Катя! Ответь!

Мама надрывает горло.

Я должна прийти в себя!

— Мама! Я скоро буду, в какую больницу вас везут?

Короткая пауза и шорох на том конце провода.

— Да в нашу, в первую городскую. В детское отделение, — всхлипывает, а у меня руки дрожат. Вот-вот телефон снова выпадет.

— Боже, скажи, что у него просто отравление…

— Пока ничего не могу сказать. Но это почки, скорей всего.

— Что? Опять? Только ведь подлечились и приступы стихли.

— В общем приезжай, сейчас будем обследоваться.

Звонок обрывается.

Ноги меня не слушаются, их будто ватой набили.

— Вы меня слышите? Вам плохо?

— Я н-нормально, наверно.

Поднимаю ресницы, глядя на прохожего стеклянными глазами, а по щекам медленно скатываются крупные капли.

Нет, это не дождевая вода.

Это мои горькие слёзы.

Как будто жизнь закончилась.

Мир накрыла тьма.


— Может я могу вам чем-то помочь, девушка? Давайте врача вызову?

— Мне нужно в больницу. У меня ребёнок… — заплакала, зажав рот руками. — Ему плохо. Своим ходом долго.

— Понял. Поехали! Моя машина здесь недалеко.

Приобняв меня за талию мужчина повёл меня в сторону парковки. Сама я еле-еле передвигала ногами. Спасибо доброму человеку, что не прошел мимо.

Мужчина представился Сергеем. Немного рассказал о себе, чтобы хоть как то разрядит атмосферу, пока мы ехали.

Я порылась в сумочке и нашла таблетки успокоительного. Выпила две залпом. Попробовала немного успокоиться и настроиться на лучшее, но вот что-то в груди были ужасно неспокойно.

До больницы мы доехали минут за пятнадцать. Я отблагодарила мужчину, а он мне свою визитку на всякий случай сунул в карман пальто. Потом быстро побежала в приёмное отделение, набирая номер мамы.

— Катя, ты здесь? — откликнулась она.

— Да!

— Мишку на обследование забрали. Я в приёмной, подходи.

Я бегом мчусь к парадной двери, почти расталкиваю прохожих, забежав внутрь вижу маму. Она сидит на стуле никакая. Смотрит в одну точку, будто статуя каменная.

Ещё семь лет назад она настаивала на том, чтобы я избавилась от нежеланного ребёнка. А сейчас… она любит Мишку даже больше чем родную дочь.

Сильно привязалась к внуку. У неё как будто открылось второе дыхание, она как будто стала абсолютно другим человеком, когда впервые взяла на руку новорожденного кроху и призналась в том, как же сильно она ошибалась.

— Мама!

Подбегаю к ней, мы крепко друг друга обнимаем, рыдая.

— Новостей пока никаких, ждём, — вытирает нос платком. — Господи, я спать его в обед положила, а потом он как заплачет! Я мечусь из одного угла в другой, не знаю, что делать. Сильно заболело… Я бы всё отдала для Миши, лишь бы у него больше никогда не болело.

Мама снова разрыдалась на моём плече, я её по спине, погладила, кусая губы до крови.

Я бы сама отдала что угодно, лишь бы мой сыночек никогда не плакал и никогда не болел.

В отделение нас не пускали. Заверили, что с Мишкой возятся нянечки. Я из-за этого ещё сильнее начала паниковать. А вдруг случилось что-то серьёзное?

Не знаю точно сколько мы сидели под дверями отделения, обе впали в какую-то тягучую прострацию, пока меня не окликнули по имени.

— Екатерина Самойлова? Здравствуйте. Я Борис Аркадьевич, а вы мама Михаила?

Встрепенулась, встав со стула.

— Д-да. С ним всё хорошо?

— Пройдемьте в мой кабинет, поговорим.

Мама уснула на диванчике, чтобы её не тревожить я пошла с доктором одна. У неё у самой здоровье не очень. Хватит с неё стрессов.

Мы вошли в кабинет главврача.

Мужчина немолодой, среднего роста, в медицинской маске и белом халате, указал мне кивком на стоящий напротив большого письменного стола стул.

Я села на стул, он опустился в кожаное кресло напротив монитора, строго пробежался по мне взглядом сверху вниз. Откашлялся.

— В общем ситуация такая… Мы долго наблюдали и обследовали вашего сына, затем сразу состоялся консилиум врачей. Мы пришли к выводу, что у вашего ребёнка редкая наследственная болезнь. Причины её до сих пор изучаются, но в девяноста процентах орган сохранить невозможно.

Кажется, будто сейчас пол провалится под ногами и я улечу в ад. Кажется, будто меня только что в сердце ударили кулаком.

— Но что же нам д-делать?

— Не волнуйтесь. Да, ситуация серьёзная, но, к счастью, не безисходная. Время ещё есть. Мы сняли воспаление, состояние маленького пациента стабильное, но приступы могут повторяться чаще. Можно удалить давший сбой орган, но в таком раннем возрасте… это в будущем чревато осложнениями.

— Дайте воды, пожалуйста.

Хорошо, что я приняла несколько таблеток успокоительного, так бы не вынесла приговора. Хуже всего для матери — услышать о смертельно опасной болезни своего ребёнка.

Руки так сильно трясутся, что я проливаю несколько капель воды на стол. Залпом всё выпиваю. Выдохнув, спрашиваю:

— Что нам делать? Лучше всего, посоветуйте.

Сложив руки в замок на гладкой поверхности стола, врач ответил:

— Я бы рекомендовал, безусловно, пересадку проблемного органа. В данном случае почки. Вам нужен донор.

— Вы поможете нам, умоляю! Я мать-одиночка, мой сын — всё, что у меня есть! Я не могу его потерять!

Лицо и глаза тонут в слезах. Ничего почти не вижу.

— Вы очень хорошая девушка и сынок ваш замечательный, я делаю всё, что в моих силах, но это не от меня зависит. А от бюджета, который нам выделило государство и от внешних обстоятельств. Желающих в очереди много, полученного материала мало. К сожалению вы…

Он берёт в руку компьютерную мышь, клацает ею, глядя в монитор, что-то там задумчиво изучает.

— Итак, вы… будете стоять в очереди… сто двадцать чертвёртыми. Я вас поближе подвинул.

— И сколько нам ждать? — нервно сжимаю края юбки.

— Точно не могу сказать. Может год, может два.

— Но разве у нас есть столько времени?

— Будем надеяться на лучшее.

— Но вы ведь можете еще что-то сделать? Ну я прошу вас! Как человека, как мужчину у которого тоже есть дети! У Мишки нет отца, мы ограничены в средствах…

— Я могу порекомендовать вам грамотного хирурга. У него есть связи, — шепотом. — Но берёт он немало. Операцию можно сделать без очереди, очень быстро.

Доктор незаметно протягивает мне визитку, я прячу её в карман.

На этом мы прощаемся, я быстрым шагом направляюсь в палату, куда определили сына.


Глава 13


Я вхожу в палату и немо всхлипываю, когда вижу душервущую картину. Мишка спит на большой кровати, застеленной белым бельём. Он такой хрупкий, такой маленький.

Мой сыночек… Ангелочек.

Его подключили к капельнице и сейчас он отдыхает, а рядом мама сидит, ссутулившись на стуле, смотрит на худенькое тельце внука подавленным взглядом.

— Мама, поезжай домой, я с ним останусь. Будем меняться.

Тихонько шепчу, мягко кладу ладонь на плечо мамы.

— Но я…

— Поезжай, говорю. Отоспись. Завтра к обеду приезжай. Не волнуйся ни о чем, я говорила с врачом, опасность миновала. Мы справимся!

Целую маму в щёку и отправляю её домой, выталкивая за дверь. Пять минут просто смотрю на своего ребёнка, думаю о многом, стараюсь не плакать, но понимаю, что нужно срочно искать выход из сложной ситуации.

«Может год, может два…»

А может три и четыре!

Государственная поддержка такая ненадежная!

Нужно все брать в свои руки.

Чем быстрее, тем лучше.

Я ненадолго покидаю палату и отправляюсь в магазин. Покупаю в ближайшем супермаркете и в аптеке всё самое необходимое, что посоветовала купить медсестра.

В детском о деле покупаю игрушечную машинку. Хочется ещё конфет накупить, но пока кушать Мише можно только бульон.

Приходится снять деньги с карты, которые я откладывала на особый случай.

Вернувшись обратно в больницу, замечаю, что сынок открыл глаза.

— Кто это у нас проснулся? — расцеловаю свое маленькое, но в то же время неимоверно огромное чудо.

— Мамочка! — Мишка радуется, ручки ко мне тянет. Он так сильно хочет меня обнять, но эти трубки на руке от капельницы… мешают.

Я должна быть сильной.