Жизнь шла своим чередом, и как оказалось, мир не рухнул без него. Ежемесячно высылал мне деньги, которых хватало закинуть на кредит и ещё немного на жизнь. Впрочем, у меня была моя зарплата, и нам двоим вполне хватало. О том, что будет дальше, когда рожу, когда декрет, старалась не думать.

Слепая уверенность в то, что он обязательно вернётся. Не ко мне, так к Ане. Мы ведь не расстались, не развелись и даже не поссорились. Просто… всё было нехрена не просто. Но я всё ещё надеялась на нас, на то, что "мы" где-то ещё живы.

Он приехал на исходе лета, спустя полгода после своего отъезда. Я возвращалась домой от мамы, куда отводила дочь. Подходила к дому, смешно выпятив живот вперёд. Ещё не успела привыкнуть к его объёмам, Крош внутри меня совершил какой-то нереальный скачок в размерах за последние недели.

Серёжку почувствовала интуитивно. Просто поняла, что он где-то здесь, ещё до того как вывернула из-за угла, а он уже стоял у подъезда. Широкие плечи, прямая спина, знакомая макушка… Сердце сделало захватывающий кульбит, сбивая и без того неровное дыхание. Замерла на месте в попытке удержать рвущуюся наружу радость. Приехал. Всё-таки приехал. Наивное сознание уже рисовало какие-то там картинки будущего счастья, когда Измайлов обернулся на меня.

Хмурый и весь какой-то посеревший, словно больной. Мазнул по мне быстрым взглядом, застряв на животе, из-за чего мои руки сами собой непроизвольно скрестились в защитном жесте.

-Привет, - неуверенно промямлила я, но он не ответил. Продолжая разглядывать живот. Он не был удивлён, скорее мрачен и раздосадован. Первая мысль была о том, что он злится на меня из-за беременности, что не сказала, что сама всё решила.

Впрочем, всё это быстро ушло на второй план, когда он поднял на меня свои красные, будто воспалённые глаза и задал вопрос, навсегда перечеркнувший любое "нас".

-Чей?

Я нахмурилась, не понимая его реакции и слов. Подумала, что мне послышалось. А он повторил.

-Ребёнок. Чей?

Удушающая волна ярости и обиды прошлась по моему телу, застревая где-то в горле и вытесняя оттуда ядовитое:

-Не твой.

Вместо ответа его взгляд. Последний его взгляд, брошенный на меня. Злой и прожигающий, насквозь, до основания, до костей. Пара мгновений, в течение которых я беззвучно умирала где-то внутри себя, после чего от развернулся и ушёл. А я осталась стоять, не понимая, что видимо это навсегда.


Глава 6

Глава 6

Пытаюсь не смотреть на него, но ничего не получается. И пусть его взгляд обжигает, душит и выворачивает душу наизнанку, но это такие мелочи, по сравнению с тем, что я могу его видеть. Измайлов повзрослел, стал жёстче, мощнее, мужественней. В моей памяти он был всё ещё юношей, а сейчас в некотором отдалении от меня стоял самый настоящий мужчина, по-своему красивый, статный, сексуальный. С непривычки показалось, что он стал выше и слегка раздался в плечах, словно стал мощнее. А может быть, все дело в позе: руки в карманах, полы кожаной куртки разведены, ноги широко расставленный, и этот взгляд исподлобья. Только лукавства не хватает, потому что серьёзен как никогда. Совсем взрослый. Наверное, даже зрелый. По крайней мере, мне хочется так думать. Мне просто до дрожи в коленях необходимо верить в то, что он вырос именно таким, и ради этого приходилось заталкивать вовнутрь себя все обиды и претензии. Он обязан был вырасти хорошим человеком, чёрт его возьми, обязан. У меня от него было двое детей, и даже если он не знал об одном из них, я должна была верить, что родила их от достойного мужчины. Ради себя, ради своих же собственных детей.

Это было сложно. Смотреть и заставлять себя не ненавидеть его. Потому что в этой ситуации сложно было не злиться. И если не на него, то оставалось только на себя.

-Оль, - выбивает меня из ступора Никита, и я с неохотой отворачиваюсь от Измайлова, рядом с которым всё это время стояла Аня. – Всё в порядке?

-Наверное, - безразлично пожимаю я плечами, а сама судорожно прижимаю к себе Кроша, словно стремясь закрыть его своей спиной от ненужных взглядов. Тот недовольно фыркает, и пытается вырваться, ему хочется к сестре, ему любопытно. Он ещё не понял, что за мужчина там стоит. То ли к счастью, то ли нет. Просто видит Аньку, которую честно считает своей собственностью и всей своей душой по привычке рвётся к ней.

-Никит, мы пойдём. Спасибо, что подвёз, - на автомате произношу я, хватая недоумевающего сына за капюшон куртки. Боюсь, представить, как это выглядит со стороны. Да и не только со стороны. По своей сути это тоже слишком хреново. Ребёнок рвётся в сторону отца, а я как последняя сука удерживаю его на месте.

Только не думай об этом, только не думай.

-Крош! – ледяным тоном требую я. – Успокойся! Сейчас домой пойдём.

-А гулять? – теряется он, на миг переставая вырываться.

-Не сейчас.

Киреев пытается влезть в наш диалог, но я отворачиваюсь от него, крепко сжимая ладонь сына. И он неожиданно подчиняется, правда, при этом грустно повесив нос, отчего внутри меня всё рвётся на кусочки.

Дорога до подъезда подобна личному восхождению на Голгофу. Аня с Серёжей стоят чуть поодаль, и он больше не смотрит, слегка ссутулившись и отвернувшись от нас. Всё к лучшему.

Аня нагоняет нас у самых дверей.

-Мам… - одними губами шепчет она. – Он только приехал.

-Здорово, - из последних сил киваю я головой. – А на звонки почему не отвечаешь?

-Телефон дома забыла, - виновато поясняет она.

-Телефон возьми, - прошу я её, заставляя голос сделаться хоть сколько-нибудь тёплым. Аня-то не виновата ни в чём. Поправляю на ней капюшон от куртки. – И шапку надень. А папе передай, чтобы долго не задерживались, тебе в школу завтра.

Она осторожно кивает головой, видимо боялась, что я буду ругаться. Хотя когда это я вообще ругалась?

-Я сейчас, - кричит она отцу и скрывается вместе с нами за подъездной дверью.

 Аня уехала с Измайловым, Крош завис над мультиками, на какое-то время позабыв про обиды. А я сижу на холодном керамической краю ванной, раскачиваясь из стороны в сторону. Чувствовала ли я себя виноватой? Да, каждый грёбанный день.    

*    *    *

Поначалу меня спасала злость. От того, чтобы просто не развалиться. Я и не знала, что умею так ненавидеть. Правда, если спросить, кого именно я ненавидела в тот момент больше себя или его, ответить я не смогу. Это было очень большое и тягучее чувство, которое заставляло меня ещё хоть как-то держаться, пока через неделю не пришло понимание, что это всё, конец. И он не вернётся. Вот как так? Его не было полгода, но была надежда, что приедет. Его не было неделю, и я знала, что навсегда… ну или почти. Шесть лет тоже своего рода вечность. И вот как я это поняла, начался такой … трындец. Меня подкосило, и даже Анька была не в состоянии заставить меня держаться.

На фоне стресса загремела в больницу. Это вообще загадка как я смогла Кроша доносить. Я тогда больше месяца на сохранении провалялась. Апатично и безэмоционально. Не представляла, что умею быть такой.

В один из вечеров приехала мама, мы с ней долго сидели в холле больницы, я куталась в длинный махровый халат, не способная согреться. Она мне долго что-то рассказывала. Про дочь, про братьев, про племянников. На автомате кивала головой и немигающим взглядом рассматривала трещины на полу.

А потом…. А потом я заработала первую в жизни пощёчину от матушки. Слава Богу, последнюю, больше бы не простила, а вот тогда в тему оказалось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

-О себе не думаешь, о детях подумай, - отчитывала меня она. – Думаешь, тебе тяжело? Об Аньке бы подумала. От тебя мужик ушёл, а у неё и отец неизвестно где, и мать вконец рехнулась.

Я подняла на неё свои глаза полные слёз.

-Мам, как мне без него? Мы же… с пятнадцати лет вместе.

-Легко. Зубы сжала, провылась в подушку, и вперёд с гордо поднятой головой. Я же без вашего отца вас троих вытянула. Вот и ты с двумя справишься.

Хотелось ощетиниться, кричать, что она меня не понимает, что папа умер, а меня предали. Но мозгов промолчать хватило, осознав, о какой же херне я всё-таки думаю.

Меня хватило ровно на две недели. Крош родился недоношенный, мелкий и слабенький. И это одна из тех вещей, которую я вряд ли смогу себе простить. Нет, не своё враньё Измайлову, не то что у меня двое детей без отца растут, а именно то, что из-за своей неадекватности чуть не потеряла сына. Как оказалось, что две недели перинатального центра позволяют очень так неплохо прийти в чувства и уже наконец-то собрать себя в кучу. Отрезвляет, короче, от лишних эмоций, обид и заблуждений. Я тогда каждую ночь клялась, что справлюсь в этой жизни со всем чем угодно, лишь бы с сыном всё в порядке было. Имя ему боялась давать, суеверная дура. Собсвенно тогда впервые и зародилось наше "Крош".

Забирали мы его вдвоём с Костей - моим старшим братом. Меня опять тянуло реветь.

-Не смей, - строго велел он, и я послушно кивнула.

Хватило меня на два года – не реветь, даже в самые сложные и отчаянные моменты, кусала губы,  скрипела зубами и не смела. Но опять-таки это было потом, а сейчас мне нужно было научиться одной выживать с двумя детьми.

Измайлов продолжал слать деньги. День в день, срок в срок. Первым порывом было просто послать его. Но. История с Крошем научила одному – сначала думаешь, а потом истеришь. На моё пособие я бы не потянула. Вообще никак. Садиться на шею маме, тоже был не вариант. Пришлось душить свою гордость и терпеть год, пока не смогла выйти на работу.

За год сидения дома, осознала многое. Несмотря на свою браваду, долго терзалась чувством вины. Перед всеми, но в первую очередь перед детьми. Смотреть как Анютка тосковала по отцу, было невыносимо. Он же теперь и не звонил вовсе, все контакты осуществлялись через свекровь, смотрящую на меня волком. Когда она приезжала за внучкой, я даже в коридоре не показывалась, оставляя все переговоры на маму.