Юрьевский помолчал немного, глядя на мою мордашку. Потом взгляд его пополз вниз — к груди, животу, бёдрам… весьма откровенный взгляд.

Как он умудряется быть таким пошляком, даже ничего не говоря?! Как?!

— Это полный бред, — вдруг заключил генеральный, и я даже кашлянула. — Вы очень привлекательны. А задница у вас так вообще обалденная.

Я вновь кашлянула, посмотрела на панель с кнопками. Панель молчала.

Хоть бы этого никто не слышал…

— И грудки аппетитные. Я такие как раз и люблю. Небольшие, остренькие.

Всё. Цветом я сравнялась со свитером.

— Прекратите, я вас умоляю!

— Я предпочитаю, чтобы меня умоляли в другом месте, — сказал Юрьевский насмешливо. — И не шипели, как змея, а кричали.

— Вы специально?!

— Как вы догадливы, — теперь в его голосе насмешка чувствовалась ещё больше. — Иначе вас не расшевелишь. Лицо невозмутимое, глаза заплаканные. Вы чего, ревели полночи?

— Не ваше дело, — буркнула я.

— Моё-моё. Доведёте себя, кто будет доделывать проект для американцев?

— Дед Пихто и бабка с пистолетом, — огрызнулась я.

— Дед Пихто — это вы, как я понимаю, про меня, — выдал генеральный очередную пошлость. — А бабка с пистолетом — это кто? Мишин, что ли? Он, скорее, папка. И не с пистолетом, а с целым ружьём.

— А вы видели?

Он не понял. Жаааль. Ничего, сейчас я объясню.

— Что видел?

— Ружьё его. Он, чего, снимал штаны и показывал его вам?

Юрьевский несколько секунд смотрел на меня, а потом фыркнул.

— А вы умеете пошлить. Надо же.

— А с вами по-другому нельзя. Знаете, как со строителями надо матом разговаривать, так и с вами — пошлостями. Иначе вы зачахнете, как цветок без компоста.

Генеральный, кажется, хотел что-то ответить, но не успел.

Лифт вдруг рухнул вниз.

Именно так — рухнул. Не поехал, а сорвался.

Я взвизгнула… и почти запрыгнула на Юрьевского. Обхватила руками всего-всего, прижалась… хорошо хоть ногами не стала обхватывать.

— Что за **аная х**ня? — завопил он, обнимая меня крепче.

И тут лифт резко остановился. Настолько резко, что у меня закружилась голова и зашумело в ушах. И мы с генеральным упали на пол, как бутерброд с маслом падает со стола — то бишь, маслом вниз. Маслом, разумеется, оказалась я.

А Юрьевский грохнулся сверху, зашипел — явно ушиб себе что-то, — поднял голову…

Конечно, по закону подлости двери лифта разъехались именно в этот момент. И мы с генеральным смогли лицезреть толпу совершенно охреневших людей, которые пялились на нас так, будто увидели внутри кабинки слона. Розового.

— Э-э-э… — протянул какой-то парень из толпы. Кто-то хихикнул, и я уже ждала пошлого комментария, но не дождалась — Юрьевский подхватил меня под руки, поставил на ноги и буквально вынес прочь из этого взбесившегося лифта.

— Так и клаустрофобию недолго подхватить, — пробурчал он, останавливаясь неподалеку и отряхивая брюки. — Вы в порядке?

— Кажется, — ответила я чуть охрипшим голосом. — Только попу отшибла немного. И голос сорвала.

— Да, визжали вы знатно, — согласился генеральный. — Я почти оглох.

— Почти не считается.

Он усмехнулся.

— Согласен. Вы куда пойдёте обедать?

— В столовую нашу, которая внизу, где вход в парковку, — сказала я удивлённо. — А что?

— Я с вами. Что-то после этих застреваний и падений мне резко расхотелось есть. Может, посмотрю на вас — и захочу.

Я нахмурилась.

— Лучше не надо. Будете пошлости говорить, испортите аппетит уже мне.

— Не буду. На сегодня пошлостей достаточно. И не спорьте. Нам с вами предстоит ещё один лифт на пути в столовую, и кто будет вас спасать, если он застрянет?

Я подумала и предположила:

— Дед Пихто и бабка с пистолетом?

Юрьевский засмеялся вполне по-доброму.

Вот умеет же быть нормальным, когда захочет…

* * *

Чуть позже, в столовой, генеральный тоже вёл себя нормально. Не пошлил, спокойно ел, спрашивал что-то по текущим и прошлым проектам. И лифты больше не застревали, так что в офис мы вернулись сытые и спокойные.

Странно, но вечером в этот день мне было действительно чуть легче. То ли на меня так подействовали издевки Юрьевского, то ли я просто начала отходить. Не знаю. Но на выпивку не тянуло. Я накачала себе книжек в читалку и уселась на диван, вдруг ощутив кайф от того, что никого не нужно кормить и обхаживать после тяжёлого рабочего дня. Пусть этим теперь Сашка занимается.

Сашка. Надо же, как всё обернулось. Когда наши родители погибли в авиакатастрофе, я все пороги оббегала, чтобы на сестру опеку оформить. И работала как вол, лишь бы у неё всё было.

У неё всё и было. Абсолютно всё… кроме Андрея. А вот у меня, наоборот, ничего не было. Только он. И Сашка решила, что и быть не должно… Всё ей, всё. И его тоже.

Глупая ты, сестрёнка. Впрочем, я тоже не особо умная. Надо было тебя по-другому воспитывать… А я любила и баловала. Лишь бы тебе не было так же тяжело, как и мне.

Никогда не понимала фразу «благими намерениями вымощена дорога в ад». Теперь понимаю. Хочешь как лучше, а получаешь… нечто совсем другое.

Странно, что Саша до сих пор мне не позвонила и не пришла. Настолько мучает совесть? Или не совесть, а ранний токсикоз?

Впрочем… чем дольше она не приходит — тем лучше. По правде говоря, я совсем не хотела её видеть…

* * *

Ревность — великая сила.

Я никогда не ревновала Андрея. Ни разу в жизни. Он, конечно, и повода не давал…

Тогда с какого рожна я ревную Юрьевского?!

Да ещё и до звёздочек в глазах и шума в ушах.

И даже не говори мне, Светка, что это коньяк виноват! Хватит уже оправдываться!

А началось всё с того, что по офису примерно в двенадцать часов дня прошагала девушка, которую раньше я у нас никогда не видела. Остановилась возле моего стола в явной растерянности, улыбнулась и спросила:

— Простите, а где здесь приёмная генерального директора? Была же у вас, но так давно, что никак не могу вспомнить…

Мне сразу же захотелось улыбнуться ей в ответ. Бывают такие люди — со светлой, лёгкой аурой. Видишь и понимаешь — хороший человек.

— А вон, — я махнула рукой. — А вам… назначено?

— Неа, — девушка стащила с головы смешную шапку с ушами по бокам и пригладила выбившиеся пряди волос. — Но ничего, прорвусь.

Я только хотела сказать, что если ей не назначено, то вряд ли, но не успела — незнакомка потопала к приёмной Юрьевского. А я даже привстала — решила посмотреть, что будет дальше.

Девушка была невысокой и пухленькой, но с чёткой талией, крепкими бёдрами и большой грудью. Прям секс-бомба. И волосы очень густые, коса толстенная…

Красивая.

Тут меня кольнуло ревностью в первый раз.

А потом дверь приёмной вдруг открылась, и оттуда вышел сам Юрьевский. Остановился, удивлённо рассматривая незнакомку… и улыбнулся.

Я даже не знала, что он умеет так улыбаться…

— Ты чего это тут делаешь? — спросил мягким тёплым голосом, и меня вновь кольнуло ревностью.

У него, что, есть девушка?! Вот эта?!

С ней мне точно не тягаться…

— Привет, Макс, — сказала она не менее тепло и радостно, взмахнув небольшим пакетиком, который держала в руках. — Влад просил тебе документы какие-то передать. Он вторую неделю гриппует и сходит с ума от безделья.

— Тебя не заразил ещё? — Юрьевский шагнул ближе, смотря на неё с беспокойством.

— Как видишь, — фыркнула девушка. — Зараза к заразе не пристаёт!

— Ты сейчас куда? В институт?

— Ага.

— Пошли, я тебя обедом покормлю, — генеральный подхватил её под локоток и повёл по направлению к выходу. — А то ты опять, небось, не завтракала.

— Завтракала, — снова фырканье. — И между прочим, я на диете.

— Глупости. Если ты похудеешь, Влад этого не переживёт. Уложит в постель и будет кормить булочками.

Это была последняя реплика, которую я слышала. После Юрьевский и его очаровательная знакомая вышли в коридор, и я больше не могла подслушивать. Поэтому решила провести разведку боем.

Секретаря Максима Ивановича звали Викой. Работала она с ним уже давно и наверняка должна была знать эту девушку…

— Слушай, Вик… — протянула я, останавливаясь возле секретарской стойки. — Тут к Юрьевскому пришли…

Вика, увлечённо красящая ногти прямо за рабочим столом, вздрогнула и чуть не уронила тюбик с лаком.

— Что, уже?!

— Да нет, — я поморщилась: запах в приёмной был так себе. — Он там, в коридоре, девушку какую-то встретил. Ты не знаешь, кто это?

— У меня, по-твоему, не глаза, а рентгеновский аппарат? — съязвила Вика. — Я же сквозь стены не вижу. Как она выглядела-то?

Я описала.

— А-а-а… — протянула секретарь генерального. — Это, наверное, Олеся Разумовская. Похожа по описанию.

— А она кто?

— Да жена Влада Разумовского. Его ты точно должна помнить. Он друг и партнёр Юрьевского. И таааакой шикарный, — Вика томно вздохнула и закатила глаза.

Влада я помнила. Я делала рекламу для его фармацевтической компании. Только он тогда точно был не женат.

— Странно, правда? Шикарный мужик, а женился на лахудре.

Я вытаращилась на Вику и глупо захлопала глазами.

— Почему на лахудре?

— Ты же её видела?

— Ну… да.

— Разве не лахудра? Маленькая, толстая. Из красоты только волосы.

Я улыбнулась.

Вика, конечно, девушка неплохая, но, как говорила моя мама — «с параллельно-перпендикулярным строением извилин головного мозга». Для неё существовал только один стандарт красоты — из журналов типа «Гламур» и «Космополитэн». Всё остальное она тихо осуждала.