Мне же всегда казалось, что красота не может быть обычной. Всё обычное скучно, а скучное априори некрасиво.

Эта Олеся была необычной. И судя по всему, Юрьевский немножко влюблён в жену своего друга.

Вот чёрт.

Ой. Светка. Ты чего вообще?!

Позорище…

* * *

Генеральный вернулся через полтора часа. Полтора часа! Как можно так долго обедать?!

В общем, моя ревность продолжала цвести и пахнуть. Я мрачно смотрела на его счастливое лицо и думала о том, как несправедлива жизнь.

Так что этим вечером я была надутой и сердитой. И пыталась проанализировать собственное поведение. Почему я вообще думаю об этом мужике, а? Что это за стокгольмский синдром такой?!

Меня тянуло к Юрьевскому. Глупо и совершенно необоснованно, но тянуло. Здравый смысл подсказывал, что добром это не кончится, но кто и когда слушает свой здравый смысл?..

В пятницу я не видела генерального почти весь день. Специально высматривала, да.

Он явился только в четыре дня, уставший — явно после каких-то встреч. Прошёл к себе в кабинет и затих там.

А вечером я решила не засиживаться и пойти домой в шесть вечера. Всё же пятница, впереди выходные… Нет, бухать я больше не собиралась. Я просто хотела выспаться. И, наверное, посмотреть ещё одну мелодраму.

Я так задумалась о своей несчастной доле, что совершенно забыла про гололёд. Хожу я всегда быстро, бывает даже, что слишком быстро… Наверное, поэтому меня и занесло на очередном повороте.

Взвизгнув, я позорно брякнулась на асфальт. В щиколотке правой ноги что-то неприятно щёлкнуло.

Больно!

— Света! — раздался надо мной озабоченный голос Юрьевского. — Вы не ушиблись?

— Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебя, красная, — пробурчала я, пытаясь подняться. — Дурацкий вопрос, Максим Иванович.

Он наклонился, подхватил меня под мышками и поставил на ноги. Я запыхтела от боли, когда наступила на правую ногу.

— Что, неужели сломали? — генеральный наклонился и стал расстегивать молнию на моём сапоге, в процессе ещё и прощупывая щиколотку.

— Перестаньте! — я попыталась выдернуть свою ногу из его рук. — Только хуже сделаете! Вы же наверняка в этом ни хрена не разбираетесь!

— Разбираюсь, — ответил Юрьевский бесстрастно. — На перелом не похоже, но думаю, надо вас отвезти в травмпункт.

— Сама доберусь, — возразила я, но он даже слушать не стал. Подхватил меня на руки, как будто я вообще ничего не весила, и понёс к своей машине.

— А сапог, сапог-то! — забеспокоилась я, озираясь по сторонам.

— Здесь ваш сапог, — сказал Юрьевский чуть напряжённым голосом. — Не переживайте, без обуви не останетесь.

Он усадил меня на переднее сиденье, отдал мне сапог. Забрался на водительское место и завёл машину.

— Ну вы прям терминатор, — буркнула я, когда генеральный уже выруливал с парковки. — Так легко меня подняли и дотащили…

— Вы лёгкая. — Он немного помолчал, а потом вдруг усмехнулся и добавил: — С вашим телосложением особенно хорошо заниматься сексом на весу.

Я фыркнула.

— Где бы что ни говорили — все одно сведет на баб! — процитировала я своего любимого Леонида Филатова. — Хотя в вашем случае не столько на баб, сколько на секс.

— Есть такое.

— Может, вам каких-нибудь витаминов не хватает? Или, наоборот, спермотоксикоз?

Юрьевский покосился на меня немного иронично.

— Договоритесь, Света.

— С кем?

— Со мной. Знаете, никогда не поздно помочь мне избавиться от спермотоксикоза… Хотите? Это легко устроить.

— Нет, — ответила я, пожалуй, чересчур поспешно, и генеральный хмыкнул. — Без меня, пожалуйста.

— Без вас, значит. Предлагаете заниматься рукоблудием?

Я кашлянула.

— Зачем же? Вокруг полно женщин. Вот Вика, к примеру. Она по вам давно вздыхает.

— Прекрасная идея — трахать собственную секретаршу.

— А что? Совместить приятное с полезным.

— И чем же это полезно?

— Избавлением от спермотоксикоза.

— Тогда спермотоксикоз будет уже у Вики, — просветил меня Юрьевский. — Он, знаете ли, передаётся половым путём. И действует в первую очередь на мозг. Мне совершенно не нужен секретарь, который будет путать документы и время встреч.

Интересно, его вообще возможно смутить? Ну хотя бы чем-то?

Кажется, нет.

— А менеджер, который протрахает выгодный контракт с американцами, значит, вам нужен?

Генеральный на секунду застыл, словно пытаясь осознать сказанное.

— Уели, — рассмеялся в конце концов. — Действительно — уели. Мои вам аплодисменты.

— Как поведёшься с вами — научишься говорить всякие пошлости, — ответила я голосом Карлсона. — Боюсь представить, каких детей вы можете воспитать.

Юрьевский вдруг напрягся и замолчал. Да так мрачно, словно я сказала нечто чудовищное.

И я тоже молчала, потому что не знала, как у него спросить, в чём дело. Да и стоит ли спрашивать?

У меня ведь и своих тараканов полно. Зачем мне чужие?..

* * *

В травмпункте сказали, что это не перелом, а просто вывих. Выписали мазь и перевязки. И всё то время, пока я была на приёме у врача, Юрьевский терпеливо ожидал меня в холле. А когда я спросила, зачем, просто пожал плечами. Он явно не собирался ничего объяснять.

На пути к моему дому мы практически не разговаривали. Генеральный по-прежнему мрачно молчал, и даже радио включил — видимо, чтобы я к нему не приставала.

А потом мне стало не до приставаний. Когда Юрьевский выруливал к моему дому, я увидела, что на скамейке возле подъезда сидит Сашка.

Вы нас не ждали? А мы припёрлись…

Хотя вру — ждали, конечно…

Услышав мой горестный вздох, генеральный посмотрел на меня вопросительно и поинтересовался:

— Что-то случилось?

И я почему-то решила поделиться:

— Вон, видите, девушка в красном пальто? Сестра это моя.

Взгляд Юрьевского потяжелел.

— Та самая?

— Угу.

— И зачем…

— Зачем она пришла? Не знаю. Поговорить, наверное.

Он усмехнулся, и в этой усмешке мне почудилось какое-то странное мрачное понимание.

— Да уж, хорошая тема для разговоров. Не прогоните?

Я покачала головой.

— Нет. Всё равно ведь придётся поговорить. И чем раньше, тем быстрее отмучаюсь.

Он кивнул, остановился возле подъезда.

— До понедельника, — сказал бесстрастно, открывая мне дверь.

Выходить отчаянно не хотелось…

— До понедельника, — вздохнула я, всё же выныривая из машины.

Ну что ж, привет, сестрёнка…

* * *

Макс какое-то время сидел, не шевелясь, и немигающим взглядом смотрел на дверь подъезда, за которой скрылись такие непохожие друг на друга женщины.

Потом осознал, что парковаться здесь нельзя, и чуть отъехал в сторону. Заглушил двигатель и вновь застыл, гипнотизируя взглядом подъезд.

Чего тебе здесь надо, придурок? Уматывай. Не твоё это дело. Не твоё.

Юрьевский достал из бардачка пачку сигарет, вытащил одну и закурил. Так почему-то легче было справляться с воспоминаниями.

У него была не жена, а невеста. И, конечно, не сестра, а брат. Но сути это не меняло.

И брат тоже пришёл поговорить спустя неделю. Хотя Максу на хрен не нужны были его дурацкие объяснения и извинения. Но он выслушал.

А потом набухался так, что до сих пор ничего не помнит — что тогда делал, где был. Пришёл в себя аж в подмосковном Королёве. Как он туда попал — тайна за семью печатями.

Света только начала отходить от случившегося, оттаивать. Даже вон пошлит. А сейчас эта б***ь опять её с панталыку собьёт.

Надо уезжать, да. Не его это дело, не его…

Но почему тогда душу ломает и в узел скручивает? Почему?..

Хлопнула подъездная дверь, выпуская на улицу Светкину сестру. Цвет её лица практически сравнялся с цветом пальто. Или с помидором.

Когда эта дура повернула за угол, Юрьевский затушил сигарету, вышел из машины и пошёл по направлению к дому Светы.

Не его дело… Но он просто проверит — и всё. В конце концов, если со Светкой чего случится, кто с американцами будет работать?

* * *

Всю дорогу до дома Сашка молчала, просто шла за мной. Я впустила её в квартиру, помогла снять пальто, дала тапочки, провела на кухню, усадила на табурет и включила чайник.

А сестра всё молчала и глаза отводила.

Ладно. Мы не гордые — поможем.

— Ты чего пришла-то, Саш? — спросила я спокойно, садясь напротив.

Сзади медленно закипал чайник. А мне казалось, что это вовсе не чайник, а в ушах у меня шумит. От боли, горечи и разочарования.

— Поговорить хотела, — тихо ответила сестра, так и не поднимая глаз.

— Говори, раз хотела.

Она усмехнулась, на секунду посмотрела на меня, но потом опять опустила голову.

— Я не буду извиняться.

— И не надо.

— Ты ведь знаешь, я в Андрея влюбилась ещё тогда… когда ты меня с ним познакомила. И это не прошло, Свет. Ты говорила, что пройдёт, но не прошло.

Я сидела напротив своей сестры, которую любила намного больше себя самой, и думала: когда я ошиблась? Когда забыла объяснить ей, что в любви важно совсем другое? Если любишь, думаешь о том, кого любишь, а не о том, что у тебя «не прошло».

Мам, пап… Простите меня. Плохая из меня воспитательница получилась.

Может, поэтому я так и не забеременела?..

— Какой чай хочешь?

— А? — Саша словно не поняла, о чём я спрашиваю.

— Чаю какого хочешь? Есть обычный, с бергамотом, с барбарисом. Какой?

Она вздохнула.

— Любой. Я тут… слова пытаюсь подобрать, а ты… про чай…