— Да, я — Сергей Антонович Огнев… — ответил Сергей, и на какие-то мгновения мне стало легче, я словно отрезвела от того онемения, которое на меня накатило после слов Елены. Быстро посмотрела на рыжеволосую, но ее на месте не оказалось, а где-то вдалеке мелькнули пряди ярких локонов и ее серое пальто. Сбежала. Очень быстро и совершенно незаметно. Но и мне уже стало не до нее, потому что люди в военной форме сказали то, от чего я снова чуть не пошатнулась и не упала от неожиданности.

— Пройдемте с нами, майор. Вы арестованы по подозрению в государственной измене и связях с террористической организацией. И без глупостей, мы имеем право стрелять на поражение! Протяните руки!

Сергей посмотрел сначала на меня, потом на Антона и молча протянул две сведенные вместе руки, на которые надели наручники. Я смотрела, как щелкают железные браслеты, как они опоясывают его сильные запястья, и у меня перехватило дыхание от накатывающей паники.

— Что вы такое говорите? Подождите! Какая измена? — закричала я, увидев, как они берут его под руки и ведут в сторону двух военных машин. Это что-то невероятное, что-то чудовищно ужасное. Ошибка. Это ведь сто процентов ошибка. По-другому и быть не может. Они ошиблись, спутали Сергея с кем-то другим. Он семь лет сидел в плену и не может быть предателем. Все это какой-то бред, какой-то кошмар. Хуже, чем то, что говорила эта женщина, хуже всего, что вообще могло произойти. Меня снова ужасно сильно затошнило, и я схватилась за бортик катка, чувствуя, как начинает вести от испуга и от страшных переживаний.

— Мама! — Антон робко тронул меня за руку, и я не сразу поняла, что он впервые назвал меня мамой… я его даже не услышала. Мне сейчас было не до него и так чудовищно, так невыносимо чудовищно. Сжала ладошку сына и тут же отпустила, потому что увидела, как моего мужа уводят.

— Сергей! СЕРГЕЙ! — громко окликнула его, и он обернулся ко мне бледный, как смерть… Я не заметила на его лице привычной уверенности в себе, не заметила того огня, с которым он всегда умел смотреть и убеждать в том, что ничего плохого не произошло. И мне стало на самом деле очень страшно. Происходит нечто непоправимое, нечто такое, после чего наша с ним жизнь никогда не станет прежней.

— Все будет хорошо! — сказал мне одними губами и пошел с ними.

— Куда вы его везете? Где мне его искать? Кому звонить, Сергей?

Мне никто не ответил. Они просто уводили его прочь, под конвоем, как опасного преступника, со скованными руками, на глазах у всех. На глазах у людей, которые теперь обходили нас с Тошкой десятой дорогой и показывали пальцами.

Как будет хорошо? Разве может что-то быть хорошо? Если его увозят, и я даже не знаю куда! Побежала за ними, потом спохватилась и вернулась за Тошкой, который затаился на месте и смотрел на лед, на то, как скользят коньки других людей. Черт! И не с кем его оставить.

Надо срочно ехать домой и звонить генералу. Да, только он может объяснить, что происходит и что мне дальше делать. Господи, что же мне делать? Искать адвоката? Но где? К кому обратиться?

У меня голова раскалывалась от растерянности и непонимания, как теперь поступить. Я позвонила Ларке, и приехал Филипп. Он сел за руль автомобиля Сергея и повез нас к себе. У меня были вторые ключи от машины. Так захотел Огнев. Он говорил, что после плена часто забывает куда что положил, и пусть запасные ключи всегда будут у меня. Сейчас это очень пригодилось, иначе мне пришлось бы бросить машину прямо здесь.

— Что случилось? Только по порядку.

Спросил Фил, выкручивая руль и выезжая со стоянки катка. В его присутствии стало чуть-чуть спокойнее, но я с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться от отчаяния и чувства безысходности. Останавливало и давало сил только то, что Антон рядом и, если я разрыдаюсь, он может очень сильно испугаться. А сейчас не время для откатов, особенно когда у него такие прорывы в развитии. Ради него я должна держаться, должна собраться и попытаться не сорваться.

— Не знаю, мы стояли разговаривали… мы… о Боже!

Вспомнилась эта рыжая… Елена, Ленка. И то, что она сказала, когда увидела Сергея. Ее реакция очень была похожа на ту, какая была у меня, когда я его впервые увидела через семь лет. Но сейчас невозможно об этом думать, сейчас не время. Потому что тогда я окончательно сойду с ума. Мне нужно забыть ненадолго, нужно отключить мысли, не дать себе погрузиться в панику.

— Разговаривали, а дальше? Они просто подошли? Они были в военной форме?

— Да, в форме. Шесть человек. Боже, почему их было так много. Словно он… словно он какое-то чудовище. Они подошли, спросили его имя, потом сказали, что арестовывают его по подозрению в государственной измене и пособничестве террористам или связях с ними. И все… и нет, они пригрозили ему, что будут стрелять… Господи, я ничего не понимаю. Его же объявили героем и наградили. Как же так?

— Упокойся. Нужно со всем разобраться и подумать. Значит, у них были причины так поступить. Сейчас важно понять — куда его отвезли и что собираются делать.

— Нужно ехать в отделение, наверное…

— Это военная полиция, и его не повезли в обычное СИЗО, его повезли в военную тюрьму, и, насколько мне известно, в нашем городе ее нет.

— Нужно ехать к генералу Павлову. Да, нужно ехать к нему, он скажет, что делать, и знает, что именно происходит.

— Оставляй Тоныча у нас и поезжай. Обвинение очень серьезное. Очень. Ему будет нужен хороший адвокат. Я посмотрю, кто у меня есть из знакомых… впервые с таким сталкиваюсь. Но мой двоюродный брат служит в погранвойсках, он там на очень хорошем счету. Наверняка есть связи. Он женат на дочери полковника Мязева. Важная персона и известная.

— Спасибо, огромное и тебе, и Ларисе. Что б я без вас делала.

— Ну, мы друзья. Мы тебя как родную любим… притом Ларка… в общем, мы пока еще никому не говорили, но она собиралась сказать тебе сегодня. Мы с Ларкой беременны. Вот. И ты будешь крестной…

— Ооох, мои ж вы золотые. Как же я рада! Ужасно рада! Почему именно сейчас на меня все это свалилось… Я бы так хотела искренне порадоваться вместе с Ларисой. Боже мой, сколько лет ожиданий. Я вас поздравляю. Это чудо. Как же я сейчас со своими проблемами не вовремя.

— Ничего… прорвемся. И вы прорветесь. Вы ж Огневы.

***

Да… мы Огневы. Мы были Огневы… Так он любил говорить. До плена.

Теперь меня не везли на машине. Я ехала сама на поезде. Генерал не отвечал на мои звонки. Точнее, меня с ним не соединяли, а говорили, что со мной свяжутся, когда у него появится для этого время. А у меня не было времени этого ждать.

Из головы не выходило удивленное лицо рыжей, ее глаза, которые округлились в злом недоумении, даже в яростном. И то, что она сказала, заставило меня оторопеть и вспоминать снова и снова… Может, она тоже его не узнала? Но, по ее словам, она видела его фото всего лишь год назад… она не могла ошибиться. Это я не видела его семь лет.

А как же альбом с фотографиями? Там ведь его фото… я точно помню. Я пересматривала. О боже… так можно сойти с ума. Скорее всего, эта женщина специально так себя повела, нарочно притворилась, что не узнает его. Может, она вообще сумасшедшая, ведь Сергей показал мне анализ ДНК, и это не его сын. Кроме того, был и анализ ДНК с Тошкой… где ответ положительный. Так что мне не в чем сомневаться. Совсем не в чем. Ведь так? А слова этой женщины — это просто слова, и ничего не значат.

С поезда я сошла рано утром и дальше добиралась общественным транспортом до того здания, в котором увидела впервые Сергея после плена. На дорогу ушло много времени, но я все равно приехала раньше, и пришлось ждать под дверью, пока меня впустят.

— Вы кто такая и к кому?

— Я — Екатерина Огнева, жена майора Сергея Антоновича Огнева, мне срочно нужно попасть к генералу Павлову.

— Вам назначено?

— Нет… но это очень срочно.

— Приемный день в порядке живой очереди только по четвергам, а сегодня понедельник. Приходите в четверг.

— У меня нет времени до четверга. Пожалуйста, я вас прошу. Ну поймите. Моего мужа арестовали, и только Алексей Эдуардович может мне помочь.

— Я не имею права вас пропускать, у меня приказ. Приходите в четверг.

Охранник отвернулся от меня и начал что-то набирать на своем ноутбуке. Я видела через стекло, как он усмехнулся чему-то увиденному на экране.

Постучала по стеклянной перегородке.

— Прошу вас, мне очень надо. Я никуда не уйду.

— Можете стоять снаружи сколько угодно.

Человеческое равнодушие — самое страшное преступление на самом деле. Нет ничего отвратительней тех, кто никогда не задумывается о других, а если и задумывается, гонит эти мысли прочь, чтобы не выйти из зоны личного комфорта.

И пожал плечами, но в этот момент со второго входа в здание вошел сам генерал с охраной, и я бросилась к нему сломя голову, меня успели перехватить, а я громко закричала.

— Алексей Эдуардович! Это я! Екатерина Огнева! Прошу вас! Пожалуйста! Сережу арестовали!

Он обернулся и махнул охране рукой, чтоб меня отпустили. Я подбежала к нему и с отчаянием заглянула в глаза. Они у него такие светлые, такие искренние и добрые. Я помнила, как он утешал и уговаривал меня несколько месяцев назад. Тогда я доверилась ему, тогда именно он убедил меня посмотреть на Сергея другими глазами. Посмотреть на героя, на победителя, на человека, который вернулся после страшного плена и выжил.

— Мне некуда пойти, не к кому обратиться. Его арестовали вчера и куда-то увезли. Помогите, заклинаю вас.

— Идемте со мной. Сделайте пропуск Огневой, внесите, что она по записи.

По одному его сочувствующему взгляду я поняла, что все очень серьезно.

Глава 20

— Но… но как же так? Вы же… он же недавно вернулся, и все говорили, что он герой. Вы же сами… сами говорили мне. Как такое может быть? Я не могу в это поверить! Я не хочу в это верить. Все, что вы говорите, настолько ужасно, что…