Пока я попала к ней, пришлось обойти все училище и опросить преподавателей, которые весьма неохотно вообще обсуждали со мной вопрос о парне, выпустившемся отсюда более десяти лет назад. Да и преподавателей, которые тогда еще были здесь, теперь практически и не найти. Помогла секретарь ректора. Немолодая, но очень шустрая, юркая, маленького роста с каштановой гулькой на макушке, она вихрем носилась по кабинету и что-то искала, пока я мялась возле двери.

— А вы в отдел кадров к администратору загляните. Она здесь уже больше двадцати лет работает. Все вам расскажет. И память у нее феноменальная. Всех помнит. Даже по именам. Не удивлюсь, если она имена домашних питомцев соседей учеников запомнила.

Только со мной Нелля Осиповна ничего вспоминать не хотела и смотрела на меня с явным раздражением. Я помешала ей пить чай и есть конфеты из большой бордовой коробки с яркой надписью «Ассорти». Она цепляла их коротенькими толстыми пальчиками и отправляла в узкий, накрашенный сиреневой помадой рот.

— Что ж я упомню всех, кто учился? Я вам не справочная. А вы не из полиции. У нас середина года, и у меня куча работы. Мне не до вас. Покиньте служебное помещение! Кто вас впустил?

Я растерялась от такой явной агрессии. Но уходить все равно никуда не собиралась. Если я здесь, если что-то меня сюда привело, значит, я не уйду, пока не узнаю все, что хотела.

— Посмотрите, пожалуйста, если не трудно? Буду вам очень благодарна. Просто безмерно…

И деньги положила под ее общую тетрадь. Она снова голову подняла и очки свои поправила, тщательнее всматриваясь в мое лицо. Уже с интересом и без раздражения. Деньги всегда меняют людей и их отношение к тебе. И не важно — присутствием или своим отсутствием. Когда-то я не умела вот так их давать, но мама научила, когда нужно было Тошку по врачам водить, а к специалистам очереди на месяцы вперед. В нашей стране, увы, по-другому ничего не решается. И в одних случаях это плохо, а в других… в других молишься Богу, чтобы было кому «дать», лишь бы получить необходимое. Всегда с ужасом думала о тех странах, где такое не работает, где очереди, и правда, ждут месяцами, где бюрократы боятся наказания, но качество и время работы у них точно такое же, где все лекарства продаются строго по рецепту, где у врача нельзя попросить справку для ребенка, если он пропустил садик просто потому, что ты безумно устала и два дня не могла содрать себя с постели в семь утра.

На самом деле это и ужасно, отвратительно, а с другой стороны все же какой-то, но выход из ситуации. Люди борются против коррупции, но продолжают пользоваться ее «благами». Это часть нашего менталитета. Как и привычка унести все, что плохо приколочено или лежит не на своем месте. Сергей когда-то подрабатывал на разных работах и часто приносил с работы то сахар, если разгружал машины, то упаковку полотенец, то еще что-то, и мы все к этому привыкли, и никто не считает это воровством, как и взять тапочки из отеля или шампуни, если отдыхаешь на курорте. Мне всегда это не нравилось, и я просила Сергея не таскать домой ворованное, а в одном из отелей на море мы с ним поругались, когда он спрятал шампуни и несколько полотенец в дорожную сумку. Мне было до безумия стыдно. «Ты что, КАтенок? Все так делают!». В том-то и весь ужас, что все так делают. Но ведь я не делала никогда, и полотенца эти потом маме отдала на дачу. Мне неприятно было ими пользоваться. Когда-то моя бабушка говорила, что если брать чужое, то своего никогда не будет. И тот, кто ворует, никогда не станет богат, потому что ворованное — не свое. И как пришло, так и уйдет. Мне всегда казалось, что бабушка всецело права.

И знаете, что меня сейчас сильно настораживало и не давало успокоиться — ЭТОТ Сергей не был на такое способен. Не был, и все. Я точно видела. Не представляю себе, как он уносит полотенце или прячет мыло. Мелочно как-то. Не про него совсем. Не про того, кто вернулся ко мне спустя семь лет.

— Да, был такой. Отличник, вечно на доске почета висел. Запевала, заводила. Оторви и выбрось. Но учился на отлично. Все дисциплины сдавал. А вам он зачем? Сколько лет прошло. Про него никогда и никто не спрашивал. Детдомовских редко кто-то ищет. Они появляются и исчезают. Странно, что спустя столько лет вы спрашиваете именно о нем, а самое главное зачем?

Тактичностью она не отличалась. И правда, мне он зачем? Просто увидела его дело у генерала в кабинете. Шрамы есть у многих. Имя Сергей уж точно не экзотическое. Зачем я приехала в это училище и что мне нужно? Что именно я ищу… Но внутри уже все дрожит, внутри все сомнения начинают в картинки складываться, в ответы на вопросы, в огромный пазл из кусков калейдоскопа. Они нахлынули и захлестнули с головой, как гигантский водоворот потянули меня в воронку неизвестности. И до дикости хотела выплыть, я хотела узнать правду. Сегодня, сейчас.

— С мужем моим покойным когда-то дружил, и тот попросил ему кое-что передать. Вот ищу его. Даже не знаю, как выглядит. А просьбы мертвецов выполнять надо… Хотелось бы найти, в глаза посмотреть, рассказать о друге.

ДА! Мне нужно знать, как он выглядит. Обязательно. Именно сейчас. У меня почему-то внутри все в узел сжимается. Как будто предчувствие накатывает и покоя не дает.

— Мои соболезнования.

— Спасибо.

Ждет, чего мне еще надо. А мне надо. Мне ее слов ничтожно мало.

— А у вас его адрес, фото, что-то осталось? Как его можно найти?

— Девушка… я вам уже сказала — мы не справочное. Может, вам еще номер телефона найти?

Еще купюру под тетрадь, и она поджала губы.

— Адреса точно нет. Да даже если бы и был, лет-то сколько прошло. Он все равно в общежитии жил. Сирота. После девятого класса к нам поступил. Ни кола, ни двора. Квартиры в его время уже сиротам не выдавали. Так что, куда после окончания подался, одному Богу известно. Поэтому и помочь особо нечем. И он вроде, как и дружелюбный, и душа компании, а друзей близких у него не было. По выходным многие разъезжались по домам, по друзьям, а он один оставался. Девок не водил… я с комендантшей в хороших отношениях, она мне все и про всех рассказывает.

Прям собственное СМИ или частный детектив.

— А фото? У вас хотя бы фото сохранилось?

— Фото — да. Есть старые фото выпуска. У меня в архиве несколько плакатов стоят. Он же на доске висел. Тот еще был. Девки так и бегали к училищу. Красавец, юморной, разбитной. Хорошо его помню. Просто Неллей меня называл. Говорил, что для имени отчества я слишком молодая и красивая. Тот еще болтун. Любую мог уговорить. Песни распевал, на гитаре играл. Но такой, чтоб все по-честному. Окно когда-то разбил в актовом зале, когда с ребятами в футбол играли во дворе, пришел к ректору сам, сознался, потом, насколько знаю, за свои деньги стекло ставил.

Я иду за ней и как-то трудно идти… она мне как будто про Сергея рассказывает, именно его описывает. К моему ужасу, ЭТОГО, а не МОЕГО.

— Кота с помойки подобрал полумертвого, машина сбила, спрятал в подсобке для инвентаря и три месяца выхаживал. Выходил.

Я в этом почему-то не сомневалась… что выходил. Странное ощущение внутри. Страх зарождается в глубине души. Наверное, сегодня меня ждет удар, от которого я вряд ли оправлюсь…

Она вела меня по ступенькам вниз куда-то по коридору в самый конец к выкрашенной в темно-зеленый цвет двери. Потом звенела ключами, которых у нее оказалась целая связка, выуженная из небольшой круглой сумочки. Она шустро нашла нужный, дверь мерзко скрипнула, и мне подумалось о том, что в училище столько мужчин, а дверь некому смазать, но она тут же словно мысли мои прочла.

— Матвей Игнатьич, наш сторож, болеет сейчас, вот и некому дверь с петель снять. У нас он всем этим занимается. Проходите. Сейчас свет включу. Здесь и проводка паршивая. Раз через раз включается. Училище старое, здание еще довоенное. Реставрацию никто не проводил. Здесь раньше бомбоубежище было.

Включила где-то сбоку свет. В нос пахнуло старьем, плесенью, прохладой. Куча всего навалено у стен, полки ломятся от старых вещей. Где-то вдалеке видно красное знамя и бюст Ленина. Кажется, здесь вообще ничего не выбрасывают. Нелля залезла за стол, заваленный папками и рулонами «ватманов». С победным видом достала большой снимок, приклеенный на картон, и вручила мне. На нем несколько фотографий вокруг с изображением учеников, а в середине общая фотография всего выпуска. Я быстро всматривалась в фото, пока вся не помертвела и не почувствовала, как все заплясало перед глазами, отнялись ноги и закатились глаза.

Глава 21

Скорая отвезла в больницу, хотя я и сопротивлялась, и говорила, что у меня нет времени и мне на поезд надо, но никто не слушал. Мне тут же на месте измеряли давление, температуру, трогали живот и шею.

— Лучше госпитализировать или хотя бы консультация с врачом.

— У нас нет каталки! — сказал второй врач, явно интерн.

— Ничего, и так отнесем. В ней весу килограмм сорок пять от силы.

— Вы что? Быстро в больницу. Мало ли, что это может быть. У моей знакомой так нашли опухоль мозга!

Причитала Нелля Осиповна и крутилась вокруг меня, сжимая руки в корзинку, пока молодой врач на руках нес меня в машину скорой помощи. Она бежала следом и ойкала, айкала, трясла головой.

— Не знаю… я ей фото это показала, и она хлоп на пол. Я даже подхватить не успела. По щекам била, а она не приходит в себя. В медпункте нашатырь кончился. Я же не виновата, да?

— Не виноваты, — слабо сказала я и позволила уложить себя внутри машины и прикрыть одеялом.

— Может быть, позвонить кому-то? — заботливо спросил врач, но я отрицательно качнула головой.

Некому… единственный, кому я могла бы и хотела бы позвонить, теперь… теперь испарился. Нет его больше, и я понятия не имею, что за человек выдавал себя за моего мужа, и что мне теперь делать с моими знаниями.