Людмила Маркова - Небо любви

При всем своем простодушии Сергей почувствовал трещину в семейной жизни, которая с каждым днем становилась все шире. Усомниться в храбрости Сергея Дроздова, значило бы не знать его вовсе, и все же самолюбие этого мужчины сильно страдало оттого, что он невольно ловил на себе сочувствующие взгляды коллег. Если бы он так хорошо не знал свою Марину, не знал, каким бы она хотела видеть его в такой ситуации, когда можно еще спасти семью, то давно набил бы сопернику морду. Но Сергей тонко чувствовал, что не только нельзя вмешиваться в отношения Марины и Георгия, не только нельзя обнаружить свою осведомленность в этих отношениях, но больше того — следует изображать из себя доброго, заботливого мужа, снисходительно относящегося к недостаткам жены — ее чрезмерной увлеченностью делами в службе бортпроводников.

Марина же, мысли которой занимали только дела в службе да скрываемые от мужа звонки от пылкого воздыхателя, на время забросила и домашнее хозяйство, и заботу о супруге. Она понимала, что ее поведение заслуживает порицания, но человеческая психика устроена таким образом, что отрицает все, что может оскорбить или задеть жизненные приоритеты. По вечерам, перед самым сном, Марина ложилась на диван в гостиной и открывала книгу, жадно впитывала в себя нектар литературного слога или удивительных идей и сюжетов. И только тогда, когда в книгах речь заходила о религиозной морали, у нее мурашки по коже ползли. «Искушения и скорби ниспосылаются человеку для его же пользы, образованная ими душа делается сильною и честною перед Господом своим», — читала Марина, краснея от смущения. «Что же это со мной происходит? Почему я позволяю Георгию ухаживать за мной, почему не только не пресекаю его домогательства, но и поощряю их? Разве мне не хорошо с мужем? Разве я не любима им? И разве я остыла к нему? Разве не прихожу в трепет, когда его родные руки касаются моих рук?» Но все эти мысли истончались и таяли, едва Марина окуналась в первые страницы художественных романов, без которых ее организм ощущал голод.

Марина удобно расположилась на диване со сборником стихов и поэм «Очарования» французского поэта и мыслителя — Поля Валери, поражавшего ее усложненной образностью, перенасыщенностью символами, изощренностью метафор и смелостью ассоциаций. Любознательной девушке хотелось, как сказано у Пастернака, во всем дойти до самой сути. Читая произведения писателей или поэтов, она глубоко проникала в личность самого автора, пытаясь понять, что руководило им в момент создания того или иного шедевра. Она много читала об этой удивительной личности, члене Французской академии Поле Валери, чье обаяние не затуманено временем. Обладающая феноменальной памятью, Марина запомнила очень верные слова из статьи о Валери: «В нем не было ничего смятенного, ничего спрятанного, как говорят о спрятанном механизме, ничего плохо выраженного. Все в нем было ясно, все отчетливо высказано». В другой статье про него писали, что «интеллектуализм» поэзии Валери иллюзорен, поэт одержим мыслью о бессилии разума проникнуть в сущность вещей. «И в самом деле, — подумала Марина, — разве возможно проникнуть в сущность как человека, так и вещей. Интересно что сказал бы Поль, узнав, в какую ситуацию я попала и в каком смятении я сейчас нахожусь. Смог бы он объяснить и помочь? А что сказал бы сам Георгий, если бы я попросила разорвать этот замкнутый круг?»

— Возьми трубку, — услышала Марина раздраженный голос мужа и вздрогнула, вернувшись из иллюзорного мира поэзии.

— Почему ты думаешь, что это меня? — удивилась она.

— Я не думаю, я знаю, — вспыхнул Сергей и, все же взяв себя в руки, деликатно ушел на кухню, чтобы не смущать жену и не слышать омерзительно красивого голоса своего соперника. Он безошибочно чувствовал особенную вибрацию звонков этого молокососа и каждый раз уходил, сжимая кулаки в кармане. Так продолжалось несколько месяцев — один день похожий на другой. И в редкие вечера, когда Сергей касался бархатной кожи жены, он чувствовал, как она неслышно вздыхает.

Весть о том, что Марина ушла на иностранную технику старшим инструктором, пробила Сергея насквозь, и не в силах больше сдерживать ни свои эмоции, ни свои страдания, он поставил вопрос ребром.

— Дорогая моя, либо ты уходишь от меня, либо остаешься и разрываешь с ним все отношения.

Марина напряженно молчала. Она понимала, что стояло за этими произнесенными мужем словами. Это значило не только прекратить даже невинные телефонные разговоры с Георгием, но и вернуться работать на отечественную технику. А она так много сделала для отделения зарубежной техники и еще столько собиралась сделать. Надо было что-то ответить, но слова не приходили на ум.

— Сережа… — только и смогла произнести Марина.

— Я, конечно, признаю, что ты личность и человек неординарный. Уникальных мужчин, которые тебя могли бы по-настоящему заинтересовать не так уж много, я тоже не исключение, так как дурной, простой, одним словом среднестатистический, и не вписываюсь в твои рамки. Ты куда-то собираешься сегодня?

— Да, я улетаю в Токио. — Вспыхнув до корней волос, Марина отвернулась, чтобы скрыть накатившиеся слезинки в уголках глаз. Неслушающимися руками она забрасывала вещи в чемодан, и по тому, что это получалось не так аккуратно, как обычно, Сергей догадывался о силе ее волнения.

— Ты не ответила мне, — со сдержанной обходительностью сказал он.

— Не мучь меня, Сереженька, — с трудом произнесла Марина, и глаза ее при этом были испуганно-беззащитные.

Проглотив комок в горле, Сергей притянул к себе жену, с жаром сказал:

— Это не может так больше продолжаться! — Его ярко-синие глаза приобрели стальной оттенок.

— Но я ничего еще не сделала, — неуверенно возразила Марина, взглянув на него.

Едва она произнесла эти слова, как Сергей с силой встряхнул ее и жестко стиснул руками хрупкие женские плечи.

— Мне больно, не надо, Сережа, — испугалась Марина и ахнула, увидев, как он замахнулся на нее, чтобы ударить. Она сама не ожидала от себя такой реакции, которая последовала после. — Убери руки, идиот, — жестко сказала Марина, — я не буду с тобой жить дальше.

— Как знаешь, — холодно-учтивым тоном ответил Сергей, и рука его неловко опустилась.

Он пил водку и смолил одну сигарету за другой, бросая испепеляющий взгляд на прихорашивающуюся жену. Обменявшись грубыми эпитетами, Сергей остался коротать нестерпимо скучный вечер в одиночестве, а Марина поспешила к подъезду, где ее ждала машина Георгия.

Бортпроводники явились на рейс задолго до назначенного срока, Ленинградский проспект, знаменитый своими грандиозными пробками, зачастую становился причиной опоздания на работу. А тут еще и начальство летит.

В комнате для разборов уже собралась бригада улыбчивых девушек и юношей в отутюженной форме, с аккуратными прическами и готовностью отдать все свое тепло и заботу пассажирам предстоящего рейса. Наступило время предполетного разбора, и, завидев Марину, лица сидящих за столом бортпроводников немного напряглись. Рассказав об особенностях трассы и распределив обязанности стюардов и стюардесс, бригадир приступил к проверке знаний бортпроводниками аварийно-спасательных средств и действий в аварийной ситуации. Говорили о тушении пожара, о порядке эвакуации пассажиров, о том, каким образом и в каких случаях использовать огнетушители и кислородное оборудование.

— А как вы будете действовать при обнаружении взрывного устройства на борту самолета? — спросил бригадир и посмотрел на Георгия.

— Прежде всего, необходимо приготовить наименее опасное место для размещения ВУ, — красивым баритоном ответил тот, — для чего следует пересадить пассажиров, сидящих в зоне локализации ВУ. Селектор двери в случае его наличия должен быть в положении «ручное».

Время от времени приглаживая и без того идеально лежащие черные волосы, такая уж у него была манера, Георгий очень четко продолжал рассказывать о порядке перемещения взрывного устройства.

«Какой же красивый у него голос», — подумала Марина и незаметно для всех внутренне улыбнулась.

— Все, достаточно, Георгий, а то мы не успеем вовремя явиться на самолет, — сказал бригадир. — Разбор окончен. Марина, вы не возражаете?

— Нет, нет, все замечательно, — поддержала бригадира Марина.

Все шло, как обычно, бортпроводники проверяли рабочие зоны, докладывали о неисправностях или сами их устраняли, если это было под силу, затем с гостеприимной улыбкой принимали пассажиров на борт самолета, помогая разместить их ручную кладь, указывали их места.

— Конитива, — мило здоровались японцы.

И все это время Марина боковым зрением ощущала на себе вопрошающий взгляд Георгия, подобный уютному ночнику, которого не замечаешь, но при котором не блуждаешь в темноте. Она прекрасно сознавала, о чем хочет спросить ее Георгий и чего от нее добивается, понимая, что их затяжной роман еще не дошел до апогея. Впереди три дня в Гонконге, которые они проведут вместе, и сердце Марины сжималось от мысли, что все красивое, призрачное и фантастическое в их отношениях может в одну минуту разбиться, если они станут просто любовниками. Ей не нравилось это слово, приводящее ее в краску и губящее что-то очень трогательное и чистое. Еще не успело погаснуть табло «Пристегните ремни», как прозвенел вызов.

— Помогите, пожалуйста, пассажиру плохо! — испуганно сказала сухонькая старушка, сидевшая рядом с тучным мужчиной, занимавшим чуть ли не два кресла. — Ему стало плохо, и он, по-моему, потерял сознание.

Пассажиры, сидевшие рядом с ужасом смотрели на мертвенно-бледное лицо человека, еще совсем недавно смеявшегося и бросавшего одну шутку за одной.

Марина уже была рядом и успела убедиться в отсутствии пульса и реакции зрачка на свет.

Бригадир объявил по микрофону: