Людмила Маркова - Небо любви

Видимо, Северцев все это почувствовал и перестал меня преследовать. А может, он просто навсегда улетел в свой любимый Париж.

Я часто вспоминала Володю, удивляясь, чем могла его так привлечь. Вероятно, он увидел во мне человека, если не равного себе, то, по крайней мере, женщину, которая не польстилась на его кошелек. Конечно, его материальное положение значительно отличалось от моего, я не способна была купить такой крутой «Мерседес», как у него, но на японскую машину, хоть и не новую, я к тому времени уже скопила денег. И я гордилась своей самостоятельностью и не собиралась ее лишаться.

Жалела ли я о том, что рассталась с Северцевым? И да, и нет. Да — потому что долго еще не могла вырвать его из своей памяти. А почему «нет» — я уже объяснила, как умела…

Нередко пассажиры VIP предлагали мне свою помощь, протягивая визитки, но я не стремилась окружить себя значительными людьми, используя их положение. У меня не было ни материальных проблем, ни проблем с дефицитом, охватившим страну. Очень многим людям приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы купить хорошие продукты к столу.

Расскажу любопытную историю на эту тему. Когда в девяностом году в американском городе Сиэтле проходили Игры доброй воли, то многие известные деятели искусств, политики, артисты и, разумеется, спортсмены ринулись в Штаты. На протяжении долгого полета из Сиэтла в Москву я общалась с Вячеславом Малежиком, известным певцом и композитором и довольно интересным человеком, который читал мне стихи собственного сочинения (что-то про осень), к которым еще не придумал музыку. В Сиэтле он давал интервью в прямом эфире на английском языке и радовался, что все удачно получилось. Я тоже за него радовалась.

Один депутат, сидевший в салоне первого класса, примкнув к нам, стал спрашивать о наших проблемах. Слава рассказал, что квартира на проспекте Вернадского, где он жил с семьей, тесновата. После двух рюмок водки депутат предлагал свою помощь в широком диапазоне — от дефицитных продуктов до получения квартиры. Малежик был гораздо старше меня и опытнее, он сразу почувствовал, что к чему, и сказал хвастливому депутату не без доли иронии:

— А можно я не буду брать у вас телефон?

А я единственный раз изменила своим правилам и взяла предложенную визитку.

Зря я не послушала Вячеслава, который сказал мне в самолете про того депутата:

— Чтобы стать хозяином, политик изображает слугу.

Мне очень не хотелось звонить толстому депутату, но я все-таки набрала его номер из чувства любопытства — действительно ли он может достать для меня продуктовый заказ или… Оказалось — «или».

Больше у меня не было сомнений насчет добродушных, бескорыстных дядек, сеющих «разумное, доброе, вечное». Я продолжала рассчитывать в жизни только на себя, не завышая планку, которую смогу преодолеть.

Я и сейчас рассчитываю только на свои силы, хотя жизненные приоритеты мои изменились. Раньше сама моя молодость возмещала отсутствие благоустроенной дачи, шикарной машины, способного содержать семью мужа, влиятельных друзей. Теперь с годами и опытом у меня произошла переоценка ценностей, на смену молодости пришли приобретенные мною духовные богатства, которые я не променяю ни на что на свете».

— Ты удивительная, — прошептала Юлька, отключая аппарат оксигенотерапии. Она решила сегодня же записать все, что рассказало ей белокурое привидение.

Сделав все возможное и невозможное, чтобы освободить себя от дел, которые всегда казались неотложными, Волжин ждал Юльку в аэропорту Шереметьево-2. Оставались считанные минуты до ее появления. Он взглянул на часы, о посадке самолета из Праги объявили полчаса назад, значит, после прохождения всех формальностей — паспортного и таможенного контроля — Юлька должна была появиться с минуты на минуту. От одной только мысли, что увидит ее после двухнедельной разлуки, Волжин испытывал непривычное волнение.

И вот она вышла, какая-то вся легкая, прозрачная, обволакивая его зеленым светом глаз, полных простодушного удивления. Волжину показалось, что после изнурительной пробки и бесконечного запрещающего езду красного сигнала светофора, включился долгожданный зеленый, и поток машин помчался с космической скоростью. Приняв от Стаса букет белых лилий, Юлька вспыхнула от удовольствия.

— Стас, милый! — только и смогла вымолвить она, и Волжин, со свойственной его возрасту сдержанностью, обнял будущую жену.

Дорога из аэропорта была свободной, что позволяло мчаться со скоростью, превышающей все запреты. Виртуозно владея техникой экстремального вождения, Волжин помнил, что «фонарный столб бьет машину лишь в порядке самозащиты». За восторженными Юлькиными рассказами о чудесной Чехии, оба не заметили, как добрались до улицы Димитрова, где жил Волжин. Еще перед отъездом в Карловы Вары большая часть Юлькиных вещей перекочевала в гардероб Стаса. И здесь она чувствовала себя уже как дома.

— Ты, наверное, сильно проголодалась? — поинтересовался Стас, после того как Юлька вышла из ванной в шелковом халатике, такая родная и домашняя. — У меня для тебя прекрасный ужин.

— Спасибо, Стас. Но, кроме фруктов, я ничего не буду. Нас там просто закормили.

— Да, я помню, ты говорила. Только я что-то не заметил, чтобы ты поправилась. Все та же стройная серна. Ну а как насчет шампанского за встречу?

— Ты же знаешь, я редко отказывалась от этого напитка. Надеюсь это «брют»?

— А как же иначе, — улыбнулся Волжин, уже достав из холодильника запотевшую бутылку и разливая в хрустальные фужеры игристый напиток.

— Как вкусно, — зажмурилась от удовольствия Юлька, делая маленький глоток. Волжин всегда любовался ею в эти минуты, Юлька умела пить с каким-то удивительным изяществом, грациозно поднося к губам бокал, тонкую ножку которого она умела держать двумя пальцами, виртуозно вращая и внезапно останавливая.

— Моя прекрасная леди, — порывисто наклонился к ней Волжин и поцеловал руку.

Она потянулась к нему, одним только взглядом потянулась, и уже через секунду, почувствовав ее призыв, Волжин заключил любимую женщину в теплые объятия. Они долго сидели молча, будто после длительной разлуки, как очень близкие, родные люди, не представляющие себе белый свет друг без друга. И слова здесь были излишни.

— Иногда меня посещает мысль, что ты пришла из какой-то забытой всеми, прекрасной сказки и поселилась в моей душе, как маленькое призрачное чудо, — наконец произнес Волжин, перебирая ее длинные пальцы. — За что только мне такое? Чем же я это все заслужил?

От неожиданных признаний Волжина, которому было так несвойственно впадать в сентиментальность, Юлька ощутила почти совершенное блаженство. Его руки ласкали ее тело, даря тепло и нежность. Юлька лежала рядом со Стасом, совершенно обнаженная, и в ее наготе было столько целомудрия, сколько не нашлось бы в самой истовой монахине. Как ни велико было искушение овладеть ею, как ни волновало кровь прикосновение к шелку ее кожи, Волжин чутьем угадал состояние Юльки и не хотел нарушать ее трогательной задумчивости.

— Стас, — прошептала она. — Мне так хорошо с тобой. Просто так хорошо, даже без этого. Ты не обижайся на меня, пожалуйста, но я почти не спала сегодня.

— Спи, детка. Знаешь, есть такой смешной детский стишок:

Спи, котенок, сладко, сладко.

Я хочу к тебе в кроватку.

Крепче глазки закрывай,

Ты хороший, так и знай.

Невыразимой нежностью и спокойствием были насыщены для них обоих первые дни после возвращения Юльки с курорта. Понимая, что первое время дочери надо побыть вдвоем с Волжиным, Елена Васильевна настояла на том, чтобы Олег переехал к ней.

— Мама, ну как же так, мне, право, неловко, словно я и не мать вовсе, — виновато говорила Юлька.

— Доченька, не возражай, я лучше знаю, что тебе сейчас нужно. Ты так долго жила в одиночестве, забывая о себе, посвящая всю свою жизнь детям и работе, что давно заслужила право и на личное счастье. Да и Олегу от меня ближе до университета добираться. Только все же надо оформить ваши отношения с Волжиным.

— Мама, ты же знаешь, почему мы не сделали этого раньше, — погрустнела Юлька.

— Да, конечно, знаю — из-за трагедии с Луиджи.

— Да, это так. Но Сонечка должна приехать на днях, и мы распишемся, не собирая пышную свадьбу.

— Ну и молодцы! Я очень рада за тебя, доченька. И когда же это будет? Мне нужно как-то подготовиться к такому событию.

— А зачем тебе готовиться? Свадьба будет в ресторане.

— А не лучше ли по-домашнему отметить? — засомневалась Елена Васильевна.

— Нет, мама, не лучше. Да, я знаю, «ничто так не улучшает вкуса домашних блюд, как изучение цен в меню ресторана», но давай обойдемся без жертв с твоей стороны. Процесс приготовления свадебного ужина и применяемые при этом усилия могут довести до инфаркта.

— Ну, как знаете. Не буду вам диктовать. А как же Илюшенька? Ведь он сейчас в Женеве, значит, его не будет на вашей свадьбе?

— Нет, зачем отрывать его от занятий. Вот наступят зимние каникулы, тогда он прилетит и будет присутствовать на еще более важном событии — нашем венчании. Только из-за Ильи Стас и согласился отложить эту церемонию.

— Вот теперь я спокойна, — довольно улыбнулась Елена Васильевна. — А как же платье? — Тут же встрепенулась она. — Ведь прежнее ты сдала в комиссионный магазин.

— Не волнуйся, мама, Сонечка обещала привезти из Италии все необходимое. Только Стас очень недоволен — говорит, что сам хотел бы выбрать мне наряд.

Скоро из Палермо прилетела Сонечка и в качестве свадебного подарка привезла Юльке великолепное ажурное платье, атласные туфельки и все другие свадебные аксессуары.