У меня никак не укладывалось в голове: когда же они успели вырыть целый бассейн, если приехали только что?

– Зря она это затеяла, – тихо проронила мама, отстраняясь от окна. – Небольшой лужицы ей бы хватило, к чему целый бассейн?

Я тоже поспешила отвернуться, но от этого движения мою голову пронзило резкой болью.

– Черт. – Я коснулась рукой лба и вдруг нащупала какое-то болезненное уплотнение на линии роста волос. – Что это?

– У тебя синяк, Анна. – Мама придержала мою руку. – Не трогай, я тебе его обработала.

– Откуда у меня синяк?

Я тщетно пыталась вспомнить, но ничего не выходило.

– Я не знаю, ты ударилась. – Она пожала плечами. – Мы так и не поняли как.

– А когда это было?

– Вечером во вторник.

– Вторник?

Я снова взяла телефон и уставилась на дату.

Во вторник у меня не было никакого синяка. Ровно как и в среду, и в четверг. И вообще, сейчас не четвертое июня, а первое.

– Мам… – Я сглотнула, чувствуя, как начинает кружиться голова. – Мика не звонил? – Снова потерла синяк. – Хотя нет, еще ведь только утро. Сегодня мы должны встретиться, и мне нужно срочно связаться с ним.

Я подтянула к кровати коляску, собралась пересесть на нее, но мать остановила меня, перехватив и крепко сжав мое запястье.

– Тебе нужно успокоиться, Анна.

– Где Мика, мама? – спросила я, вглядываясь в ее лицо.

Оно расплывалось, как и вся комната.

Если она снова повторит это нелепое слово «смерть», меня стошнит.

– Он умер, Анна. Его больше нет. – Она обняла меня за плечи и прижала к себе. Впервые за много лет. – Нам всем очень-очень жаль, поверь, но ты должна принять этот факт.

Я вырвалась и посмотрела на нее, словно на умалишенную.

– Что значит «умер»? Когда?! – Я лихорадочно подтянулась и буквально ввалилась в свою коляску. – Что ты такое говоришь, мама?

– Прости. – Она лишь развела руками.

– Вчера мы попрощались! – почти кричала я. Меня трясло, точно в лихорадке. – Мы договорились, что проведем сегодня вместе весь день. Он оставил мне записку, мама! Вот на этом окне! – Я указала на стекло. – Видишь следы клея?! Смотри!

– Ты об этой записке? – Она убрала подушку и достала из-под нее смятый клочок черной бумаги.

– Что это? – Я выхватила его у нее из рук.

На мятом сердечке уже с трудом можно было различить размытые буквы, но я все равно прочитала: «Ты и Я». И шепотом произнесла: «Завтра».

Но вот же – завтра. Оно сегодня! Оно наступило!

Но, подняв взгляд на мать, я увидела лишь отражение боли на ее лице.

– Почему оно здесь? Кто его принес? – ошеломленно спросила я.

Бумага, зажатая меж пальцев, дрожала вместе со всем моим телом.

– Ты, – испуганно ответила мама.

– Когда?

Мне не хватало воздуха. Все это казалось страшным сном.

– В понедельник, – осторожно кивнула она. – Днем. – Прочистила горло и продолжила: – После того как обнаружили тело Мики.

Мой мир рухнул, но я по-прежнему отказывалась верить.

– Тело? – Я затрясла головой. – Нет, сегодня же понедельник! А вчера было воскресенье, и мы с ним виделись. – Протянула ей смятое сердечко. – Вот же. Он приклеил его на мое окно! Вчера! И я легла спать, зная, что сегодня мы с ним увидимся!

Мама закрыла рот ладонями и смерила меня долгим непонимающим взглядом.

– Но сегодня четверг, Анна, – прищурилась она.

– Нет. – Я крутанула колеса, чтобы отъехать немного назад. – Этого не может быть!

Сейчас я ей докажу.

Я еще раз дернула обручи колес, чтобы развернуться и взять с тумбочки телефон, но вышло неудачно, и от резкого рывка ваза с тюльпанами, стоявшая на тумбочке, неловко покачнулась, накренилась, а затем полетела вниз.

Бах!

Осколки разлетелись во все стороны. На полу желтели нежные головки тюльпанов на тонких ножках, плавающие в растекающейся пятном воде.

– Ничего страшного! Я уберу! – подскочила мама. – Так, давай-ка немного подвинемся.

Она обошла коляску, взялась за ручки и откатила ее в сторону.

Как ненужную вещь.

Меня просто сдвинули к стене, чтобы я не мешалась.

– Поставим цветы в другую вазу, – ласково улыбнулась мне мать.

Наклонилась и стала собирать с пола поникшие тюльпаны.

– Вот так. – Она выпрямилась и стала оглядывать комнату. – Теперь нам просто нужна другая ваза. – Мама натянуто улыбнулась. – Сейчас.

Вышла из комнаты и поспешила в кухню.

Не дожидаясь, когда она вернется, я подкатила к тумбочке. Стекла противно захрустели под шинами коляски. «Кх-р-р!»

Трясущейся рукой я взяла телефон.

– Четверг, 4 июня, – прочитала с экрана.

Эти идиотские слова повисли в воздухе.

Четверг.

Я разблокировала аппарат и с удивлением уставилась на список входящих и исходящих. Столько номеров, и ни следа Мики. Но ведь он последним звонил мне вчера! Я пролистала вниз и все-таки нашла его номер среди звонивших 31 мая – четыре дня назад.

Нажав на него, затаила дыхание.

Гудок. Еще гудок. Еще один. Тишина. Щелчок.

«Э-хэй, привет, зачем бы ты ни звонил, ты зря делаешь это! – отозвался автоответчик бодрым голосом Мики. – Если я не отвечаю, значит, я занят: смотрю с Анной на звезды. Ха-ха-ха! А если это ты, Профессор, то просто кинь камешек в мое окно! До связи-и-и!»

На заднем фоне послышался наш общий смех, а затем раздался длинный гудок – сигнал о том, что идет запись сообщения. Я открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Просто дышала, смотрела на рассыпанные по полу стекла и чувствовала, как в глазах собираются слезы.

– Анна! – воскликнула мама, вернувшись в комнату и застав меня возле тумбочки с телефоном в руке. – Тут повсюду стекло! – Она бросила щетку и совок в сторону и метнулась ко мне. – Сейчас оно будет по всему дому. Еще и вода…

Оттащив меня в сторону, она тяжело вздохнула, отпустила ручки, развернула кресло и опустилась на корточки передо мной.

– Ну что с тобой? – спросила она тихо. – Что такое?

– Мне нужно увидеть его, мама. – Я убрала телефон за спину, и мои пальцы вцепились в обод колес мертвой хваткой. – Мне нужно увидеть его сейчас!

Я приготовилась уйти, но мама ухватилась руками за подлокотники моего кресла.

– Куда ты пойдешь? Ты что, недостаточно видела вчера, на похоронах?! Зачем тебе сегодня снова беспокоить его отца?

Мне захотелось вырваться и заорать так, словно моя душа разрывалась напополам, но все, что я могла, – это смотреть на нее во все глаза и ждать, когда она скажет, что это все неправда или страшный сон.

Но то, что я видела в глазах матери – немое сочувствие, – оно отнимало последнюю надежду на то, что все это в итоге окажется страшной ошибкой.

– Мама, где Мика? – повторила я жалобно.

Больше всего мне не хотелось снова слышать, что он мертв.

– Ты хочешь съездить к нему на могилу? – Она с трудом натянула на лицо жалкое подобие улыбки. – Хорошо. Давай. Если тебе станет от этого лучше, мы съездим после обеда. Договорились?

Я зажмурилась и ощутила, как слезы предательски рвались из глаз. Влага больно обожгла щеки.

«Ты не мог этого сделать. Ты не мог исчезнуть. Не мог бросить меня! Только не ты!»

– Что с ним случилось? – хрипло спросила я и открыла глаза.

Мама нахмурилась.

– Что?! – повторила я. – Мне просто нужно знать.

Слезы почти вскипали в моих глазах.

– Он упал с вышки возле озера, – сказала мама, старательно и очень медленно проговаривая каждое слово. – Его тело нашли в понедельник. Ты забыла?

Ее ладонь легла на мой лоб.

От прикосновения к синяку мою голову пронзило молнией, но я даже не поморщилась. Я больше ничего не чувствовала. Я словно летела кубарем с высокой лестницы, подскакивала на ступеньках, переворачивалась, летела дальше, а лестница все никак не кончалась.

– Как это произошло?

Мои собственные слова показались чужими. Их будто произнес кто-то с похожим голосом, но не я.

Мама пожала плечами – этого я и боялась.

– Трагическая случайность. Он… – Она вздохнула. – Сорвался и упал.

«Я сошла с ума. Ничего этого нет. Сейчас я проснусь».

Я зажмурилась, снова открыла глаза, но ничего не изменилось.

– Чушь! – крикнула я.

Дернула на себя обручи колес, развернулась и помчалась прочь из комнаты.

– Анна! – умоляюще кричала мать.

Я слышала за собой ее шаги и еще активнее вращала руками колеса.

– Ты в пижаме! Постой! Куда…

Никто в этот момент не смог бы меня остановить.

– Да постой ты!

Я отворила дверь, перепрыгнула через порожек и застыла посреди веранды.

Черт бы побрал эти ступени!

Слезы хлынули градом из моих глаз.

Даже в этот момент я не находила в себе сил, чтобы встать и побежать. Не находила в себе сил, чтобы признаться! Жалкая лгунья!

– Хорошо, хорошо, я помогу, – послышался мамин голос. – Нельзя же так…

Она взялась за ручки, развернула коляску и принялась осторожно спускать меня со ступеней.

– Я не верю, не верю! – бормотала я.

Смахнула слезы с глаз и только в этот момент заметила стоящую в стороне сестру, пытавшуюся сдерживать за ошейник нашего пса. Она смотрела на меня с ужасом в глазах.

– Давай сходим к нему. Только не плачь, – причитала мама.

Ступенька. Еще одна.

Как только коляска оказалась на земле, я взяла управление в свои руки и, яростно вращая колеса, покатила к калитке.

Не знаю, что подумали строители, возившиеся у дома Пельцер, увидев плачущую девушку в пижаме и на инвалидной коляске, но мне было плевать. Я едва не сбила маму, которая обогнала меня, чтобы успеть открыть передо мной калитку, и помчалась дальше – прямо к дому Ярвиненов.