«Почему вода всегда отражает небо? Почему не наоборот?» — я стояла на краю набережной и любовалась предутренним пейзажем, напрочь позабыв о камере, что висела на моей шее.

Невидимый художник, не переставая, добавлял на небесный холст все новые и новые цвета, искусно смешивая их между собой. Лиловый, синий, алый — все слилось воедино, рождая тем самым нечто восхитительное и неповторимое. Такое невозможно нарисовать или сфотографировать, его можно только запомнить. Навсегда сохранить в своей душе.

Я широко зевнула, жалея, что кофе в такое ранее утро не достать. Мне так и не удалось толком поспать. Очутившись в мягкой постели, и предвкушая крепкий сон, мой мозг решил напоследок снабдить меня тысячью «если».

Что если Богдан всё-таки узнает о нас с Марковым? …если Марков сам расскажет Богдану? …если Богдан, все узнав, бросит меня? …если Сашка все-таки любит меня? …если мои чувства к Сашке окажутся сильнее тех, что я испытываю к Богдану?

От последних двух «если» я моментально подскочила с кровати и, ухватив камеру, поспешила к морю, к его успокаивающему рокоту. Но даже песнь моря была не в силах угомонить тот шторм, что бушевал в моей душе. С каждой минутой он нарастал все больше, безжалостно срывая амбарные замки с давно запертых чувств, что я когда-то схоронила, пообещав никогда не открывать.


4 года назад…


«Ну, давай же, еще немножечко!» — мысленно подбадривала я неторопливую жирную чайку, что вальяжно шагала по парапету и, по моим подсчетам, должна была оказаться прямо посередке восходящего солнца примерно через двадцать секунд.

— Ты неправильно фотографируешь, — раздалось возле моего уха, и мы на пару с чайкой вздрогнули. Только вот у нее была возможность улететь, а у меня такой возможности, к сожалению, не было…

— И тебе здравствуй, Александр, — поприветствовала я нарушителя своего спокойствия.

И нарушителем спокойствия он звался вполне заслуженно! Потому как все эти два дня, что прошли с того самого выходного в аквапарке, я непрестанно думала о Саше (мне почему-то очень нравилось называть его именно так, плавно растягивая на языке, словно тягучий мед — С-а-ш-а). Он был везде: в мыслях, снах, книгах. Даже дурацкое небо напоминало мне о нем!

От этого я стала дерганной и раздражительной. Начала хамить и огрызаться, уподобляясь Рудневой. А мама в шутку сказала, что у меня начался поздний переходный возраст.

И вот, когда, я, наконец, смогла отвлечься от назойливых мыслей, моя проблема решила самолично явится ко мне и нагло напомнить о себе:

— Значит, все-таки прочитала, — со сталью в голосе произнес парень, сверля меня испытывающим взглядом. — Почему тогда не позвонила?

— Времени не было, — пожав плечами, равнодушно ответила я, ощущая себя королевой лжи. Позвонить я ему собиралась раз сто, но глупые строки, что возвышались над номером телефона, все время останавливали меня.

— Врать не хорошо, — издевательски протянул он, — тебе родители не говорили?

Разозлившись, я подалась необъяснимому внутреннему порыву и, уподобляясь все той же Рудневой, показала парню язык.

Саша на секунду оторопело застыл, а потом звонко рассмеялся, рассекая утреннюю тишину своим смехом. Я тоже долго не продержалась и присоединилась к хохочущему парню.

— И все же почему? — отсмеявшись, снова спросил у меня Сашка. Его глаза перестали весело блестеть, вновь став серьезными. — Я ждал.

От этого «я ждал», сердце мое предательски дрогнуло, просто-таки вынудив меня сказать правду:

— Мне не понравилась цитата, — отвела взгляд и поспешно добавила, пока парень не успел ничего сказать: — Просто я не хочу быть ей, понимаешь? Не хочу быть разрушенной Маргаритой. Куклой, которую безжалостно сломали ради дурацкой прихоти!

— А кем тогда? Маргаритой Николаевной или Готье? — назвал парень героинь Булгакова и Дюма, немало впечатлив и разозлив меня одновременно.

— У нас что, литературный кружок? Я хочу быть собой!

- Я думал тебе понравится, девчонки обычно любят этакое. Ну, там, стихи и всякое такое.

— Лучше пиши что-то от себя, — раздраженно ответила, коверкая в мыслях это его «девчонки любят».

— Я, к сожалению, не умею стихи сочинять, — с улыбкой в голосе произнес парень. — Это Красный у нас спец.

— Тогда пиши прозой! — посоветовала я и гордо (ну, я надеюсь, так выглядело со стороны) прошествовала дальше по набережной.

— Эй, стой! — донеслось сзади. — Ты куда, малышка?!

Я все так же гордо шла, не обращая внимания на восклицания парня, давая обиде в моей душе разрастаться с каждым шагом все больше.

«Девчонки любят! — ехидно крутилось в мыслях. — Так и шел бы к своим девчонкам! Зачем ему я?!»

— Да что с тобой такое?! — меня нагло обогнали и схватили за плечи, заглядывая в глаза. — Ты сегодня сама на себя не похожа, моя Маргарита.

«Никакая я не твоя!» — про себя возмутилась, а в реальности лишь насупилась и воинственно сложила руки на груди.

— Ну, перестань! — Саша, копируя всем известного кота, с мольбой посмотрел на меня.

«Фиг тебе!» — ответило в моих мыслях Тинкиным голосом, а я насупилась еще больше.

— Ну, хватит дуться, ёжик — парень пощекотал меня под подбородком, вызывая на моем лице улыбку-изменницу. — Вот так лучше! — Сашка тоже улыбнулся, заставляя мои нелепые обиды отступить. — Хочешь, поклянусь, что больше никогда не буду писать тебе?

— Можешь писать, только что-то нормальное, — благосклонно ответила я, заставив парня в который раз весело рассмеяться.

На сей раз смеяться вместе с ним я не стала, а тактично подождала, пока его приступ смеха закончится и загробным голосом спросила:

— Что смешного?

— Боже, детка, у тебя эмоции скачут, как на американских горках! Может, по мороженному, а? Я угощаю.

«Ушел от ответа, наглец!» — ехидно пропел внутренний голос, но на мороженное я согласилась…

***

— Саша, перестань! — заливаясь смехом и одновременно удирая от рожка с белым пломбиром, которым меня грозились выпачкать, взмолилась я.

— Повтори! — замерев, потребовал парень.

— Перестань! — выполнила странную просьбу.

— Другое.

— Саша? — неуверенно протянула я.

— Мне нравится, как ты произносишь мое имя, — с улыбкой чеширского кота ответил он.

— Значит, понравится и это! — воскликнула я и коварно мазнула подтаявшим мороженным по лицу парня, тут же отбегая на безопасное расстояние.

— Эй, а вдруг у меня аллергия на шоколад? — крикнул мне в спину голубоглазый, заставив испуганно оглянуться.

Забыв о коварстве, я кометой подлетела обратно, пытаясь на ходу выудить из сумки влажные салфетки. Мне самой часто доводилось мучиться от аллергии, поэтому я не понаслышке знала об этой заразе.

«А если у него еще и тяжелая форма? Я же от стыда сквозь землю провалюсь!»

— Попалась! — наивную меня схватили одной рукой за плечи, а второй совершили месть. Только месть была не слишком коварной и мне выпачкали лишь губы.

— Вкусно? — надломленным голосом спросил парень, неотрывно глядя на мои губы, с которых я в этот момент пыталась слизать злосчастный пломбир.

— Да. Но повторять не стоит, — смущенно ответила, вырываясь из теплых полуобъятий и внутренне пытаясь угомонить собственные эмоции.

Все эти взгляды, интонации, прикосновения. Все это было слишком. Слишком много и слишком мало одновременно. Слишком близко и далеко. Слишком опасно и слишком желанно.

С одной стороны, меня так и тянуло прикоснуться к нему, заглянуть в глаза, улыбнуться, а с другой — меня до дрожи пугало это странное притяжение между нами.

«Слишком, слишком, слишком…»

- А у меня аллергия на ракообразных и одуванчики, — совершенно не к месту сообщила я, взбираясь на высокий бордюр под деревом с забавными пушистыми цветами нежно-розового оттенка, от которых исходил дурманящий медовый аромат.

— Я запомню, — серьезно ответил парень и требовательно протянул руку: — Дай фотоаппарат.

— Зачем? — подарком отца я очень дорожила и посторонним в руки не давала.

— Орехи буду колоть, — с издевкой произнес Сашка, — покажу тебе, как правильно нужно фотографировать.

— Нормально я фотографирую!

— Да я и не спорю, нормально, — протянул парень, присаживаясь рядом со мной. — Просто у тебя фотки не живые, что ли.

— Мертвые, что ли? — ехидно поинтересовалась я. — Ты сделал такие выводы из украденных тобой фото?

— Я их не украл, а одолжил!

— Тина, между прочим, предлагала заяву на вас написать!

Сашка, услышав это, в который раз рассмеялся. Легко и непринужденно. С ним вообще-то все казалось легко. Этакой забавной детской игрой. Где все понарошку и не взаправду. И несмотря на внутренний голос, что буквально вопил об опасности, мне хотелось играть. Пусть это продлится всего лишь час, день или неделю. Пусть. Но сейчас мне просто было жизненно необходимо чувствовать эту легкость, разбавленную терпким запахом бергамота с тонкими нотками табака. Его запахом.

- Как хорошо, что ты не похожа на свою сестру! — все так же весло воскликнул парень.

— Почему? Тина красивая.

— Эй, — меня поймали за подбородок и заставили посмотреть прямо в небесно-голубые глаза, — ты тоже красивая, — с придыханием прошептал парень и, сократив до минимума расстояние между нашими лицами, прошептал почти в губы: — моя Маргарита.

Сердце вновь гулко забилось, словно морские волны, что беспощадно били об скалы, пытаясь снести преграду на своем пути. А на губах вспыхнули электрические искры, грозящие оставить ожоги после себя. Казалось, я горела и тонула одновременно…