Но девушку с синими глазами и усыпанным веснушками лицом, звали совсем иначе — Маргарита. А её имя имело далекое от победы значение — жемчужина. Так когда-то моряки прозвали саму Афродиту, богиню любви, что родилась из пены морской.

***

— Ваш заказ! — отвлек Маркова от созерцания бариста.

Парень молча взял два стаканчика с горячим кофе и медленно пошел в сторону Риты, над которой уже возвышалось взошедшее солнце. На губах отчего-то ощущался вкус скорого триумфа, он знал, что стоит только поговорить с Лебедевой, она уже никуда от него не денется.

А ветер, в который раз, решил все по-своему… Легким порывом он подхватил розовый пакет, неосмотрительно брошенный кем-то на набережную, и кинул прямо в лицо Маркова. Когда парень, чертыхаясь, сумел преодолеть временную преграду, то не поверил собственным глазам, поначалу решив, что это какой-то мираж. Но ведь на море не бывает миражей…

Маргарита нашлась на прежнем месте, но на сей раз девушка была не одна. Она стояла в объятьях жениха, который крепко прижимал её к себе, и самозабвенно целовалась с ним.

Его Рита! Целовалась! С другим! С этим чертовым недоноском!

Горячий кофе, что лился по рукам, казалось, обжигал саму душу. Лекс раздраженно отбросил смятые стаканчики, и, круто развернувшись, побежал. Пока не поздно. Пока он окончательно не сорвался и не избил Разумовского прямо там, на набережной, на глазах у Риты. Этого делать было нельзя. Лебедева всегда жалела слабых…

«Значит все-таки придется бороться», — подумал Сашка и криво улыбнулся, он никогда не любил легких побед.

Глава 7


— Ммм… Рита, — прошептал парень, неспешно опуская свою руку все ниже и ниже.

— Бодь, прекрати! — легонько шлепнула его по запястью. — Люди вокруг!

Жених мученически простонал, перекатываясь на спину.

— Ну почему твоя мама решила поселить нас в разных комнатах?! — в очередной раз возмутился он.

Я промолчала, не желая объяснять в который раз мотивы собственной матери. Мне самой, если честно, не совсем понятно это её: «Богдан, надеюсь, вы отнесетесь с пониманием к моей просьбе по поводу проживания вас и Риточки в разных комнатах. Не подумайте, что я ханжа, но бабушка еще с детства вдолбила мне правило: «Без кольца — постель не делят.»

Я, услышав это, чуть не разбила тарелку во второй раз, так как по поводу «постели» мамочка решила заявить за завтраком, совершенно не стесняясь посторонних ушей за столом. Богдан же не подкачал и, в отличии от меня, сумел выйти из ситуации достойно, заверив маму в правильности её решения.

Правда, мне потом пришлось выслушивать на протяжении целого дня: «Рита, почему мы должны спать в разных комнатах?». Но главное, что в глазах мамы и дяди Вити он был воспитанным и серьезным молодым человеком. Мне очень хотелось, чтобы они смогли увидеть в Богдане ту же крепость, что отыскала в нем я.

— Разум, ты чего разлегся!? Лови! — в нашу сторону полетел волейбольный мяч.

«Достал, достал, достал!» — орало в моих мыслях, а я сквозь солнечные очки сверлила возмущенным взглядом нарушителя своего спокойствия. Хотя Марков был не просто нарушителем, он был нашествием! Моей персональной небесной карой!

По приезду Богдана, Сашка ни с того ни с сего воспылал неожиданной любовью к моему жениху. И все бы ничего, но любовь его проявлялась только в те моменты, когда Богдан оказывался рядом со мной. Я даже жениха начала бояться! Потому как знала: если появился он, то появиться и Марков, присутствие которого (несмотря на все мои усилия и попытки «забить и игнорировать») заставляло мой пульс учащенно биться. От гнева, конечно же.

— Yes! — Разумовский словил мяч. — Что, как в добрые времена, дружище? — весело спросил он у подошедшего Маркова, на которого я теперь старалась не смотреть.

— Ты меня еще стариком назови, — фыркнул Сашка и шутливо ударил Богдана в плечо. — Маргарита, пойдешь с нами играть? — Я вздрогнула. Опять он это делает!

Как оказалось, любовь к Богдану была лишь цветочками в странном поведении Маркова. Все ягодки достались исключительно мне. Это его нежное с придыханием «Маргарита» (и я на все двести процентов была уверенна, что в мыслях Лекс перед моим именем с удовольствием прибавлял местоимение «моя») заставляли меня вздрагивать, а «случайные» касания и вовсе доводили до панических атак. Я даже салатницу за завтраком разбила, когда Сашка с трепетным: «Маргарита, подай, пожалуйста, мне…» — коснулся моей руки, желая перехватить блюдо.

— Нет, не буду! — недовольно буркнула в ответ Маркову и в тысячный раз повторила: — И называй меня, пожалуйста, Рита. Просто Ри-та!

— Хорошо, Маргарита, — парень лукаво улыбнулся и, пока я думала, что ответить на такую дерзость, убежал следом за Разумовским.

— Ангел… — прошептала я, разглядывая изображение девушки с одним крылом, что занимало почти всю спину парня. Прямо над рисунком на широких мужских плечах было выведено: «Ангел, что стал мне солнцем…»


4 года назад…


Пеплом стелиться мягкий снег — исчезает образ твой,

Я кричу у безмолвных губ неуслышанное «постой»…

Тина, фальшиво напевая Пашкину песню, делала мне маникюр.

Погода сегодня была хмурой, поэтому большую часть дня мы провели дома, маясь от безделья. Помимо маникюра, нам уже удалось посмотреть два фильма, поиграть в какую-то стрелялку на приставке Рудневой и сделать замысловатые прически, следуя четким инструкциям видео из интернета. В общем, мне было нудно и скучно и я, кажется, начинала тосковать по одному белобрысому наглецу.

— Ох, какой же он классный! — мечтательно протянула сестра, аккуратно подпиливая мой ноготь.

Сашкино обещание по поводу свидания все же сбылось и, буквально вчера, мы вместе с Тиной (её я взяла в качестве моральной поддержки и прикрытия перед мамой) ходили гулять на старую набережную, где и успели познакомиться со всеми участниками группы со странным названием «Меридианы». Моя любвеобильная, как выяснилось, сестрица тут же заприметила новую большую любовь (читаем как жертву), увидев улыбчивого черноволосого солиста, и с легкостью позабыла о своем драгоценном Вадике, о котором, к слову, мне постоянно приходилось выслушивать.

Но мои мучения не прекратились, и теперь мне приходилось выслушивать её воздыхания в честь сероглазого музыканта.

— Саша говорил, что у него вроде девушка есть, — как бы невзначай заметила я, надеясь осадить пыл любвеобильной Валентины.

— Не стенка — подвинется! — заявила Тина и кровожадно пощелкала маникюрными ножницами перед моим носом.

Мне оставалось только тяжко вздохнуть, надеясь, что черноволосый певец сможет выдержать бурный напор моей сестренки.

Тишину комнаты разогнала известная мелодия Вивальди «Четыре поры года», и Тина опрометью бросилась к телефону, что лежал на письменном столе.

Моему телефону, между прочим!

— Ооо, как у вас все серьезно, — с неискренним восхищением пропела сестрица, протягивая мне смартфон, — еще не встречаетесь, а уже «любимый».

— Вот же… — прошипела я, разглядывая изображение белобрысого наглеца, над которым высвечивалась красноречивая надпись «Любимый», — и когда он успел?

— Может, когда вы на пляже зажимались? — спросила сестра, раздражая меня еще больше.

— Не зажимались мы! Сколько тебе можно повторять?!

— Ладно-ладно! — примирительно протянула Тина. — Трубочку-то возьми, нехорошо любимого заставлять ждать.

В ответ одарила сестрицу многообещающим взглядом, но всё же последовала её совету и нажала на кнопку вызова:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ну как? Еще не захлебнулся? — ледяным тоном поинтересовалась я у невидимого собеседника.

Его вчерашнее: «Многие уже тонули, и ты утонешь!» — до сих пор крутилось в моей голове, вызывая в ней все новые и новые ругательства в адрес хозяина этих слов.

— Эй, малышка! Ты что, до сих пор обижаешься? — ласково спросил парень, но в его голосе отчетливо слышалась улыбка.

— Нет. Делать мне больше нечего, как на всяких идиотов обижаться! — скучающим тоном ответила я. Руднева на такое одобрительно закивала и показала два больших пальца поднятых вверх.

— Вот и отлично! — весело воскликнул парень, нисколько не уловив подтекст в моих словах. — Тогда будь готова в четыре, мы заедем.

— Никуда я с тобой не поеду! — вмиг воспротивилась я. Хотя, если честно, увидеть его очень хотелось. Прошли всего сутки, а мне казалось, что мы не виделись целую вечность.

— Что ты творишь, дура?! — прошипела рядом Тина и бесцеремонно выхватила из моей руки телефон.

— Сама дура! — прошипела я в ответ, спихивая эту нахалку с кровати.

— Привет, Лекс! — жизнерадостным голосом произнесла Валька, грозя мне в это время кулаком. В ответ показала ей язык и обиженно развернулась к стене.

— Да, Тина. Так когда вы заедете? Ага, понятненько. А куда именно вы нас приглашаете?

На такое презрительно фыркнула: «Это меня вообще-то приглашали!»

— Ого! — восхитилась чему-то сестрица. — Да, поедем. Не переживай, я её уговорю.

В ответ на такие обещания показала сестренке фигу: «Никуда ехать не буду!»

А Тина снова пригрозила мне кулаком: «Поедешь!»

— Ну ладно, пока. Пашеньке привет от меня, — ласковым колокольчиком прозвенела сестрица, который мгновенно сменился шипением кобры: — Нет, этому имбецилу передавать привет не стоит, — Тина брезгливо скривилась, — и этому помешанному тоже, — скривилась она еще больше. — Лекс, ты что, издеваешься?! Я же сказала передать привет Паше, а не этим придуркам, — окончательно рассвирепела сестренка, развеселив меня.