— Ладно, ходи пока так, — обратился он к Тине, — но перед свадьбой, чтобы нормальной была! Еще не хватало при гостях нашу семью позорить!

— Деда! — подлетела к ногам мужчины темноволосая девочка. — Я к бабе хочу!

Михаил Петрович взглянул на часы, отметив, что действительно опаздывает к жене, которую обещал забрать из ресторана и, подхватив внучку на руки, попрощался с будущими молодоженами:

— Что ж, до свидания, дорогие мои. Ждем вас дома, — при этом мужчина алчно посмотрел на Кирилла, тем самым заверяя того, что весь мир сошел с ума.

— Хорошо, папа, — скромно ответила совсем непохожая на себя Руднева, заверяя рыжего этим еще больше.

И финальным аккордом в признании сумасшествия всего и всех в глазах Кира стала напоследок брошенная фраза отцом Рудневой:

— Своих сами будете воспитывать! — указывая на темноволосую девочку, строго заявил поехавший. — Нечего на шею родителям вешать!

«И что это было?» — спросил сам себя Кирилл, когда Михаил Петрович отошел на приличное расстояние.

— И что это было? — озвучила его же вопрос Валька. Сейчас её голос вовсе не был смиренным, а скорее напоминал шипение кобры перед прыжком. — Ты что тут нес, идиот?! Что еще за обеспечение техники и систем?

— Программное обеспечение вычислительной техники и автоматизированных систем, — на автомате поправил её Кир.

— Да какая теперь разница! — взревела Руднева. Она до сих пор не верила в то, что её папа одобрил этого нищеброда! Да он же вечно ко всем её парням придирался!

— А что не так? — спокойно спросил Кир; бурная реакция Вальки его только забавляла, он любил наблюдать за ней в гневе.

— Мы женимся, вот, что не так, — закрыв лицо ладонями, упавшим голосом произнесла Тина.

«Теперь фиг переубедишь папочку! — подумала она. — Машинкуон новую себе купил! Не мог промолчать, скотина!»

— Ты чего? — нерешительно коснулся парень плеча девушки, что стояла, закрыв лицо руками. У Кирилла вновь появилось какое-то странное желание защитить её от всего на свете.

— Ничего! — утыкаясь в ладони, ответила Тина.

«Теперь работать придется идти! И учебу забросить! И…» — накручивала себя тем временем девушка, представляя перспективы гнева отца, когда он узнает об обмане. Он ведь тогда за ложную беременность её на полгода карманных денег лишил!

Кириллу вдруг показалось, что Руднева плачет. И он, не раздумывая, притянул её в свои объятья, желая уберечь её от всего мира и от пришибленных родственников, в частности.

Тина испуганно дернулась, но вырываться из объятий не стала. Тепло, исходящее от парня, согревало и успокаивало, заставляя мыслить логично.

Валя осторожно отняла ладони от лица и посмотрела в карие глаза, что тревожно смотрели на нее и были как никогда близко.

«Такие теплые…» — подумала она.

«Такие холодные…» — подумал он.

Время опять остановилось, как тогда, в машине. А сердца часто забились, играя наперегонки и подталкивая их навстречу друг другу.

«Может, это и не такая уж плохая идея по поводу замужества?» — подумала вдруг Руднева, но тут же обвинила сама себя в идиотизме и обратилась к застывшему, словно статуя, парню:

— Кирочка, — ласково произнесла девушка и провела кончиками пальцев по его щеке. В голове Тины успел созреть очередной коварный план и участие её новоявленного женишка в нем было обязательным.

Кирилл, который в данном случае не мог не думать ни о чем другом, как о её губах, находящихся так близко, расценил этот жест совсем по-другому. И, не задумываясь, совершил то, о чем так давно мечтал — поцеловал эту самомнящую малолетку.

Тина застыла, совсем не понимая, как так получилось, что её целуют: горячо, с напором, требуя стопроцентной отдачи. И она отдала, правда совсем не так, как ожидал Кир…

— Ай! — воскликнул парень, выплывая из своей эйфории. — Ты что делаешь, ненормальная?! — он дотронулся до укушенной губы, на которой явно обозначилась алая ранка. Такая же ранка была сейчас у него в сердце. Жгучая обида оставила её там. Почему она не ответила? Зачем оттолкнула? Что, недостаточно хорош для нее?

— Это кто из нас ненормальный?! — вспылила Тина, до сих пор не понимая, так как вышло, что он поцеловал её?! — Нефиг ко мне лезть со своими слюнями, — девушка показательно скривилась, — меня от этого воротит!

— Вот как, — замораживающим голосом произнес парень и приблизился к Тине, что бесстрашно стояла на месте, встречая его обжигающий взгляд. В нем больше не было ласкового горящего пламени, теперь там пылал костер из разбитых надежд и пустых обид, но для него эти обиды не были пустыми.

— Что… — начала было Тина, но её в который раз остановили.

Парень в одно мгновенье сковал её в стальные объятья и, не давая опомниться, снова поцеловал. На сей раз по-другому: легко, бережно, будто её губы были сделаны из хрупкого льда, который мог рассыпаться в любую секунду. Но лёд таял, и она таяла вместе с ним. Отдаваясь его нежным ласкам и легким касаниям, между которыми проскальзывали удары их сердец.

Кир первый отстранился и, глядя в синие глаза, наполненные незнакомой нежностью, жестко выплюнул:

— Что, теперь блевать не тянет? — холод в его голосе по новой сковывал лед на её губах. — Я тебя сделал, детка! — с ядовитой ухмылкой заявил он, выпуская оторопевшую девушку из объятий. Несмотря на мягкий характер, Кирилл был гордым человеком, а гордость очень любила пробуждать в людях темную сторону: жестокую и безразличную.

— Ну всё, теперь ты труп, придурок! — заиндевевшими губами произнесла Тина, не отрывая взгляд от спины ничтожества, что посмел бросить ей вызов. Руднева, как и Кирилл, не любила проигрывать.

***

Илона сидела, не дыша, упиваясь его близостью, с жадностью впитывая знакомые черты: темные курчавые волосы, в которые она так любила запускать руки, тонкие губы — чувственные и властные, что завладели её сердцем с первого прикосновения, широкие плечи, за которые она цеплялась, когда он… Последняя мысль кислотой обожгла душу, и Илона, не в силах больше сдерживаться, положила руку на бедро, обтянутое грубой джинсовой тканью.

Кожу окутала знакомая дрожь, а душа вмиг исцелилась. Лекарство. Он был её лекарством, от которого у нее уже выработалась зависимость. Хищная и непреодолимая.

— Руку убрала! — холодно приказали ей.

Богдан сидел с прикрытыми веками, устало откинувшись на спинку заднего сидения своего автомобиля. Темные круги под глазами, испарина на лбу, бледная кожа — все говорило о его плохом самочувствии, а нервная дрожь пальцев — еще и о плохом настроении.

«Слишком бледный», — подумала Илона, не слыша или не желая слышать слов Разумовского. Душа и тело все еще требовали его близости, а невинные прикосновения к его бедру притупляли острые иглы её желаний.

— Убери. Свою. Руку, — вновь прорычал парень, по-прежнему не открывая глаз.

— Я скучала, — с надеждой в голосе произнесла она.

Эти два месяца без него казались сущим адом. Каково это — полюбить того, кому ты не нужен? Илона знала об этом не понаслышке. Она задыхалась без его присутствия, сходила с ума без его голоса, умирала без его прикосновений. Она не жила без него, а только думала, думала, думала…о ней. О той, что посмела забрать его у нее. О той, что была «лучше».

***

Это случилось в серый январский день.

Хмурое небо безрадостно заглядывало в окно её однокомнатной квартирки, монотонно настукивая мокрым снегом по стеклу, а едва теплые старенькие батареи, служили скорее предметом декора, нежели обогрева. Но Илона не обращала внимания на погоду и температуру в комнате. Любовь грела и дарила мысли о весне. Сегодня у них с Богданом маленькая годовщина — пять месяцев, и она собиралась её отпраздновать.

Илона нарезала огурец для салата, когда в дверь позвонили. Нож мигом был отброшен, а девушка, поправив на себе новенький синий халатик, отделанный кружевом, устремилась к нему, к тому, кто стоял за дверью и владел её сердцем.

— Привет! — весело поздоровался сияющий парень, стряхивая снег с курчавых волос.

— Привет! — с улыбкой ответила Илона, любуясь им. — Что-то ты сегодня подозрительно веселый, — поддразнила она его. — Есть повод?

— Есть, — согласился Богдан, снимая ботинки. — Я встретил её.

— Кого? — не поняла девушка.

— Свою будущую жену, — как ни в чем не бывало ответил Разумовский, раня этими словами не хуже сотни кинжалов.

Несмотря на то, что Илона была заранее предупреждена об их «свободных» отношениях и даже заверила Богдана, что ничего не имеет против такого расклада, в мыслях она считала Разумовского только своим, и он помогал ей в этом, предпочитая помалкивать об остальных девушках и стирая их призраки своим уверенным «моя», когда они оставались в спальне. Но сегодня Богдан почему-то решил изменить устоявшиеся правила и рассказать ей о «другой». И это сразу же вызвало подлую тревогу. Казалось, будто она уже стояла возле уха девушки и нашептывала своим противным голоском: «Он уйдет, он бросит тебя…»

— Ты бы видела её глаза! — парень повесил пальто и повернулся к Илоне лицом, разглядывая её. — О! Точно такие же, как этот халат!

Атласная, тонкая ткань обожгла крапивой, пробуждая непреодолимое желание сбросить злосчастную вещь и тут же сжечь, но Илона сдержалась. С Богданом она всегда сдерживалась.

— Пойдем ужинать, — на лице девушки была счастливая улыбка — поддельная и слишком напряженная.

Ужин прошел обычно, только вместо праздника Илоне почему-то казалось, что у них поминки: она по-прежнему фальшиво улыбалась и молчала, а он, не переставая, рассказывал о незнакомке и о том, что она обязательно понравится его маме.