— Я, конечно, все понимаю, — возмущенно пропыхтело из-за Сашкиной спины голосом Кира, — но сколько можно друг на друга пялиться?!

— Ой! Привет! — опомнилась я и отступила от двери, пропуская парней.

— Привет, малышка, — Сашка подошел ко мне, склоняясь, но его оттолкнул наглый рыжий тип, которого я теперь не любила.

— А он что тут делает? — спросила у Сашки, закрывая дверь.

— И тебе привет, Рита! — хмыкнул Кир. — Да ладно вам, успеете еще, — на его лице появилась понимающая ухмылка и моя нелюбовь к рыжему стала очень близка к ненависти.

— Пашка не смог прийти, — пожав плечами, ответил Саша и привлек меня к себе за талию, наклоняясь за поцелуем: — Я скучал, моя Маргарита, — прошептал он у самых губ, зажигая звезды у меня под кожей, но нас опять нагло обломали.

— Чего вы тут мнетесь?! — появилась в прихожей Валька, которая так и не выпустила нож из рук.

«Это она так Пашу впечатлить решила, что ли?» — хмыкнула про себя, наслаждаясь близостью голубоглазого, который все еще придерживал меня за талию.

— А этот что тут забыл?! — заприметила рыжего Валька. — Лекс, я другого заказывала! — обратилась она к Сашке, вызывая кривую усмешку на его лице.

— У меня, между прочим, имя есть! Валенок ты невоспитанный! — возмутился Кир.

— Как ты меня назвал, смертник? — прошипела Тина и поудобней перехватила нож, заставив меня испугаться.

К счастью, ситуацию спасла мама:

— Тина! Нельзя так обращаться с гостями! — поучительно заявила она и лучезарно улыбнулась ребятам: — Добрый вечер!

— Знакомьтесь! — спохватилась я, вспоминая правила хорошего тона. — Ребята, это моя мама — Мария Сергеевна. Мама, а это Саша, — указала на парня, что стоял в шаге от меня (в момент появления родительницы, я успела от него отскочить) и Кирилл.

— Приятно познакомиться! — в один голос произнесли все трое и сразу же заулыбались.

— Так значит, вы те самые музыканты, которые вчера перебудили пол-улицы? — шутя спросила родительница.

— Они еще не спали, — возразил Кирилл.

— Ага, просто сидели в темноте и ждали вас, — не смогла промолчать Тина.

— Это вам! — Сашка подошел к моей маме, протягивая ромашки.

— Ох! Не стоило, Саша, — с улыбкой произнесла мама, принимая букет. — Что же мы здесь стоим! — спохватилась она. — Давайте к столу, мы с девочками много вкусного для вас приготовили!

— Что, цианистого калия туда сыпанула? — шепотом спросил Кир у Рудневой.

— Еще я буду тратиться на такую дворнягу, как ты! — прошептала в ответ Тина. — Крысиный яд — вот твоя истинная ценность!

— Ну, Валенок… — прошипел рыжий, но Валька уже успела скрыться на кухне и о чем-то переговаривалась с Сашкой и мамой, что первыми последовали туда.

— Только бы пережить этот ужин, — взмолилась я, догоняя всех остальных.

***

— У тебя хорошая мама, — сказал Саша, шагая рядом со мной по скверику, что находился недалеко от нашего дома.

Ужин, на удивление, прошел хорошо и познавательно. За исключением тех моментов, когда Тина с Кириллом зачинали драки под столом и язвили, перебивая друг друга. Пока мы ели, мама, помимо историй из моего собственного детства, — я чуть со стыда не сгорела — успела многое расспросить у Сашки. Теперь мне было известно, что он раньше жил в моем родном городе, учился в соседней школе (подумать только!) и собирался поступать в тот же университет, что и я. Последний факт меня очень порадовал.

— Думаю, все мамы хорошие, — ответила, переплетая наши пальцы.

И как я жила раньше без этих простых прикосновений? Меня тянуло к нему, словно магнитом, и я все время бессознательно пыталась прикоснуться к нему. Даже за столом поймала себя на том, что неосознанно положила свою ступню поверх его! И опомнилась только тогда, когда этот наглец одобрительно погладил меня по коленке!

— Не все, — со злой болью произнес Сашка, отводя взгляд в сторону. — У меня другая.

— Расскажешь? — спросила я, отбросив в сторону все свои глупые мысли. За столом парень упоминал, что не живет с родителями, но быстро закрыл эту тему. А сейчас… Его голос звучал насколько непривычно и ломко, что я просто не смогла не спросить.

И Саша рассказал. О безоблачном детстве, где они с родителями ездили на море. О том, как мама радовалась его успехам в музыке и в науке. Про то, что он был счастлив и беззаботен.

А еще он поделился болью…горькой, темной и едкой, словно кислота, что безжалостно разъедала все изнутри, оставляя после себя лишь полый сосуд.

— Она бросила меня, — с ненавистью выплюнул он, подняв голову к небу. — Нет, она предала меня, — парень резко опустил голову, заглядывая мне в лицо. Казалось, глаза цвета неба сейчас принадлежали не взрослому, самостоятельному парню, а обиженному брошенному мальчику, который так и не понял, почему его мама не вернулась к нему. — Что я сделал не так, Рита, чтобы заслужить такое?!

Его боль ранила, будто стрелы, пропитанные ядом, и я, не выдержав этого, обхватила Сашкино лицо, заставляя склониться к себе, и поцеловала, надеясь, что мой поцелуй сумеет хоть немного излечить его душу от страшных ран.

И он лечил… лаской и нежностью, что исцеляли… огнем и искрами, что выжигали ядовитую боль… и звездами на коже, что вспыхивали внутри тысячами солнц.

Этот поцелуй дарил то, что побеждало тьму даже в самом жестоком сердце — любовь.

— Нуууу, сколько можно! — проскулило позади нас. И я действительно пожалела, что мама не дала Рудневой расквитаться с этим рыжим, который постоянно мешался под ногами.

— Исчезни! — бросил Киру Саша, не выпуская меня из объятий.

— Сам исчезни! — буркнул тот. — Я больше с этой сатаной один не останусь! Она мне снова синяк на руке поставила!

— Что ты ноешь, как баба! — появилась рядом с Киром отчего-то довольная Руднева. При этом у нее в волосах, казалось, затерялся целый стог сена.

— Вы что, сеновал где-то нашли? — озвучил мои мысли Сашка.

— Тебе что, адресок дать? — ехидно спросила Тина, пытаясь достать ветки из волос. — Ритка, ты чего стоишь, помоги мне! — потребовала эта нахалка. — Иначе тетя Маша нас больше никуда не отпустит! — пригрозила она.

— Лааадно, — согласилась и скрепя сердце покинула такие уютные объятья.

Дальше гуляли всей компанией: мы с Сашкой не спеша прогуливалась за руку, обсуждая «Грозовой перевал», который я сегодня дочитала, а Тина с Кириллом нарезали круги вокруг нас, переменно грозясь убить друг друга.

— Все, Лебедева, закругляемся! — оборвала наш с парнем спор по поводу отношений между Хитклифом и Кэтрин Руднева. — Мы уже пять минут возле дома стоим, не хватало еще, чтобы папочка увидел, что нам вольную дали.

Я с тоской посмотрела на наши с Сашкой переплетенные пальцы и тяжело вздохнула.

— Не грусти, — парень щелкнул меня по носу, — я завтра тебя украду. Обещаю.

— Честно? — по детски-наивно спросила я, заглядывая в глаза цвета неба.

— Честно, — просиял он своей улыбкой и склонился ко мне, даря дурманящий поцелуй напоследок.

Уже дома я обнаружила в наружном кармашке своей сумки одно из тех семи фото, что Сашка когда-то похитил у меня. На этот раз с изображением моря.

Я по привычке перевернула фотокарточку:

«С тобой. В любом месте, в любое время…только с тобой.»

— Хитклиф, — прошептала, улыбаясь. На снимке была выписана цитата из «Грозового перевала».

Солнце в моей душе засияло еще ярче. А небо, в котором оно светило, стало еще ближе.

***

Наше время…


Белое платье, словно луна.

Боже, ты так красива!

Алые губы, что не достать,

Душат в своей паутине.


— Ты смотри, до чего техника дошла — нас и тут, и там показывают, — весело протянул Кир, указывая Лексу на огромную плазму, где в это время крутили их клип на песню «Паутина».

На широком экране, в ослепительно-белом платье, танцевала девушка в окружении пяти принцев, что будто сошли из страниц сказки. Только вот Киру было известно, что это далеко не добрая сказка и под конец песни белое платье станет кроваво-алым, а сама девушка умрет.


Тёмные пряди длинных волос -

Ты бесподобна, детка.

Кружатся в танце тысячи роз,

Мертвых, как твое сердце.


Но Лексу было плевать на веселые комментарии друга. Все его внимание сейчас сосредоточилось на ней одной — девушке в белом.

Она стояла всего в нескольких метрах от него, пытаясь одновременно утешить расплакавшеюся маму и угомонить скачущую с телефоном Тину.

«Не она», — билось в мыслях. А он все смотрел и смотрел, пытаясь отыскать в ней ту девочку с морем в глазах и лицом, усыпанным веснушками. Ту, что злилась на него, заставляя улыбаться. Ту, что смеялась вместе с ним, озаряя светом его внутренний мрак. Ту, что любила его…

Искал, но не находил.

Незнакомка. Перед ним стояла незнакомка — прекрасная и завораживающая, чужая и бесконечно далекая. Как луна. До которой ему было не дотянуться, сколько бы он не пытался.


Странные мысли, странные сны,

Мне без тебя нет места.

Я погибаю от этой весны,

Ты — не моя невеста.


«Ты — не моя невеста», — слова, будто горящие угли, падают прямо в душу, оставляя ожоги после себя. И Лекс судорожно цепляется пальцами за красную кожу дивана, стараясь преодолеть сумасшедшее желание подойти к ней и сорвать это чертово платье. Эту чертову сувенирную обертку, в которой она подарит себя другому. Тому, кто убивает в ней его девочку. Тому, кто отбирает её у него.