Ольга Заушицына - Небо в Океане

— Хватит! — надломленным голосом выкрикиваю я, отнимая руки от раненного Ангела.

Парень, ни слова не говоря, перехватывает мои ладони, прижимаясь к ним губами.

— Пожалуйста, Саша, — шепчу ему, зажмурившись от знакомого электричества, что коконом оплетает все тело. — Отпусти меня.

— Саша, — повторяет он, пронзая меня своим взглядом и улыбкой — вымученной, расколотой, словно это не улыбка вовсе, а рана. Безобразная, багровая рана. — Саша…Саша…Саша… — шепчет он, целуя мои руки. — Как же мне отпустить тебя, Рита, если ты даже мое имя произносишь по-прежнему? Как?

«Не знаю!» — бьется в моих мыслях, а я только и способна, что повторять одно и тоже:

— Отпусти! — вырываю руки из его захвата и делаю два шага назад, увеличивая расстояние между нами.

— Дай мне шанс! — решительно восклицает парень. — Всего один…

— Нет! — отрицательно качаю головой, пряча взгляд.

«Нужно уходить!» — кричит внутренний голос, а я, не в силах уйти, стою на месте, надеясь. На что? На то, что он уедет? Или на то, что он… — «У тебя есть жених!» — напоминаю себе, обрывая поток стенаний.

— Я же так не могу, Рита, — он нервно ерошит волосы. — Не могу без тебя! Я знаю, что поступил, как полный идиот, козел, придурок…как *запрещено цензурой*! Знаю, что не заслуживаю тебя, но… дай мне шанс. Пожалуйста, Рита, дай нам шанс! Я же люблю тебя! Люблю, черт побери!

Каждый его взгляд, словно царапина на душе, каждое слово — ранение.

До хруста сцепляю руки в замок, пытаясь угомонить режущую боль внутри и дурацкое желание подойти к нему и обнять. Только бы не слышать, только бы не видеть…

«Я должна это прекратить!» — приказываю самой себе, зная наперед, что сейчас будет, что я сделаю…

— Какой еще шанс, Марков?! Какое люблю?! — тоже повышаю голос, пытаясь справиться с новой вспышкой боли в своем сердце. — У меня помолвка! — показываю ему руку с кольцом. — Я замуж выхожу, Марков! ЗАМУЖ! Услышь меня и отпусти, в конце концов! — разворачиваюсь, направляясь в сторону двери, желая поскорее уйти от этих небесных глаз, полных боли и тоски. Я не должна его жалеть! Это он все разрушил! Он, а не я!

— Я всё равно не откажусь от тебя! — фраза, словно стальной кинжал, настигает меня у самого выхода и бьет прямо в спину, заставляя вздрогнуть.

Ничего не отвечаю. Просто молча выбегаю за дверь, задержав дыхание, и выдыхаю, только оказавшись в своей комнате.

«Чертов Марков! — впиваюсь ногтями в ладошки, чтобы сдержать подступившие слезы. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу!» — бормочу про себя, старясь заглушить громкое «я люблю тебя», что сиреной вопит в моей голове.

«Зачем только пошла к нему? Чего хотела добиться? Доказать, что больше не завишу от него? Доказала?!» — от злости ударяю кулаком по деревянному полотну двери.

— Где ты была? — раздается ледяным голосом в тишине комнаты, и я дергаюсь от неожиданности.

— Богдан? — неуверенно протягиваю, наблюдая за черной тенью, что отлепилась от зашторенного окна.

«Он же спал!»

— А ты ждешь кого-то другого, солнышко? — все тем же ледяным тоном произносит жених, но он меня не пугает. Он имеет право злиться. Он имеет право так вести себя. Его будущая жена только что обнималась с другим и даже думала…

«Я предательница», — судорожно выдыхаю, не в силах удержать слезы.

«Ну, сколько можно им литься?!» — возмущаюсь про себя, утираясь тыльной стороной ладони.

— Что с тобой? — Богдан в ту же секунду оказывается рядом, с беспокойством заглядывая в лицо. — Тебя кто-то обидел?

— Поцелуй меня, — вместо ответа произношу я и, не дожидаясь реакции парня, сама тянусь к его губам.

Пусть он сотрет все эти «люблю» и «не откажусь от тебя»…заставит забыть и не помнить те счастливые дни рядом с ним…спрячет меня от неба, в своей крепости…

Пусть он станет небом.

— Ты моя, Рита, — шепчет жених, оторвавшись от меня. — Только моя.

— Твоя, — эхом отвечаю ему, притягивая его еще ближе.

«Я люблю тебя, Рита», — раздается в мыслях, но под натиском пылких прикосновений его голос становится всё тише и тише…

За столом повисла гнетущая тишина.

Лида, все еще краснея после случившегося, в спешке пережевывала еду, надеясь поскорее покинуть семейную трапезу. Вовка уныло разглядывал овсянку, которую ему приходилось есть каждое утро из-за мучавшего гастрита, и втайне мечтал о колбасе. А Тина хмуро ковырялась в омлете, в очередной раз распекая саму себя за идиотизм и не забывая обвинять в этом рыжего дурака, что сидел в противоположном конце стола и точно так же хмуро кромсал свой завтрак.

«Поссорились, что ли?» — спросил сам себя Михаил Петрович, переводя обеспокоенный взгляд с дочери на зятя. Те с самого утра вели себя очень странно. И вообще мало походили на счастливых влюбленных, скорее все было наоборот…

Как в подтверждение этой догадки бурная фантазия мужчины мгновенно нарисовала в его голове картину, где перепуганный Кирилл удирает от грозной Тины, обзывающей парня нищебродом и размахивающей сумочкой.

«Опять что-то натворила!» — решил Михаил Петрович и, испепелив дочь неприязненным взглядом, обратился к рыжему:

— Что у вас случилось, Кирилл? — участливо спросил мужчина, с беспокойством глядя на крупные инвестиции в свой ресторанный бизнес, что выступали в лице будущего мужа его нерадивой дочери, по вине которой (как думал дядя Миша) он мог эти самые инвестиции потерять. Терять что-либо Михаил Петрович не любил, особенно если это имело материальную ценность и само шло в руки, поэтому и спросил прямо в лоб: — Чем она тебя обидела, сынок?

— Что? — не понял Кир, выплывая из своих мрачных мыслей.

— Я говорю, что она уже успела натворить? — все так же участливо спросил Михаил Петрович, не забыв зыркнуть на дочь, что, не слыша их, по-прежнему терзала свою еду.

— Она? — спросил Кир, и вопреки всем ожиданиям посмотрел на притихшую Лиду, которая вместе с ними сидела за столом в маленькой кухне. На часах было почти одиннадцать утра, и большая часть чокнутой семейки в доме отсутствовала. — Ничего, — выплюнул сквозь зубы парень, в глазах его при этом вспыхнул нехороший огонек. Неудовлетворение, что до сих пор желчью струилось по крови, пробуждало в нем злость и раздражение на эту наглую девчонку, что посмела обломать такой момент.

Лида, заметив уничтожающий взгляд рыжего, еще больше втянула голову в плечи, вызвав на лице парня кривую ухмылку, но она вмиг исчезла, стоило Киру посмотреть на противоположную сторону стола, где сидела угрюмая девушка с разноцветными волосами.

Музыкант так и замер, настороженно вглядываясь в красивое лицо, со сведенными к переносице бровями и глубокой морщинкой, что пролегла между ними. Кир неосознанно тоже нахмурился, а в его взгляде скользнула надежда.

«Ну же, детка, посмотри на меня», — мысленно попросил он, до конца не понимая, зачем ему это нужно. Просто нужно и все.

С тех пор как они вышли из спальни, Тина ни разу на него не посмотрела, и даже (это особенно пугало Кира) не оскорбила! У парня было такое ощущение, что между ними выросла огромная скала или же целый горный хребет, что своими вершинами утыкался прямо в небо. А он не хотел этих стен, он вообще ничего не хотел, кроме той, что сейчас занимала все его мысли…

***

Кир проснулся от давящей тяжести на своем животе, и тяжесть эта была определенно приятной.

— Ммм… — простонал он, потягиваясь. — Если ты меня так каждое утро будешь будить, — руки коснулись обнаженной кожи, — я могу о свадьбе и всерьез задуматься, — ладони парня заскользили по бедрам и остановились у края коротких шортиков.

— Зараза! — взревела побагровевшая от такой наглости Руднева и, наплевав на все свои планы, сомкнула руки на шее этого извращуги, что посмел с ней спать!

Утро у Тины выдалось не то чтобы радостным…

Всю ночь девушке снились странные сны, а под утро и вовсе приснился настоящий кошмар, где её парализовало, и она полностью лишилась способности двигаться. Поэтому не удивительно, что, проснувшись в холодном поту, не успев даже разлепить веки, Валя тотчас принялась проверять жизнеспособность своих конечностей. Однако, страшный сон все еще продолжал длиться — пошевелить ни руками, ни ногами у девушки не получалось: их что-то держало! В порыве паники Тина резко распахнула глаза и в тот же час позабыла о всех своих кошмарах и переживаниях…

Первое, что попало в поле зрения — подбородок с легкой щетиной и полураскрытыми губами, уголки которых были приподняты, будто их хозяин всегда улыбался, а насыщенный коралловый цвет так и притягивал к себе взгляд. Тина сразу узнала эти губы, в прошлом она часто дразнила рыжего и называла "бабой" из-за них, а еще вчера целовала. Девушка нервно сглотнула и, переборов ненормальное побуждение повторить вчерашний поцелуй, подняла глаза чуть повыше. Небрежно скользнув взглядом по прямому носу и скулах с россыпью веснушек, Тина остановилась на ресницах, что трепыхались во сне, отметив про себя их длину.

«Как у девчонки», — хмыкнула про себя Руднева и с любопытством начала изучать густые, слегка ассиметричные брови. На одной из них красовался тонкий белый шрам, и в Тине вдруг вспыхнула странная необходимость узнать историю его возникновения, а еще коснуться — провести кончиками пальцев по белесой коже, очертить скулу, дотронуться до полураскрытых губ. Это желание было насколько велико, что рука сама непроизвольно дернулась в попытке осуществить его, однако, как и прежде, была остановлена путами, что сковывали её.

Теперь все еще сонный взгляд девушки блуждал по мужскому телу. Тина как само собой разумеющееся отметила волосатые ноги, одна из которых была перекинута через нее и лишала хоть какой-то возможности двигаться. Чуть замедлилась, разглядывая тонкую дорожку волос, на подкачанном животе. И застопорилась на жилистых руках с витиеватым рисунком вен, что крепко прижимали её к обнаженному мужскому торсу. Только сейчас девушка почувствовала обжигающее прикосновение чужих ладоней на себе. Одна из них сильно сжимала её предплечье, а вторая покоилась на пояснице, бесстыдно забравшись под майку.