— Осуществила мечту? — неожиданно-спокойно поинтересовался парень, указав взглядом на камеру, что висела на моей шее. Я хмуро посмотрела в голубые глаза и, проигнорировав его вопрос, примиряющее выдохнула:

— Уходи, Саша.

— Нам нужно поговорить, — повторил он уже двадцатый раз, все так же возвышаясь надо мной грозной тенью.

Я сглотнула, силясь справиться с пьянящим ощущением «его» рядом, и отступила на шаг назад, тут же почувствовав спиной шершавую кору.

«Вот черт!» — отпрянула от дерева, но бежать было поздно: мужское тело, что теперь стояло непозволительно близко, полностью пресекало все пути к бегству.

- Вот теперь поговорим, — довольно произнес Марков, сверкнув белозубой улыбкой.

— Ты не имеешь никакого права! — возмутилась я. — От… — слова пересохли, от раскаленного дыхания, которое неожиданно коснулось моих губ, а сердце застыло от осознания того, что меня сейчас поцелуют…

— Рита… — шепот обжог, отобрав последние остатки самообладания, но я всё же нашла в себе силы произнести:

— Как там Снежана? — тихо, неразборчиво, но Сашка понял и тотчас отклонился от меня.

— Все не так, — резко ответил он и уже мягче добавил: — Рита, послушай все не так…

— А как, Саша?! Как?! — разозлившись на жалкие попытки оправдаться, громко воскликнула я. — Это ты был с ней! Ты!


Четыре года назад…


«Я спутал море с океаном. Прости», — вот и все, что было написано на фото. Последнем из семи.

Сегодня был четвертый день его молчания и моей муки.

В первый день я была счастлива и почти парила над землей, вспоминая нашу ночь.

На второй день стало тревожно. Под вечер Руднева, устав наблюдать за терзающейся мною, сама позвонила ему. Так мы узнали, что номер заблокирован.

На третий день мы узнали, что помимо Сашкиного, номера были заблокированы у всех ребят. То же самое случилось и с социальными сетями.

Сегодня был четвертый день…

«Я спутал море с океаном. Прости», — шесть слов, двадцать пять букв и две точки. Точки почему-то раздражали больше всего.

Что он хотел сказать этим? За что просил прощения? Противный голос в душе нашептывал, что я знаю за что, но верить не хотелось.

«Может, с ним что-то случилось? Или они попали в аварию?» — от последней мысли кровь в венах заледенела, а по спине влажным языком прошелся страх.

— Прекрати! — прорычала мне на ухо Тина. — Прекрати думать об этом придурке!

— Тин… — голос дрогнул. — А вдруг с ним…с ними что-то случилось?

Сестра одарила меня странным взглядом, очень похожим на жалостливый?

И уже отрыла рот, чтобы ответить, но её перебил дядя Миша…

— Ну, как вам это местечко, девочки? Нравится?

— Очень, папочка, — с самой милой улыбкой проворковала Тина.

— Да, — коротко ответила, вовсе не понимая, что мы здесь забыли.

Мы сидели за большим овальным столом, в одном из местных ресторанов в ожидании будущего «партнера» Михаила Петровича. Последний пожелал встретиться семьями, чтобы разрядить деловую обстановку.

— Вашим родительницам, похоже, тоже нравится, — довольно хмыкнул дядя, кивнув на тетю Ларису с мамой, что в это время гуляли вдоль стен, рассматривая акварельные пейзажи местных художников.

— Не будь идиоткой, Лебедева, эта падаль просто тебя кинула! — ответила на ранее озвученный вопрос Тина, безжалостно раня своей правдой.

— Не смей так называть его! — закричала, не видя её лица из-за подступивших слез. — Не смей! — я подскочила со стула, устремляясь в сторону улицы, плакать посреди ресторана не хотелось. Плакать вообще не хотелось, но слезам не нужно было мое позволение.

— Не надо, Тина, — услышала за спиной мамин голос, — пусть идет.

От этого «жалостливого» тона с губ слетел нервный смешок. Они говорили так, будто я была чем-то больна! Будто стоит всего лишь пропить курс антибиотиков и все пройдет! Но антибиотики не лечат от любви, ничто не лечит.

Раскаленный воздух показался холодным из-за слез, а спустя мгновение внутри все тоже похолодело.

«Я схожу с ума», — подумала, услышав знакомый смех. Этот смех я бы узнала из тысячи.

— Ладно-ладно, сдаюсь! — воскликнул он, и я, как зачарованная, пошла за его голосом. Легко ступая по словам.

«Он тебя просто просто кинул», — всплыли в памяти недавние слова Рудневой. А сердце проткнуло тонкой иголкой понимания.

Он был здесь, сидел за столиком на летней террасе ресторана, в одной из беседок, обтянутой розовой тюлю, и улыбался.

Пока я плакала, он сидел и улыбался ей!

— Кукла, — неосознанно прошептали губы, а глаза жадно изучали знакомую девушку с длинными, светлыми волосами. Она сидела почти вплотную к нему — их плечи соприкасались, а сцепленные в замок руки лежали на белой скатерти.

Мне захотелось разорвать эти руки, разжать один за другим пальцы, чтобы она не смела прикасаться к нему! Но вместо этого я стояла на месте. Стояла, наблюдая, как самый дорогой человек в мире предает меня, вздрагивая от точных уколов, что в этот миг пронзали мое сердце.

Вот он улыбается ей счастливо, открыто — иголка.

Вот она склоняется к нему, задевая кожу губами — иголка.

Он знакомо проводит пальцами по её скуле, что-то шепча ей в губы — иголка, иголка, иголка.

Они целуются — бесчисленное количество иголок…

Хотелось не видеть всего этого. Хотелось уйти, сбежать, исчезнуть из этого мира, но я по-прежнему стояла, широко открыв глаза, чтобы ничего не пропустить. Чтобы запомнить…

— Рита, не надо, — обзор заслонила мужская грудь, обтянутая белой футболкой.

Я подняла голову, встречаясь с болотными глазами, что с беспокойством смотрели на меня.

— Ник? — неуверенно спросила, разглядывая парня. Вместо знакомых красных дред на голове у музыканта красовался короткий ёжик темных волос.

— Не надо им мешать, Рита, — почти по слогам повторил парень.

— А что, есть чему мешать? — я криво ухмыльнулась, боль во мне сменилась яростью.

«Он знал! Они все знали!»

— Понимаешь, просто Снежана…

«Значит, Снежана», — хмыкнула, отметив, что это имя девушке как нельзя подходит. Она действительно напоминала Снежную королеву — холодную, изящную, сделанную из бесцветного льда. Меня так и тянуло разбить этот лёд. Раскрошить его на маленькие осколки. Превратить в снежную пыль!

Ник говорил, бурно жестикулируя руками, что-то втолковывая о шансе, что выпадает раз в тысячелетие; о шоу, что крутили на первом канале; о каком-то продюсере…но я его не слышала. Немного отклонившись вправо я, с каким-то истинным мазохизмом, опять разглядывала светловолосую парочку, фиксируя каждый жест.

— У вас бы все равно ничего не получилось, — произнес парень, возвращая меня в действительность.

— Что? — еле слышно промолвила, осипшим голосом.

— Просто Лекс, — Ник весело хмыкнул, — он любит поиграть.

— Что? — опять спросила, не понимая, о чем речь.

— Нууу, выбирает одну тел…девушку и провоцирует.

— В смысле?

— Ждет пока цып…девушка все сделает сама, — Ник красноречиво поиграл бровями.

— Сама, — повторила за парнем. В мыслях пронесся ворох воспоминаний, а взгляд постепенно наполнился пониманием… — И мной играл? — жестко спросила я, ощущая новую порцию иголок в своем сердце.

Вместо ответа парень неопределенно пожал плечами, но мне не нужны были слова. Я и без них все прекрасно понимала…Все эти цитаты на фото, фразочки про «блаженство», песни под окном — игра. Все его «люблю», «моя Маргарита», «малышка» — игра. Все касанья, объятия, поцелуи — игра. Мерзкая, лживая игра!

«Интересно, хоть что-то было правдой?» — в горле пересохло, а на губах появился землистый привкус смерти, — любовь во мне умирала, и я умирала вместе с ней.

Глаза опять встретились с обеспокоенным болотистым взглядом. Ник хотел положить мне руку на плечо, но я увернулась.

«Лжецы! Они все чертовы лжецы!» — от понимания этого внутри все скрутило болезненным узлом. Да они все со мной играли! Улыбались мне, шутили, зная, что он…

— А вы, значит, все были в курсе?! Наблюдали за бесплатным шоу, да?

«Я их друзьями считала! Друзьями!»

Ник замолчал, спрятав глаза, а ярость накрыла меня с головой, унося в свою бездну.

— Может, еще ставки делали?! Спорили на глупую девчонку?!

— Рита, это…

Красный след от пощечины расцвел на гладко выбритой щеке парня. В беседке в этот же миг что-то громко звякнуло, и я незамедлительно посмотрела туда.

«Смотрит», — усмехнулась про себя, разглядывая незнакомца с голубыми глазами, в которых открыто скользил страх и жалость?

«Вот только не надо меня жалеть!»

— Можешь передать «зрителям», что он сорвал главный приз, — выплюнула в лицо Нику, кивком головы указав на Лекса. И, пока слезы не полились из меня новым потоком, быстро пошла в сторону выхода.

— Рита! — окликнул меня знакомый голос, заставляя идти еще быстрее. — Что ты ей сказал? — почти прорычал он.

— Саша, что случилось? — раздался высокий голос, что, по-видимому, принадлежал Снежане.

— Сделал то, на что у тебя духу не хватило! — одновременно с девицей выкрикнул Ник.

«Сделал! Я такой «доброты» во век не забуду! Предатель!»

Глухой звук удара и вскрик блондинки, заставили содрогнуться, но оборачиваться я не стала, чувствуя, что, если обернусь, сил уйти от него уже точно не будет.

— Никогда не прощу! — прорычала сквозь зубы, по щекам текли горячие слезы, а перед глазами стояла картинка, где он её целует. Это почему-то было больнее того понимания, что меня просто использовали.