— И как ты это представляешь? Мы что, просто позвоним этой Снежане и попросим познакомить нас с «папочкой»? — скептически протянул Пашка. — Тут более тесные отношения нужны, не находишь?

— А ты сечешь, Красный, — довольно ухмыльнулся драммер. — Во-первых, давайте вспомним, кому эта цыпа дала номерок, — глаза музыкантов мгновенно устремились в сторону Лекса. — Во-вторых, давайте помянем сотни брошенных им девиц, — ухмылка Ника стала еще шире. — Что если она его познакомит с папашей? А мы, как верные друзья, просто окажемся рядом?

— И просто споем песню? — усмехнулся солист.

— Отдадим диск, — вернул ему усмешку барабанщик. — Зря писали, что ли?

— А почему мы не можем просто пройти кастинг на этот «Уникум»? — спросил вдруг Кир, отчего сразу получил два «умилительных» взгляда от Ника и Пашки. Лекс в это время сжимал кулаки, сдерживая нахлынувшую ярость, намеки красноговолосого неожиданно задели его:

— Что за бред, Ник?! — огрызнулся голубоглазый, прожигая взглядом друга. — Ты серьезно думаешь, что этому Еремееву не пофиг кто имеет его дочь?

— Его единственную дочь, на минуточку, — нисколько не растеряв отменного настроения, ответил тот. — И я не предлагаю тебе с ней спать, просто поиграй с девочкой, заставь поверить в высокое и вечное, повтори сегодняшнее представление, в конце концов. Ритке ведь понравилось? Видел, как он…

— Еще хоть слово о ней, — прорычал Лекс, удерживая Ника за ворот футболки, — и я начищу твою наглую рожу прямо здесь!

— Да ладно тебе, брат, из-за телки?! — футболка на шее драмера затянулась еще сильнее, заставив того нервно сглотнуть. Он отлично знал, на что был способен Марков в гневе. Один раз ему даже «посчастливилось» поучаствовать с ним в небольшой потасовке. И если тогда Ник восхищался бойцовскими качествами одногруппника, то сейчас откровенно опасался их.

— Лекс, — за спиной светловолосого выросла фигура Краснова, — отпусти его, он ведь не серьезно.

«Не серьезно», — эхом прозвучало в голове Ника.

«Не серьезно», — едкой обидой расползлось внутри.

«Они что, действительно не понимают?!» — возмутился про себя парень, резко рванув с себя чужую руку.

— Не серьезно?! Не серьезно?!!! — возмущенный голос ударился об деревянные стены флигеля, а ребята удивленно посмотрели на от чего-то разъяренного барабанщика. — Зато вы у нас охренительно серьезные! Конечно! Кому нужна слава и музыка, если папочка хочет, чтобы ты стал экономистом, да, Красный? — Ник с глумливой улыбкой встретил холодный взгляд серых глаз. — Еще и верного песика за собой тащишь, — парень кивнул в сторону Лекса. — Предводитель, мать твою!

— Ну, прости, брат, — ощерился голубоглазый, вновь приближаясь к барабанщику. — Сам понимаешь, предводителя оскорбил! А песик такого не стерпит. — Рука взметнулась для удара, но была остановлена сразу двумя участниками их небольшого коллектива:

— Достали трепаться! — воскликнул Кир, оказавшись между взбешенными парнями. — У нас сегодня праздник, между прочим! — рыжий ткнул пальцем в неровные стопки денег.

— Кир прав, — серьезно заметил Пашка, — зачем махаться? Давайте лучше напьемся! — солист примирительно хлопнул ребят по плечам, заставив тех вымученно улыбнуться.

— Мир? — протянул светловолосому руку Ник.

Лекс смерил того тяжелым взглядом, слова барабанщика до сих пор вертелись в нем, неприятно жаля. Однако, несмотря ни на что, Ник был частью их музыкальной семьи, а в их семье прощали все, даже таким безмозглым шутам, как этот:

— Мир, — ответил Марков, крепко пожимая ладонь друга.


— Ну и кислятина, — скривился Лекс, отпивая напиток.

Парни сидели возле флигеля, попивая шипучее шампанское прямо из горла. Напиток, к слову, был куплен Киром, которого по незнанию послали в одиночку за провизией. На их возмущение выбором напитка рыжий лаконично заметил: «Так праздник ведь», — и не менее лаконично огрызнулся: «В следующий раз сами и езжайте!». Езжать никто никуда не хотел, поэтому доводилось пить то, что имелось.

— Может, все-таки позвонишь ей? — Ник запустил в Лекса картонным прямоугольником, на котором золотыми буквами выведено «Снежана Еремеева».

— Все никак не успокоишься? — спросил тот, разглядывая визитку.

— Можете считать меня сумасшедшим, но я верю, что из этого что-то выгорит! — разоткровенничался Ник. — Это же знак судьбы!

— Нужно верить не в судьбу, а в себя, — присел рядом с ним Краснов.

— За это и выпьем! — поднял в тосте бутылку Кир.

— Эй, верующий, — позвал Ника Лекс, — лови! — парень бумерангом отправил прямоугольник обратно. — Если веришь, позвони ей сам, — серьезно ответил он и, не удержавшись, ехидно добавил: — Вдруг она тебя с папочкой захочет познакомить?

— Неужто добровольно откажешься от такой телки? Видел, какая? — Ник ткнул мобильником в лицо Лекса, на экране вновь светилось изображение Снежаны, только на сей раз одежды на ней было гораздо меньше.

Марков оценивающим взглядом прошелся по длинным, загорелым ногам, плоскому животу с сережкой в пупке, высокой груди явно непоследнего размера, и неожиданно застопорился на улыбке — искренней, счастливой, как…

«Как у Риты…» — произнес внутренний голос, и парень резко отвернулся от экрана.

— Забирай, — кивнул он барабанщику, указывая на фото, — мне не надо.

— А лихо она тебя заарканила, — присвистнул Ник, пряча мобильник в карман.

— Кто?

— Бабка моя, блин! — заржал парень. — Маргарита, конечно же!

— Это кто еще кого заарканил, — Лекс сложил руки на груди, фраза красноволосого немного задела его свободолюбивое эго.

— Ах да, ты же у нас спец по этим делишкам! — драммер выразительно поиграл бровями. — Слушай, а научи меня? А? Мне для дела нужно! — он повертел визиткой.

— Ты больной.

— Я серьезно! Что нужно делать, чтобы понравиться нашей Снежанке?

— Снежанке? — оскалился Марков. — Все просто, друг, — парень пожал плечами, — будь сволочью.

— Что-то с Ритой ты себя так не ведешь, — прищурился Ник, отпивая шампанское.

— С Ритой все по-другому, — честно ответил Лекс, поднимаясь на ноги.

— Все-таки любовь?! — донеслось ему в спину, но парень не откликнулся.

Он со скрипом отворил дырявую дверь их пристанища и, не утруждая себя снятием обуви, улегся на единственно нормальное спальное место — диван. Руки сами выудили разбитый мобильник, а пальцы быстро кликнули по горящему конвертику сообщения:

«Я убью тебя, Марков!» — гневно горело на экране телефона, отчего парень тут же заулыбался, будто ему не угрожали, а в любви признавались.

«Я люблю тебя, Лебедева!» — напечатал он в ответ, не забыв добавить злобную рожицу в конце.

Сердце вновь играло прекраснейшую из всех мелодий. А гитара, что непостижимым образом оказалась в руках парня, вторила ему. Сколько Лекс себя помнил, он всегда любил музыку. Искал её. Следовал за ней. Учился у нее. Со временем увлечение вылилось во что-то более ценное и значимое — в мечту.

Мечта. У скольких она сбывается? У одного из тысячи? Десятка тысяч? А, может, из миллиона? Мальчишка, что сейчас сидел в полутьме с гитарой в руках, не думал об этом. Он просто играл и представлял девочку с океаном в глазах, даже не догадываясь, что всего через две недели продаст эту девочку и себя вместе с ней…


Наше время…


— Я недооценил Ника, — Лекс тяжело вздохнул, коснувшись горячим дыханьем её волос.

Они по-прежнему стояли в темноте вечера, среди деревьев, что возвышались над ними. Вдали виднелся лагерь и мелькало пламя, на которое Рита так и не решилась пойти. Маркову хотелось, чтобы она никогда не уходила, чтобы осталась здесь. С ним. Однако её молчание и напряжение, что ощущалось слишком остро, говорили сами за себя.

Ничто не могло оправдать предательства.

Но Лекс все еще пытался:

— Он действительно позвонил ей, только вот представился другим именем, — грудь парня вздыбилась от очередного тяжелого вздоха, — моим. Этот идиот назвал мое имя, Рита.


Четыре года назад…


Вы когда-нибудь играли в фанты? Это когда твое имя пишут на клочке бумаги и тщательно тасуют с именами остальных «счастливчиков». Всем весело. Но не тебе. Ладошки потеют, а где-то на заднем фоне маячит страх, но дурацкая надежда легко прогоняет его.

Надежда не всегда побеждает, однако неизменно граничит с глупостью.

«Пронесет», — поддавшись все той же глупости, отмахиваешься ты, потягивая пиво, вино или еще что-то из разряда «градусных» напитков. А уже через секунду чуть ли не давишься им, услышав свое имя. Надежда, что стоит рядом, виновато улыбается, но легче от этого не становится. Это ведь не ей, а тебе предстоит бежать по улице голышом…

Лексу, к счастью, заниматься эксгибиционизмом не пришлось, но чувствовал он себя не менее паршиво. Его имя тоже вытащили, правда, вместо надежды рядом стояла слепая ярость. И обнажив в оскале клыки, она предвкушала славный пир…

— Лекс, успокойся! — пытался урезонить его Краснов, удерживая за плечи. Напротив них стоял Ник, что с завидным спокойствием наблюдал за потугами Маркова его убить. Это бесило еще больше.

Больше этих дебильных богатеньких детишек, что сновали вокруг. Больше музыки и алкоголя. Больше: «Ты по телефону совсем другой, Саша», — обиженно брошенного Снежаной минут десять назад, что будто ушат холодной воды отрезвило и заставило взглянуть на ситуацию иначе.

Его разыграли. Как-то по-детски и вовсе не изящно. Но факт оставался фактом — Ник его кинул.

— Пустите меня! — шипел голубоглазый, отбрыкиваясь от друзей, что крепко держали, не давая ярости начать свое торжество.