И я вспоминать не хотела те дни, когда переживала, живой ли Ромка или нет, звонила сначала по друзьям, потом по больницам, а он в это время на самолете летел в теплые края. Под ручку со своей новой подружкой.

Он сел напротив, тяжело, грузно, точно на плечах лежал непомерный груз. Совесть, наверное, давит.

Хотя, какая к черту совесть? Разве позволила бы она ему прийти сюда и пытаться вернуть все назад, даже не думая просить прощения? Это и вовсе не было в его духе. Его прощали и так, за красивые глазки.

Чай в меня не лез. Я вылила его в раковину, сполоснула чашку и перевернула ее кверху донышком.

— Будешь уходить, ключи оставь, иначе замки сменю завтра же.

Ромка полез в карман джинсов и бросил связку на стол с неприятным звуком.

— Ну что ты хочешь, чтобы я на колени перед тобой встал? — не выдержал, подлетая ко мне и цепляясь за руки. Он был высокий, худой и смотрел сейчас на меня сверху вниз, пытаясь поймать взгляд.

— Ты издеваешься? Думаешь вот так просто можно взять и вернуться? Повзрослей, пожалуйста!

Но Ромка взрослеть не хотел. Плюхнулся на колени, утыкаясь мне в живот лбом, и зашептал горячо, обжигая и словами, и дыханием:

— Я такой дурак, Машка, такой дурак. Первые месяцы как в угаре были, а потом я понял, что не могу без тебя. Спать ложусь с мыслями о тебе, просыпаюсь с мыслями о тебе. Я знаю, что такие вещи не прощаются, порой вообще никогда, но пожалуйста, дай мне второй шанс. Нам — дай.

Наверное, я не была такой сильной, как считала.

Наверное, еще не все перегорело за эти шесть месяцев, но Ромка добился своего, я его слушала. По лицу горохом катились слезы, и все, что я могла, это смотреть на потолок и пытаться их угомонить. Руки мои он по-прежнему не отпускал, с колен только поднялся. Устал, наверное, неудобно.

— Рома, иди пожалуйста, домой. Я сегодня не могу ни о чем говорить. Я тебя не ждала, не просила возвращаться.

Он поднялся, покаянно качая головой. Со своей ангельской внешностью, со знанием, что ему всегда все сходит с рук.

— Можно я тебе позвоню завтра?

Сил сопротивляться не осталось, я просто кивнула. Завтра, все будет завтра, а там я решу, что делать дальше, как вести себя с ним.

Дверь за его спиной тихонько закрылась, но ключей на кухне я так и не нашла. Значит, унес с собой, значит, снова заявится.

Спать я ложилась, даже не умывшись. Едва голова коснулась подушки, как я провалилась в темный, тягучий сон, но снился мне вовсе не Рома.

 На этот раз мое место было свободно: то ли Коля не любил рано приезжать на работу, то ли нашел, где парковаться.

В кабинет я зашла первой. Мне нравилась утренняя, предрабочая тишина в офисе, неспешные мгновения до того, как все вокруг оживет и наполнится шумом.

Было время пролистать ежедневник и составить план на день за утренним кофе, пока никто не отвлекает разговорами.

В офисе сегодня я не планировала задерживаться: впереди две встречи с заказчиками в разных частях города, а между ними еще нужно было успеть пообедать. Зато если мне удастся уговорить их заключить с нами договор, то можно сказать, что премию в этом месяце я заслужила.

Некстати вспомнив о том, что моя зарплата могла бы стать гораздо больше вместе с повышением, я вздохнула. Последние месяцы я не отказывалась ни от одной подработки, преследуя две цели: не думать о Роме, загрузившись по полной, и набрать достаточную сумму на первоначальный взнос по ипотеке.

Уже несколько лет я мечтала переехать из бабушкиной квартиры в новый дом. Туда, где лампочки в подъезде не выкручивают соседские балбесы, а территория закрыта от посторонних. И чтобы лифт, поднимая на этаж, не шумел так, будто еще чуть-чуть и трос отвалится, а кабина вместе со мной полетит вниз.

Своим наследством распорядиться я не могла: часть квартиры принадлежала брату, с которым мы не общались много лет. Он не объявлялся года три, и в этом были не только свои плюсы, но и минусы тоже.

Чем руководствовалась бабуля, сделавшая и его своим наследником, я не знаю. Возможно, помнила еще те годы, когда Миша был милым, послушным и добрым ребенком, а не таскал деньги из дома, чтобы покрыть свои долги.

Но факт оставался фактом: на то жилье, о котором я мечтала, все еще не хватало, с братом или без.


В половине десятого на работу заявился Пудовиков. В черных джинсах, ярко-красной футболке, — незамеченным не остаться. Поприветствовав всех, мужчина сел за свободный компьютер в центре кабинета. Раньше это место занимал кто-то из дизайнеров, но после побега предыдущего директора мебель мы переставили, а Коле пока своего кабинета еще не отвели.

Со своего места я видела его темную макушку, а еще могла поглядывать, чем он занимается в рабочее время — что тоже плюс.

Сейчас Николай торчал на нашем фирменном сайте, внимательно читая все разделы, пока не дошел до фотографий специалистов. Эту фотосессию мы делали месяца полтора назад, и если честно, снимки с нее мне ужасно не нравились. Нас заставили вырядиться в скучный черно-белый прикид, ради которого пришлось ехать в магазин за футболкой в десятом часу вечера. Со мной визажист постарался на славу, нарисовав мне огромные яркие губы. Возможно, поэтому я казалась себе на этих фотках глупой куклой с рассеянным выражением лица. Максимум — «Машенька, налей мне кофейку», но никак не будущий креативный директор в известной группе компаний.

В довершении ко всему в фотошопе мне замазали татуировку на руке, видимо, чтобы не сильно выбивалась из образа типичного представителя офисного планктона. Тату я сделала, поддавшись на уговоры Ромы, но ни разу о своем решении не пожалела.

И теперь, когда Коля разглядывал мое изображении на своем большом экране, чуть склонив голову в бок, я чувствовала себя неуютно.

Словно почувствовав мой взгляд, Пудовиков обернулся ко мне, подмигнув, а я пожала в ответ плечами, растерявшись.

Телефон прожужжал, показывая входящее сообщение в мессенджере. Я открыла его и замерла, глупо вчитываясь в короткую фразу.

«Затерли или позже сделала?»

Аватарка та же, что и Вконтакте, черно-белая, сделанная, очевидно, в каком-то ночном клубе.

«Затерли»

«Зря. Красивая работа», — спустя мгновение пришло от него.

Продолжать общение я не стала: возможно, это был его способ адаптации на новом месте, легкий флирт со всеми подряд.

Но, даже если Коля выделил меня из всех сотрудников, приближать его к себе мне не хотелось. Чем лучше будут между нами отношения, тем тяжелее потом переступать через себя. А должность мне ой как нужна.

Впрочем, Коля и не настаивал. Спустя пятнадцать минут его утащил Главный, неожиданно зачастивший к нам в офис, а я смогла, наконец, поймать Лену.

Она как всегда неслась с папками, прижимая их к груди и параллельно общалась по телефону. Выглядела подруга при этом взлохмаченной и очумелой. Я схватила ее за локоть, останавливая броуновское движение по коридору.

— Все, я поняла, перезвоню Вам через десять минут, — и тут же, не меняя интонации, добавила уже мне, — у меня есть только три минуты. Здесь говорить будем или надо уединиться?

— Давай уединимся.

— Тогда идем в мой кабинет.

Лена мне действительно нравилась, хотя именно с ней найти общий язык было тяжелее всего. После того, как два года назад на мой вопрос она заявила «думать — это не больно», я общения с ней старалась избегать.

А потом, на одном из корпоративов, мы оказались за одним столом и разговорились. Да так, что теперь общались и вне работы, и именно Лена обещала сделать все возможное, чтобы я смогла занять вакантную должность.

— Тут выяснилось, что у нас есть с Колей общие знакомые. Пообщалась я с ними и узнала много интересного.

— Не тяни, — я плюхнулась на свободное место, отодвинув кипу актов, занимающих стол.

Ленкины глаза за стеклами очков хитро блеснули, а значит, меня действительно ждало что-то интересное.

— Про фирму, в которой он трудился в Москве, ничего интересного, сама можешь почитать в гугле. Все у них там хорошо. А вот два года назад, до переезда в столицу, Пудовиков работал в «Прайм-тайме». Ты знаешь, что с ними произошло?

Я отрицательно покачала головой. Тогда я только устроилась на работу и ничем больше не интересовалась.

Лена, между тем, продолжила:

— Это маркетинговое агентство, и Коля в нем трудился исполнительным директором. А их босс к тому моменту уже полтора года как увлекался учениями Рона Хаббарда. Кто это, я так понимаю, ты тоже не в курсе?

— Неа.

— Хаббард — отец-основатель саентологии. И менеджмент его к этой самой саентологии напрямую подвязан. В общем, начальник Колин и сам стал обучаться  этой ерунде, и сотрудников своих туда загнал. Начал, разумеется, с топов.

В первое время после внедрения новых методов фирма работала гораздо лучше, чем раньше. Выросли все показатели, увеличились обороты, компания начала получать совсем другие деньги. Но при этом зарплаты сотрудников расти не собирались, а в какой-то момент их и вовсе перевели на процент, подвязанный к почти неосуществимому плану. И все это шло параллельно с тем, что на свое обучение их босс тратил баснословные суммы, и выдирал он их прямо из фирмы. Это не метафора, стоимость некоторых курсов доходила до трех миллионов рублей, и таких курсов — чертова туча. И если  для крупного бизнеса эти потери могли быть не такими заметными, то в рамках небольшого маркетингового агентства они составляли большую часть прибыли.

В определенный момент зарплату, которую и так задерживали, стало платить нечем. При этом доходы фирма продолжала получать, сотрудники свои обязанности выполняли, но денег так и не видели. Люди стали постепенно увольняться, компания разваливалась, и в один прекрасный день кто-то из недовольных накатал письмо с жалобой в прокуратуру.