Елизавета Соболянская - Недетские игры

Собрав чистые вещички, и мелочи, соседки отбыли, а я наконец уснула.

Макс

Болеет, но при этом такая теплая, мягкая, хочется потискать, как плюшевого мишку, сунуть подмышку, когда смотришь кино, и целовать ее веснушки. Только вот Дэн тут крутится, зыркает на мою девочку. А комнатка малюсенькая, как они живут здесь втроем? Вот бы уговорить Лену переехать ко мне! Квартира пустая, но порой кажется тесной клеткой, а тут на нескольких метрах отчего-то чувствуешь себя спокойно и свободно, даже потянуться захотелось или вздремнуть, самому не ясно!

Я устроился поудобнее, потянулся и тут моя птичка-невеличка вдруг вскочила, схватила кусок ДВП с наклеенной скотчем бумагой и принялась черкать мелками, отбрасывая их в сторону. Пришлось сидеть неподвижно и чувствовать себя просто идиотски. Когда она отложила свою работу я посмотрел не на лист, а на нее – побледнела, даже веснушки перестали сиять, и руки трясутся, чаю? Лекарств?

Потом все же взглянул на бумагу и удивился: обычно портреты мне не нравятся. У нас в институте много художников, некоторые подрабатывают летом в парках или у метро, но каждый выхватывал из моей внешности нечто важное для себя: кто-то улыбку, кто-то овал лица, кого-то вдохновляла неровная челка, а здесь я был целиком.

Закинутые за голову руки, само движение тела, все вопило, что это я, а когда взглянул ближе увидел лишь странные шероховатые линии и точки, словно стекло, залитое дождем. Необычно, как сама Лена.

Дэн

Мне было смешно наблюдать за девушками, которые впустили нас в квартиру. Таких дед метко называет «кобылки». Симпатичные, неглупые, очень гладкие и холеные, готовые мчаться за удовольствиями, как резвые лошадки на скачках.

Они сразу обратили на нас внимание и даже разыграли сценку с поиском заварки. Ножки я оценил, декольте тоже, но мне нужен был чай, чтобы напоить Елену. Еле дотерпев до конца представления я сам залил чайные листья кипятком и понес в комнату.

Она действительно болела, но не капризничала, не кокетничала не ныла, немного поупрямилась с приемом лекарств, но я закаленный общением с Ярославой быстро нашел выход. Смотрю на нее, любуюсь и сам удивляюсь, вот вроде обычные волосы, даже цвет не назовешь, темные, есть пряди потемнее, есть посветлее, здесь словно сосновая кора на солнце, а тут похоже на молочный шоколад, а вот карамель… Такая притягательная, бледная и усталая и все равно самая дорогая!

Когда она закончила рисовать Макса меня иглой кольнула ревность, значит она видит его таким? Вальяжным, роскошным и стремительным, как хищник на охоте? Я впервые ощутил неуверенность в себе и желание узнать, каким она видит меня. Знал, что устала, что болеет, но не удержался, спросил:

– А меня нарисуешь?

Кивнула, сменила лист. Поерзала устраиваясь в разворошенной постели, покусала губы, неуверенно нанесла несколько штрихов, словно растерялась. Тогда я вспомнил, как мама включает свою любимую музыку вслушивается в нее, а потом видит что-то и действует, и я включил ей свою мелодию, ту, под которую я мог танцевать один, под дождем.

Она услышала, поняла, долго смотрела на меня шевеля губами, а потом уверенно начала рисовать, изредка бросая на меня короткие взгляды.

Мне было так страшно смотреть на мой портрет! Каким она увидела меня? Ван Хельсинг? Серьезно? Тебе удалось удивить меня вновь, таинственное чудо, мое чудо! И эти дрожащие ладони в пятнах угля. Ох, как хотелось зацеловать! Но Макс подозрительно сопел в ухо, а потом она ушла умываться, и вместо моей девочки явились «кобылки».

Яркие, игривые девушки снова начали оттачивать на нас искусство флирта. Я так надеялся, что Макс не устоит, но этот нахальный тип с ленивой улыбкой игнорировал даже откровенный вызов! Мне бы его силу воли! Впрочем, когда прямо у моего лица появилось восхитительное декольте, я с усмешкой понял, что меня оно не интересует! Даже так! А вот заглянуть под растянутую кофту Елены, я бы не отказался!

Тут краем глаза я заметил ее и оцепенел! Она видела эти заигрывания и не так все поняла. Макс вскочил первым, сбросив с колен роскошные ноги, я замешкался, ведь мне почти сели на колени, а он уже ушел на кухню и долго стоял там, заставляя меня кипеть от ревности.

Когда он принес Лену я понял сразу – плакала. Прикрыл свое смущение суетой с чаем и лекарствами, а потом сбежал! Макс последовал за мной, неторопливо вышел на крыльцо, закурил, посмотрел в темное вечернее небо и сказал:

– Она обиделась. Надо приходить, когда соседок нет. А еще бульона принести.

– Бульон мама сварит, – буркнул я, аккуратно сворачивая ватман.

– Моя тоже может сварить, – хмыкнул Макс.

– Тогда с меня апельсины и морс, – я решил не уступать.

– Договорились! – мы кивнули друг другу и разошлись.

Лена

Спала я так глубоко, что не сразу услышала стук и громкие голоса. Сонная, сползла с кровати, добралась до двери, распахнула ее позабыв про цепочку и с облегчением прислонилась лбом к холодной стене. За дверями стояли Макс и Дэн, оба с перекошенными лицами.

– Что случилось? – прошептала я, а они смотрели на меня словно на рыбу в аквариуме.

Первым опомнился Дэн. Подошел коснулся губами лба, выругался, обернулся к Максу:

– Она горит, и голоса нет вызывай врача!

Меня потащили в комнату, а я и не сопротивлялась, Дэн был такой холодненький, на пальто таяли снежинки, хотелось обнять его покрепче, прислониться тяжелой головой, охладить руки и щеки. В комнате было тоже хорошо, прохладно. Оказывается, девчонки открыли форточку, а я не заметила и уснула.

Дэн зашипел какое-то ругательство, потом усадил меня на диван, закутал в плед, строго сказал:

– Сиди!

А я что, я сижу, диван прохладный, приятно-о.

Через некоторое время парни снова появились в комнате, оба сняли верхнюю одежду, но не выпускали телефоны из рук, оба что-то кричали недовольными голосами, так что моя голова зазвенела, как колокол:

– Мальчики, потише, – я уже сползла на подлокотник, голова была такая тяжелая, что держать ее вертикально не было никакой возможности.

Они оба замолчали, уставились на меня испуганно, словно на привидение, а потом убежали на кухню, а когда вернулись принялись толкать в меня морс, бульон, теплое молоко и что-то совсем непонятное с запахом имбиря. Я молча отворачивалась, даже головой качать было страшно, вдруг отвалится?

Через полчаса приехала «скорая помощь», врач, глянув на меня, предложил везти в больницу:

– Температура очень высокая, вероятно пневмония, – предположил он.

Я от больницы отказалась, попросила только убрать тяжесть из головы и груди, мешающую мне дышать. Доктор снова потребовал везти меня в больницу, а я горько заплакала, больниц я боялась с детства, когда пришлось больше месяца пролежать одной с переломом руки.

Дэн глянул на меня, потом на растерянного Макса и взял все в свои руки. Отвел доктора в сторону, переговорил, и вскоре «скорая» уехала, но легче мне не стало. Парни разделились, Макс зачем-то принес ведро и тряпку и начал мыть пол, а Дэн настойчиво спрашивал, где у нас чистое белье, а когда заглянул в коробку с трусиками и лифчиками почему-то покраснел. Тут я кажется провалилась в сон или в беспамятство, а когда открыла глаза, увидела, что Макса в комнате уже нет, а Дэн пытается стянуть с меня кофту.

– Ты чего? – я дернулась в сторону, натягивая ткань обратно и только теперь заметила, что в комнате стоит женщина в белом халате, а парень настойчиво пытается мне что-то объяснить.

– Лена, дай доктору послушать легкие! Ленааа! – судя по интонации Дэн повторяет это уже не первый раз, вот уж терпение у парня!

Я выпрямилась, села и просипела:

– Отвернись!

Он послушно отвернулся, женщина выслушала меня, постучала по грудине и мелодично сказала:

– Конечно хорошо бы рентген сделать, но и так понятно, что воспаление есть. Сейчас выпишу лекарства, как температура спадет привезите девушку на снимок, анализы лаборантка может на дому взять, вот телефон для записи.

Доктор расписала рекомендации, что-то объясняла Дэну, тот кивал, а потом вежливо проводил ее до двери, а когда вернулся снова прицепился к моей кофте:

– Елена, надо переодеться и протереть кожу, – тут он глянул в шпаргалку, – слабым раствором уксуса!

Я не спорила, но попытка встать провалилась – ноги не держали. Я потрепыхалась немного, потом сдалась:

– Неси уксус и чистую пижаму, а потом уйди!

Парень посверлил меня взглядом, явно же хотел полюбоваться стриптизом в моем исполнении, эх, будь я так хороша, как Кристина, сама бы соблазнительно потянулась, сдергивая одежду, да еще у Аринки с Полинкой мастер-класс бы взяла.

Пижаму и мокрую тряпочку мне принесли, а вот уходить Дэн не стал:

– Я отвернусь, – сказал спокойно, – вдруг тебе плохо станет?

– Можно подумать, мне сейчас хорошо, – проворчала я, но деваться было некуда, самой уже было крайне неприятно сидеть в несвежей одежде. Обтерлась я только до пояса и моментально натянула кофточку от пижамы. Потом пошатываясь встала и держась за стены поползла в ванную. Вот уж хороший стимул для выздоровления: давление на мочевой пузырь!

Дэн сразу подхватил под руку, довел, отдал штанишки, сказал, что будет на кухне, греть чай. Я почти не слушала, стремясь скорее умыться, почистить зубы и натянуть чистое. Жал голову мыть нельзя – температура!

Назад меня привели так же, за руку, уложили в постель, накрыли одеялом, вручили кружку с чем-то темно-розовым. Пока я мелкими глотками пила морс, явился Макс с кучей лекарств и молоденькой девушкой в белом халатике. Она профессионально ощупала мою руку и ррраз, не успела я зажмурится, как в вене уже торчала иголка капельницы, а рядом наготове лежали шприцы.