Трясущийся водитель выбежал из авто, и начал звонить.

– Вызывайте ДПС, – крикнул ему блондин, – я «скорую» вызову!

Пока мужчины звонили, бегая вокруг машины, я сидела на коленях на льду, с ужасом глядя на кровь густо покрывающую лицо Дэна. Макс не стал его шевелить, просто вытянул из-под машины на его же пальто, опасаясь повреждений позвоночника, я утирала кровь салфетками и плакала, даже не замечая того, что слезы текут по лицу. «Скорая» приехала минут через двадцать, ДПС все еще не было. Макс остался разбираться на месте, а я поехала с Дэном в больницу, по пути набирая Алинку, чтобы она нашла Яру и сообщила о происшествии его родителям.

В больнице мне заявили, что я парню никто, забрали его документы и укатили на грохочущей каталке гуда-то вглубь коридора. Я осталась в приемной, села на скамью, вспомнила, что надо позвонить Максу, сообщить в какой мы больнице, а потом замерла, ожидая сама, не зная, чего.

Там под визг покрышек и грохот железа, под крики прохожих и плачь ребенка я поняла, что люблю. И теперь это знание лежало в моих руках, как хрупкая елочная игрушка, готовая разлететься на осколки. Через час примчались родители Дэна. За ними приехали следователь и Макс. Мне пришлось пятый раз рассказывать, как все произошло, а заодно узнать, что бабка с ребенком скрылись, и теперь вся вина ложиться на Дэна, мол выскочил на дорогу в неположенном месте.

Родители Дэна нервничали, мама даже тихонько плакала. Отец хмурился и теребил медсестру, пытаясь узнать, как там сын. Бледная до синевы Яра цеплялась за руку знакомого мне по рисунку парня. Следователь нудел над ухом, требуя подписать показания, в которых Дэн собирался покончить собой таким экзотическим способом.

У меня не осталось сил на разговоры и сопротивление, поэтому я молча уткнулась в плечо Макса, прячась от всех сразу. Парень выпрямился, закрывая меня ото всех, потом спросил:

– Лена, может кофе?

Я пожала плечами, где тут можно было раздобыть кофе? Макс достал телефон и заказал через приложение кофе, шоколад и пиццу в ближайшем к больнице кафе. Через двадцать минут помягчевшая после трех кусков пирога медсестра сходила куда-то наверх и принесла нам добрые вести:

– Оперируют вашего парня. Ассистента вызывать не стали, значит ничего серьезного, жить будет.

Мы благодарно покивали, тиская бумажные стаканчики с кофе и снова вернулись к ожиданию. Врач спустился через два часа. Сообщил, что Дэну повезло, зимняя одежда уберегла от большей части повреждений:

– Есть сотрясение мозга от удара о землю, есть повреждения кожного покрова, пострадали ребра, плечо, в общем большую часть времени мы останавливали кровь и латали кожу. Через полгода-год можно будет сделать косметику, а пока, – доктор развел руками.

Я не сразу поняла, о чем идет речь, а вот его мама прижала к губам салфетку и заплакала. Я обратилась к Максу:

– Что говорит доктор, я не поняла?

– У Дэна пострадало лицо, как сильно мы пока не знаем, – «перевел» он. – А еще советует нам отправляться домой, Дэн останется в реанимации до завтра.

Мы медленно огляделись и двинулись к дверям. Отец Дэна предложил подвести нас, а мама предложила:

– Елена, может быть вы у нас заночуете, а завтра вместе к Даниле поедем?

В ответ я покачала головой:

– Простите, но мне надо переодеться, мы же ехали на бал, – я развела руками демонстрируя грязный подол платья и смятую прическу.

Они больше настаивать не стали, хотя выглядели не слишком довольными. Мне трудно было объяснить этим усталым от собственного страха людям, почему я спешу забиться в свою нору. Меня подвезли до подъезда. Макс выпрыгнул из машины и подал мне руку, чтобы провести по не чищенным ступенькам. Мама Дэна высунулась в приоткрытую дверь:

– Максим, мы тебя подождем…

Но парень махнул рукой:

– Я останусь, – повел меня к двери, бережно держа под руку.

Родители Дэна все же попытались увезти упрямца с собой, но все было бесполезно, Макс решил не оставлять меня одну и, пожалуй, сейчас я была ему за это благодарна, не смотря на сокрушительный удар по моей репутации в глазах родных Данилу людей.

В квартире меня начало трясти. Пустая коробка из-под туфель, забытый на полочке тюбик помады, шпильки, белье, небрежно брошенное в кресло. Все эти следы относились ко времени «до» и больно ранили одним своим видом. Макс быстро разделся, помог мне снять куртку и прошел на кухню:

– Иди в ванную, вам девушкам в воде легче, а я чаю согрею и перекусить приготовлю. «Может получится до утра поспать», – сказал он, словно не замечая, что за окном уже потихоньку загорались окна, выдавая скорое наступление рассвета.

Я молча сгребла полотенце и пижаму, укрылась за тонкой деревянной дверью, пустила горячую воду и заплакала. Сколько стояла под горячими струями, изгоняя внутренний холод – не знаю. Пришла в себя от стука в дверь:

– Эй, русалка, ты там не утонула? Ужин готов!

– Сейчас! – торопливо отозвалась я, намыливая кожу.

Так быстро я не мылась уже давно. Прополоскала волосы, завернула их в полотенце, натянула пижаму и вышла в кухню. Максу тоже нелегко далась эта ночь. Под глазами залегли тяжелые круги, лицо осунулось, и даже его волосы всегда задорно торчащие в разные стороны устало поникли. Зато на столе парили кружки с чаем, шкворчала на сковороде яичница, а рядом исходил слезой сыр.

Я молча села, сдерживая слезы, глотнула чаю, обжигая губы. Пальцы Макса поймали одинокую слезинку:

– Лена, не плач, – почти умоляюще сказал он, – ты же знаешь, я не переношу женских слез!

Пришлось слабо улыбнуться и есть, отгоняя тревожные мысли. После еды я ушла в комнату, упала на свою постель и уснула. Макс хлопал дверью ванной, стукал дверцей машинки, скрипел полами. Я спала и видела во сне Дэна, с улыбкой открывающего мне дверь.

Утро было поздним и невеселым. Теперь я грела чайник, обшаривала холодильник в поисках еды, и сушила утюгом не досохшие джинсы Макса. Он проснулся, когда я почти закончила. Подождал, пока я положу ему на диван одежду и выйду в кухню. Я тайно радовалась, что накануне мы так устали, что уснули без сил. Дэн выбыл из глупой детской игры, но я не собиралась делать его проигравшим.

Мы поели в молчании, потом собрались и поехали в больницу. Накануне доктор предупредил, что везти ничего не надо, все равно после операции сутки можно только пить, да и потом нужна щадящая диета.

В холле столкнулись с Ярославой и ее родителями. Сердце екнуло:

– Яра, доброе утро! Как Дэн? – девушка неприязненно покосилась на меня и на Макса, потом нехотя ответила:

– После обеда переведут в палату, папа пошел консультироваться с врачом.

Мне стало полегче.

– Хорошо! Когда его можно будет навещать?

– Зачем тебе его навещать? – сестра Данила фыркнула, – ты уже утешилась, да и новый год сегодня, иди, развлекайся! – чуть истерично выкрикнула она.

Макс потемнел лицом, шагнул вперед, собираясь что-то сказать, но я подняла руку:

– Ты сейчас устала и перенервничала, я понимаю, сама в таком же состоянии. Просто знай, что я хочу увидеться с твоим братом. Дэн мне дорог.

Ярослава смотрела недоверчиво, но в итоге кивнула:

– Третий этаж, восьмая палата, он будет лежать там, папа оплатил отдельную.

– Отлично, спасибо! Мы заглянем к нему, как только разрешат.

С этими словами я вытянула Макса на улицу и с наслаждением вдохнула холодный воздух:

– Эх, жаль, не курю, – выдохнула я, глядя на истоптанный серый двор. Потом повернулась к парню:

– Спасибо, что вчера остался со мной и не воспользовался ситуацией.

Макс отвел глаза и признался:

– Не потому, что не хотел. Но ты так устала.

– За это двойная благодарность, – прошептала я, касаясь ладонью его щеки.

Он вздрогнул, отстраняясь, отошел в сторону, достал сигарету, спрятался за клубами дыма.

Я не пошла за ним, все прекрасно понимая. Еще вчера соперничество было честным, а тут конкурент выбыл, эмоции зашкаливают, и руки сами тянутся потрогать. Луше соблюдать расстояние. Подождем выписки Дэна, а там уж будем решать, что делать дальше.

К Даниле нас пустили буквально на три минуты. Он лежал, отвернувшись к стене, равнодушно изучая бледно-голубую краску.

– Дэн, – я подошла, коснулась ладони его пальцев. В сгибе локтя торчал катетер, рядом стояла капельница, но парень все равно дернул рукой, пытаясь избежать ласки.

– Эй – недоуменно сказал Макс, – ты чего?

Дэн не поворачиваясь процедил:

– Уходи, и свою девушку забирай!

У меня все екнуло в груди, а у Макса стало интересное выражение лица, одновременно жесткое и нежное, думаю, если бы Дэн не лежал, схлопотал бы прямой в челюсть.

– И кто тебе такую ересь сказал? – нехорошо прищурился блондин, – родственники, любимые посветили? Мы с Леной ждали утра, чтобы тебя навестить, а тебе уже доложили, что мы вместе? Ох и быстро сплетни разносятся! Знаешь, ты можешь мне не доверять, но неужели ты так плохо знаешь Лену? – риторически вопросил Макс, а потом жестко добавил: – да и я не такой гад, как ты думаешь, пока из больницы не выйдешь, к Лене и близко не подойду! – потом развернулся и вышел.

Я же, сглотнув набежавшие слезы тоже высказалась:

– Идиот! – и вышла тоже.

Следующую неделю я в больнице не появлялась. Макса тоже не видела, он присылал мне короткие сообщения о самочувствии Дэна, пару раз задал вопросы обо мне. Я отмалчивалась. Новый год и Рождество провела в семье, поздравила Женьку и Яну с помолвкой, подарила им портрет, который написала еще ранней осенью. Невеста над букетом лилий. Брат моргнул, потом прищурился:

– Так ты знала, и все равно взяла с меня процент?

– А что делать? – меланхолично возразила я, – краски тоже стоят денег!