– Не надейся на мое сочувствие, – сказала Лидия. – Можешь валяться здесь до Судного дня, дожидаясь помощи. Я сломала из-за тебя любимую трость, черт бы тебя побрал.

Действительно, треснула всего лишь трость, а не нога, чего она опасалась.

Вир, застонав, приподнял голову.

– Это опять был чертовски грязный трюк, – констатировал он. – Ты напала на меня из засады, когда я совершенно не ожидал.

– А игра, которую ты устроил в гардеробной, не была чертовски грязным трюком? – выпалила Лидия. – Разве ты не понимал, что я не могу громко протестовать? Только не говори, что достаточно мне было просто сказать «нет». Слов тебе никогда не достаточно.

– Может, мы обсудим это позже, Гренвилл? – Изрыгнув несколько бранных слов, Вир с трудом перевернулся и приподнялся на локте. – Ты могла бы протянуть несчастному парню руку.

– Ну уж нет. – Игнорируя уколы совести, Лидия отошла на расстояние, с которого не могла до него дотянуться. – Ты помешал мне выполнить задание и практически подверг угрозе мою жизнь, – сказала она, обращаясь одновременно к нему и к своей не вовремя растревожившейся совести. – Из-за тебя я упустила реальный шанс помочь подруге. И это уже третий раз, когда ты, попадаясь на моем пути, все осложняешь и запутываешь. Не говоря уже, что из-за тебя я могла лишиться работы. Если бы Селлоуби ворвался в гардеробную и обнаружил там меня с главным дебоширом Англии, он растрезвонил бы об этом на весь Лондон, и я лишилась бы значительной части уважения, заработанного месяцами упорного труда. – Она наклонилась и подобрала остатки трости. – Я знаю еще много приемов и грязных трюков, как ты их называешь. Потревожишь меня еще раз, я сделаю тебе по-настоящему больно! – добавила она, четко проговаривая слова, и прежде чем Вир смог указать на неточности в ее проповеди, повернулась и, не оглядываясь, пошла по аллее прочь.


Трент, выскочивший в прихожую с бильярдным кием в руках, молча застыл на месте и сочувственно осмотрел друга с головы до ног.

Вир говорил, что вечером пойдет в «Голубую сову» «охотиться на дракона».

Джейнес тогда поворчал на него, Трент что-то пробормотал. Теперь на лицах обоих было написано одно: «Я же тебе говорил». Его сюртук и брюки были порваны и помяты, лицо – в царапинах и ссадинах. Переносица, к счастью, была цела, хотя ему самому казалось, что он ее сломал. То же самое можно было сказать о голени, которая мучила его, как будто над ним издевался сам дьявол.

Тем не менее Вир сумел изобразить что-то похожее на улыбку.

– Не припомню, когда мне в последний раз было так весело, – сказал он. – Вы пропустили грандиозное развлечение. Когда я вам…

– Я приготовлю вам ванну, – перебил его Джейнес страдальческим тоном. – И подозреваю, что придется сходить за лекарствами.

Вир проводил его взглядом и повернулся к своему гостю.

– Ты ни за что не поверишь, Трент, когда я расскажу, что случилось.

– Наверное, не поверю, – печально ответил тот.

– Тогда идем, – позвал Вир, направляясь к лестнице, – сейчас все узнаешь.


«Аргус» пришел в Блэкслей утром в пятницу, и еще через неделю попал в руки Элизабет и Эмили.

На их удачу тетя и дядя решили устроить большой прием со множеством гостей, поэтому служанки были слишком заняты, чтобы случайно заглянуть в девичью комнату и отправить ее обитательниц в постель.

Таким образом, для ознакомления с содержанием журнала в их распоряжении имелась целая ночь. Однако на этот раз они не набросились сразу на «Фиванскую розу», а начали с отчета мисс Лидии Гренвилл о ее столкновении с их опекуном на Винегар-Ярд.

К завершению истории девушки валялись на полу, держась руками за животы и давясь от хохота, повторяя цитаты из прочитанного. И даже когда они, наконец, опять смогли сидеть, их губы вновь начинали дрожать, стоило им только посмотреть друг на друга.

– Шутница, – сказала Элизабет, прочистив горло. – Следует признать, у нее есть чувство юмора.

Эмили состроила гримасу, имитирующую рассудительное выражение лица дядюшки.

– Да, Элизабет, полагаю, твой вывод вполне разумен. – Маска чопорности слетела, и в глазах девушки заплясали веселые огоньки. – Думаю, это лучшее из всего, что мисс Гренвилл написала.

– Ты не читала всего, что она написала. У нас вечно не хватает времени. А потом, мне кажется, несправедливо сравнивать серьезную работу и фарс.

– Думаю, это наш опекун вдохновил ее, – сказала Эмили.

– Судя по озорному стилю, похоже на то, – согласилась Элизабет.

– Он будит сидящих в людях бесенят. Так говорил папа.

– Да. Дядя Вир разбудил такого бесенка в Робине, – улыбнулась Элизабет. – Эх, каким милым шалунишкой стал Робин, когда вернулся. А как Робин смешил нас! Бедный малыш.

Глаза Эмили наполнились слезами.

– О Лиззи, мне так не хватает его.

Элизабет нежно обняла сестру.

– Я знаю.

– Мне хотелось бы, чтобы мы жили в Лонглендзе, – сказала Эмили, вытирая слезы. Я понимаю, что их там нет. То, что лежит в склепе, это не они. Но Лонглендз – наш дом, и там находятся их души, всех их. А здесь нет ни одного Мэллори. Даже их призраков. Тетя Доротея не в счет. Она давно вышла замуж и уже забыла, что значит быть Мэллори.

– Я постараюсь выйти не за старшего сына в семье, – сказал Элизабет. – Младшие сыновья почти всегда ведут себя не так, как принято. А поскольку дядя Вир не живет в Лонглендзе, он, возможно, разрешит нам остаться там. Я постараюсь выскочить замуж в свой первый сезон. До него осталось всего шесть месяцев. А ты вообще не выходи замуж. Тогда сможешь остаться с нами в Лонглендзе навсегда. Будешь присматривать за детьми.

Эмили кивнула.

– Думаю, так и надо поступить. Только ты не должна выходить за мужчину, подобного дяде Джону. Я знаю, что он хороший, но было бы лучше тебе найти не такого скучного…

– Такого, как Диабло, ты имеешь в виду?

Лиззи приложила руку к груди, которая по какой-то прихоти природы мало походила на женскую.

– Да, как Диабло.

– Что ж, давай узнаем о нем побольше, чтобы я не ошиблась, когда будут искать жениха.

Элизабет взяла «Аргус» и раскрыла его на «Фиванской розе».


В следующую после столкновения в Кенсингтоне среду Вир и Берти сидели в бифхаусе «Аламод», подкрепляясь после изнурительных часов сопереживания Миранде в ее очередных приключениях на страницах «Фиванской розы».

– Миранда обхитрила змей и убежала из гробницы, – говорил Вир своему сотрапезнику. – Интересно, придумает она какую-то хитрость, чтобы обмануть стражников, а то и самого Диабло и убежать из подземной тюрьмы?

Берти нанизал на вилку еще один кусочек говядины.

– Я так не считаю, – сказал он. – Миранда уже пыталась их провести, и затея провалилась. Поэтому теперь они будут охранять ее с повышенной бдительностью.

– Не думаешь же ты, что этот бесполезный козырь Орландо сможет вытащить ее оттуда.

Не переставая жевать, Берти отрицательно покачал головой.

– Тогда как же она убежит?

– Ложка, – изрек Берти. – Ты забыл о ложке. Я полагаю, что Миранда пророет туннель.

– Ложкой… Из подземной тюрьмы? – Вир поднял кружку и сделал изрядный глоток.

– Я имею в виду, что она сначала заточит ее о камни, понимаешь, – не переставая жевать, пробубнил Берти.

– О да, заточенная ложка – прекрасное орудие. Рискну предположить, что ею даже можно перепилить прутья решетки, – согласился Вир, бросив взгляд на лежащий под локтем Берти журнал.

Поначалу Вира вовсе не интересовала вымышленная Миранда. Имеющуюся у Джейнеса подборку старых номеров «Аргуса» он стал читать на следующий день после знакомства с тростью Лидии, однако исключительно для того, чтобы понять, как работает извращенный ум мисс Неожиданное Подлое Нападение. Раскрыв один из номеров на странице с анонсом ее статьи о судебном преследовании за долги, Вир увидел иллюстрацию к «Фиванской розе». А с нее взгляд его сам собой соскользнул на текст.

В реальность он вернулся, когда подошел к концу второй главы, и тут же принялся копаться в груде сваленных на столе библиотеки журналов Джейнеса, разыскивая следующий номер. Короче говоря, Вира, как и добрую половину мира, полностью захватил сюжет романа господина Сабеллтира. Зная, что этим утром должен появиться новый номер «Аргуса», он прямо-таки сгорал от нетерпения его заполучить. Берти, как выяснилось, испытывал примерно то же самое, но в отличие от него уже успел купить журнал. Правда, Вир об этом узнал только сейчас.

На обложке свежего номера была изображена толпа мужчин и женщин, сгрудившихся у стола с вращающейся рулеткой. Рисунок был озаглавлен «Колесо мисс Фортуны». Вир, знакомый уже со стилем драконессы, был уверен: подпись под рисунком придумала не она. Каламбуров она в своих сочинениях, безусловно, не чуждалась, однако столь заезженный штамп был явно не в ее стиле. Кроме того, банальная игра слов совершенно не сочеталась с тонким юмором и ядовитыми комментариями ее статьи, которую этот рисунок иллюстрировал.

Как ни странно, герцог Эйнсвуд в этой статье не упоминался, хотя в предыдущем номере его карикатурные изображения были широко представлены на обложке. На первой карикатуре он с протянутыми руками и растопыренными губами вымаливал поцелуй у драконессы, а она повернулась к нему спиной, спрятав руки. На второй – Эйнсвуд был нарисован в виде жабы с герцогской короной на голове, которая с тоской смотрела вслед ее удаляющейся фигуре. Ей приписывались такие слова: «Не вини меня. Ты сам об этом просил». Подпись под карикатурами гласила: «Леди Гренвилл снимет заклятие».

Сопровождающую карикатуры статью она написала в стиле пародии на легенду о Беовульфе и озаглавила «Битва гигантов на Винегар-Ярд».

Вир не сомневался: наглость и тщеславие драконессы подпитывались одобрением пресмыкающихся перед ней писак и рисовальщиков. Только из-за таких подкаблучников женщина и могла вообразить себя Титаном.

«Потревожишь меня еще раз, я сделаю тебе больно по-настоящему!»