– Я… Я хотела пройтись по городу… есть кое-какие дела, – неуверенно произнесла Мелани, застигнутая врасплох.

– Надеюсь, ты можешь их отложить. Я хотела предложить тебе пойти со мной, если ты, конечно, хочешь. Мы с Амилькаром думали вчера о твоих словах. Ты права, рано или поздно тебе все равно придется вернуться в Америку, и было бы эгоистично с нашей стороны надеяться, что ты поживешь в Буэнос-Айресе еще ради нас с Амилькаром.

Мелани была рада, что Мария согласилась с неизбежным и одобрила ее решение, но тем не менее чувствовала, что должна возразить ей и объяснить, что уезжает насовсем.

– Я не хотела причинить вам боль… – начала она, но Мария подняла руку, заставляя Мелани замолчать.

– Иногда бывает лучше не тешить себя пустыми иллюзиями, а прямо посмотреть правде в глаза, – продолжала она. – Тебе нет смысла оставаться здесь только ради нас. И ты можешь уехать, когда захочешь. Секретарша Амилькара оформит твои документы уже к понедельнику. Я думаю, нам следует организовать тихий прощальный вечер до того, как все разъедутся на уик-энд. Это не совсем по правилам, но, думаю, вряд ли кто-нибудь в наши дни строго соблюдает траур, и, мне кажется, Диего одобрил бы твое желание попрощаться с друзьями. Для тебя будет лишняя трата времени – задерживаться из-за упаковки своих вещей. Возьми с собой лишь самое необходимое, а остальное я пришлю тебе потом.

Мелани усомнилась в искренности слов Марии. Эдуардо оказался прав, свекровь догадалась о ее лжи, но решила быть благосклонной.

– Но я не планировала уезжать отсюда насовсем. Я лишь хотела некоторое время погостить у мамы, – неуверенно пробормотала она.

– Но почему, Мелани? У тебя нет никаких обязательств перед нами, и мы должны быть откровенны друг с другом: Диего – вот что удерживало тебя здесь. Амилькар и я будем рады заботиться о тебе, но мы не надеемся, что ты останешься дольше, чем это будет необходимо тебе. А мы уже слишком стары для твоего общества, – грустно улыбнулась Мария.

Впервые за два года их знакомства Мелани почувствовала нежность к своей свекрови. Она потеряла обоих детей, и, хотя Диего похоронили только вчера, Мария уже была готова излить все свое тепло на невестку, прекрасно зная, что та не любит ее.

Мелани в смущении опустила глаза.

– Я плохо думала о вас, простите, – начала она. – Считаю, что я смогу остаться с вами. Может быть, потом, в будущем…

– Нет, нет, нет, – не давая Мелани возможности договорить, сказала Мария. – Наше будущее неизвестно, дорогая, и давай не будем обещать друг другу того, что не сможем исполнить. Договорились?

Мелани улыбнулась и кивнула.

– Есть еще кое-что, о чем я хотела бы поговорить с тобой, перед тем как ты уйдешь, – продолжала Мария. – Я хочу поставить памятник Диего в Лас-Акесиасе и уже договорилась на сегодняшнее утро о встрече с Лиром Тонконоги, это мой архитектор. Я была бы очень рада, если бы ты отложила свои дела и поехала вместе со мной к нему в офис. Завтра мы хотели съездить за город – выбрать место. Мы не потратим на это много времени. А когда вернемся, я помогу тебе с приглашениями на вечер. Думаю, будет лучше просто позвонить по телефону.

У Мелани не было острой необходимости отправляться в американское посольство, кроме того, ей очень хотелось принять участие в решениях относительно памятника Диего, и поэтому она не задумываясь приняла приглашение Марии.

– Я очень хочу поехать с вами, – оживилась Мелани. – А вещи, в конце концов, она может попросить Фелису упаковать завтра, когда сама уедет в Лас-Акесиас.

– Я так рада, – ответила Мария, поднимаясь с кресла. – С минуты на минуту Оскар будет ждать нас внизу в машине. Я пока пойду приведу себя в порядок.

Мелани вышла из комнаты вместе с Марией и, взглядом проводив ее до лестницы, направилась в библиотеку. Плотно закрыв за собой дверь, она подбежала к телефону, набрала номер Эдуардо и стала ждать ответа. Мелани уже была готова повесить трубку, как вдруг услышала его мрачный сонный голос.

– Алло! Вас слушают.

– Только что говорила с Марией: я уезжаю в понедельник утром, а на уик-энд мы собираемся в Лас-Акесиас, так что жду тебя сегодня вечером здесь.

– Извини, не смогу. Я уже приглашен к Лобосам на обед, – ответил он.

– Можешь не беспокоиться об этом. Я приглашу их тоже, и вы сможете все вместе прийти после обеда.

С минуту Эдуардо хранил тяжелое молчание.

– Значит, ты все-таки уезжаешь, – наконец сказал он. – Мне грустно слышать это, но зато так лучше для тебя, Мелани.

– Что-то ты не очень радуешься за меня.

– Прости, я устал. У меня была бурная ночка, – усмехнулся он. – Но она стоила того.

– Надеюсь. – Мелани услышала шум позади себя и, повернувшись, увидела стоящую в дверях Марию. – Мне надо идти. Увидимся вечером, – торопливо попрощалась Мелани.

Эдуардо де Чакас бросил телефонную трубку и откинулся на подушки. В памяти всплыло смутное воспоминание о том, что Рауль ушел от него среди ночи, но это ощущение было настолько неясным, неопределенным, что он не взялся бы утверждать, что случившееся было на самом деле. В надежде, что он не забыл взять телефон у нового знакомого, Эдуардо бросил взгляд на туалетный столик. Но единственным, что он там увидел, было зеркало и несколько пустых бутылок. Может, и не следует звонить Раулю, может, ему сейчас полезнее просто чашка крепкого черного кофе.

Эдуардо встал, направился на кухню и поставил чайник подогреться. Вода уже закипала, когда раздался звонок в дверь.

– Мистер Чакас? – спросил мужской голос.

– Да.

– У меня для вас пакет от миссис Мелани Сантос.

Услышав эти слова, Эдуардо улыбнулся: это было так похоже на Мелани – прислать ему прощальный подарок и ни словом не обмолвиться об этом во время их телефонного разговора, желая до конца сохранить все в тайне и преподнести ему настоящий сюрприз.

Эдуардо хотел впустить посыльного, но вдруг сообразил, что даже не одет. „Какая разница", – подумал он и распахнул дверь. Поскольку Эдуардо никогда не встречался с Ремиго, то не придал особого значения странному наряду посыльного: плотно обтягивающие черные брюки, кожаная куртка и мягкие черные кожаные перчатки…


Вечером в дом Сантосов нескончаемым потоком стекались гости. Все они были приглашены на прощальный вечер, который давала Мария в честь отъезда своей невестки. В гостиной царила атмосфера грусти и уныния – ведь всего несколько дней назад все присутствующие оплакивали смерть Диего. Никто не верил, что поездка Мелани в Нью-Йорк продлится недолго, не верили также и в искренность слов Марии, которая утверждала, что полностью согласна с решением своей невестки, что той действительно нужно немного развеяться и съездить повидать свою мать. Трудно было поверить в то, что Мария вот так вдруг, стоило лишь Мелани пожелать покинуть ее дом, оказалась готовой безоговорочно понять невестку и признать свое с ней родство. Во всем этом была какая-то фальшь, и каждый из присутствующих ощущал ее.

Что касается Мелани, то ее печаль была искренней. Утренний разговор с архитектором и предстоящая поездка в Лас-Акесиас снова вернули ее к жестокой действительности: Диего больше нет. И этот вечер без него причинял ей боль. Все вокруг были вежливы с ней, даже чересчур, отчего Мелани острее ощущала их отдаленность и свое одиночество. Конечно, они понимали и жалели ее как вдову Диего, но на самом деле все были здесь не из-за Мелани, а из-за Марии Сантос.

– Это так мило с вашей стороны – прийти к нам, несмотря на то что мы так поздно сообщили о вечере, – непринужденно и уверенно вела светскую беседу Мария. – Сейчас поистине трудное время для нас, и мы так нуждаемся в друзьях. Я только надеюсь, что Мелани сдержит свое обещание и когда-нибудь вспомнит, что в Аргентине у нее остались семья и друзья.

– Я не забываю людей, которых люблю, Мария, – вмешалась в разговор Мелани, ища глазами в огромном зале Эдуардо. Его нигде не было, не было также и супругов Лобос, и она решила, что их обед несколько затянулся и что они с минуты на минуту подойдут все вместе. И как раз в этот момент, словно в ответ на ее размышления, под руну с мужем и в сопровождении своих гостей в дверях появилась Зу-Зу Лобос.

– Мелани, дорогая, мы с мужем так хотели в последний раз увидеть вас и попрощаться, что бросили свой обед и пришли сюда, – нежно проговорила Зу-Зу.

Пока они обменивались приветственными поцелуями, Мелани успела окинуть быстрым взглядом всех вновь прибывших.

– А разве Эдуардо не был сегодня у вас? – спросила она, убедившись, что тот, кого она ждала, так и не пришел.

– О, не напоминайте мне о нем, – вздохнула Зу-Зу. – Его не было, но это меня нисколько не удивляет. В самый последний момент он всегда находит какое-нибудь более интересное занятие.

Как только вновь прибывшие смешались с остальными гостями и разговор, опять зажурчавший, потек своим чередом, Мелани поспешно вышла из комнаты. Через несколько мгновений, очутившись в библиотеке, она плотно закрыла за собой дверь, прошла к телефону и набрала номер Эдуардо.

Но ответа не было.


Шофер, как обычно, хранил полное молчание. Мария тоже на этот раз молчала, что совсем было на нее не похоже, и Мелани не оставалось ничего другого, как смотреть в окно черного „мерседеса" на проносившиеся мимо окраины Буэнос-Айреса. Когда они выехали из центра города, Мелани поняла, что уже не ориентируется в этой новой для нее местности, которая представляла собой жалкое зрелище: заброшенные поля и покосившиеся, полуразвалившиеся хижины. Это напомнило ей ее поездку с Диего в Пунта дель Эсте, когда она была просто очарована сказочной красотой живописных пейзажей.

Мелани была удивлена, услышав сегодня утром, что они полетят за город с маленького личного аэродрома семьи Сантос, но Мария объяснила, что так намного удобнее и быстрее, чем добираться до Лас-Акесиаса на машине. После получасовой езды Мелани уже была рада такому решению: на машине им понадобилось бы четыре или пять часов, чтобы добраться до места, а самолетом они доберутся за час.