– В таком случае для него это будет самым лучшим способом быстрее вернуться к прежнему расположению духа и к своей прежней жизни, – спокойно и твердо проговорил Норман. – Я могу понять твои беспокойство и заботу, но мы должны уметь сдерживать свои эмоции. А сейчас мне нужно идти. Вернусь домой вечером, тогда и поговорим.

Ничего не ответив, Фрэнсис положила трубку и направилась на кухню в надежде найти поддержку и утешение в компании Евгении. Нет, она не будет ничего рассказывать экономке. Фрэнсис знала, что та все поймет и без слов.

– Доброе утро, Евгения, – приветливо сказала она, заходя на кухню.

Когда бы Фрэнсис ни встала, она всегда находила Евгению здесь, как она сама говорила, „на ее кухне". Одевалась Евгения всегда в черное, а на голове неизменно возвышался аккуратно уложенный пучок седых волос.

– Питер еще спит. Я подумала, что сегодня ему можно позволить отдохнуть лишние несколько часов.

– ¡Por supuesto! El pobrecito necesita descansar,[21] – покачала головой Евгения.

Маленький мистер Феллоус стал ее любимцем с тех самых пор, как она впервые вошла в этот дом. Питеру тогда не было еще и года. Евгения хорошо и достаточно бегло говорила по-английски, но однажды она обнаружила, что в этом доме понимают все, что бы она ни сказала на испанском, и с тех самых пор, игнорируя недовольство Фрэнсис, экономка семьи Феллоус стала говорить только на своем родном языке.

– Le prepararé huevos revueltos para el desayuno, como a él le gustan,[22] – объявила Евгения.

– Доктор считает, что Питеру вредно слишком часто есть яйца. А вчера у него уже была на завтрак яичница, – заметила Фрэнсис. Она всегда говорила с Евгенией на английском. Обе женщины притворялись, что не знают другого языка, кроме своего родного. Но логика сильнее разума, а потому лишь глупец, услышав их разговор, мог по-настоящему поверить в эту игру.

– Doctores…[23] – пожала плечами Евгения. Фрэнсис знала, ее экономка придерживается мнения, что доктора за огромную плату способны лишь на то, чтобы доконать своих пациентов. Фрэнсис также знала, что абсолютно бессмысленно вступать с Евгенией в пустой спор. Вместо этого она села за стол, где ее уже ждали горячий кофе и грейпфрут. Вспомнив, что на следующей неделе у Питера день рождения, она остановила взгляд на огромном настенном календаре, еще раз проверяя день недели, на который выпало это торжество. Рядом с календарем висели фотографии Фрэнсис и Питера, которые экономка аккуратно вырезала из журнала и старательно прикрепила к стене. Еще раз пробежав взглядом по знакомым фотографиям, Фрэнсис вернулась к своему завтраку.

– Твоя племянница еще не завела собственных детей? – спросила она Евгению.

И, хотя у Фрэнсис было много более важных и неотложных дел, которые ей надо было обсудить с экономкой, она решила, что короткая светская беседа не помешает, а даже, наоборот, несколько успокоит ее.


– Мам, здесь продается новая игра „Супер-Марио". Пожалуйста, давай купим ее на этой неделе!

– Я уже купила тебе две новые игры всего несколько дней назад… Ну хорошо, я подумаю, – ответила на просьбу Питера Фрэнсис.

Стремление во всем ограничивать сына проявлялось у нее только на словах, и они оба знали об этом.

До ворот школы оставалось всего несколько сотен ярдов, и потому машина замедлила ход.

– Я куплю ее тебе, если ты мне кое-что пообещаешь, – прибавила Фрэнсис. – Пожалуйста, не заговаривай на улице с незнакомыми людьми.

– Ты уже повторяла мне это миллион раз, – застонал Питер. – Ты все еще беспокоишься о том, что произошло в субботу?

– А ты? – задала Фрэнсис встречный вопрос сыну, радуясь тому, что у них завязывается откровенный разговор. Она уже не раз пыталась поговорить с Питером о случившемся, но он всякий раз уходил от темы, называя ее „скучной".

– Все было так неожиданно и так необычно, мам. Нечто похожее показывали по телевизору в передаче „Криминальные новости". Помнишь, в прошлом месяце? – рассуждал Питер с серьезностью взрослого человека.

Должно быть, он видел эту передачу в школе, в прошлом семестре, догадалась Фрэнсис и решила поговорить с Евгенией, чтобы она не разрешала мальчику смотреть телевизор после восьми часов вечера, когда он бывал дома.

– Инспектор сказал мне, что ты видел того мужчину, который спас нас, – продолжила Фрэнсис, не желая прерывать начатый разговор.

– Он был прекрасен и выглядел, как кинозвезда, – серьезно ответил Питер.

– А на кого он похож? – спросила Фрэнсис.

– На Брюса Уиллиса! – воскликнул мальчик. С тех пор как на экраны страны вышел фильм „Тяжело умирать-2", для Питера с его небольшим пантеоном героев не существовало других кумиров. – Только он выше, темноволосый и с карими глазами.

– Но тогда он не похож на Брюса Уиллиса, – рассмеялась Фрэнсис.

– Но ты же понимаешь, что я имею в виду…

Они въехали в ворота Доддингтон-Хилл, и лицо Питера омрачилось.

– Мам…

– Что, дорогой?

– Помнишь прошлогодний праздник в честь годовщины вашей свадьбы? – спросил он.

– Помню. И что же?

Фрэнсис была удивлена, почему Питер вспомнил об этом спустя почти шесть месяцев.

– Это был месяц вашей свадьбы?

– Нет, мы поженились в июне, но летом все уезжают из Лондона, и мы решили отметить это событие в сентябре.

– Понятно… – Питер опустил глаза.

– Что понятно?

– Мой день рождения в октябре. Мне десять лет… – пробормотал он.

Наконец Фрэнсис поняла, почему Питер выглядел смущенным, когда начал разговор.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Фрэнсис, хотя прекрасно поняла, о чем идет речь. У Питера всегда было хорошо с математикой, но Фрэнсис смущало другое – он еще слишком мал, чтобы беспокоиться о столь щекотливом вопросе.

– На прошлой неделе Александр сказал мне, что, когда они получили приглашение на мой праздник, его мать пошутила по этому поводу.

Александр был школьным другом Питера, и Фрэнсис решила, что при встрече обязательно поговорит с его матерью об этой злой шутке.

И она поняла наконец, что это и есть настоящая причина нежелания Питера возвращаться в школу. И „дурацкий журнал" здесь ни при чем.

– Ты просто родился чуть раньше положенного срока, дорогой, вот и все, – весело сказала она. Но Питер не был глупым ребенком, и Фрэнсис знала, что он не поверил объяснению.

Мальчик внимательно посмотрел на мать.

– Александр сказал, что ты была беременна уже до того, как вышла замуж за папу, – после небольшой паузы сказал он.

Фрэнсис, как будто не замечая слов сына, задумчиво смотрела на дорогу. Ее жизнь стала сейчас достоянием публики, и теперь было вдвойне трудно опровергнуть или пресечь любые сплетни.

– Ты просто преждевременно появился на свет, дорогой. Я еще не была беременна, когда выходила за твоего отца. Клянусь тебе. Александр сказал вздор, – спокойно и твердо произнесла она.

Питер всегда мог понять, когда его мать лгала ему, но сейчас Фрэнсис прочитала на его лице облегчение – он ей поверил.

Минуту спустя в ветровое стекло машины уже можно было видеть здание школы.

– Тебе не надо идти со мной, мама, – сказал Питер, выходя из машины.

Он надел кепку, забросил на спину рюкзак и, шурша гравием, направился к главному корпусу.

– Подожди минуту, – догоняя его, остановила сына Фрэнсис. Она никак не могла поверить, что он так легко отбросил в сторону свои тяжкие сомнения.

– Давай обойдемся без бурных поцелуев, – проворчал Питер, как только они оказались у двери школы. – Кто-нибудь может увидеть нас, и потом будут дразнить меня.

Норман был бы доволен – жизнь начинает входить в свое прежнее русло, подумала Фрэнсис.

– Только один, на прощание, ладно? – улыбнулась она.

Фрэнсис лишь слегка коснулась губами лба Питера, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не заключить сына в крепкие объятия.

Питер развернулся и пошел прочь, ни разу даже не оглянувшись. А Фрэнсис еще некоторое время продолжала стоять неподвижно, борясь с непреодолимым желанием войти внутрь и поговорить с его учителем, или директором школы, или с кем-нибудь еще, кто бы мог успокоить ее и убедить, что позаботится о ее сыне. Но она уже разговаривала сегодня с директором школы по телефону, а Норман не раз предупреждал ее, чтобы она не надоедала со всякими пустяками.

Фрэнсис огляделась по сторонам. Ландшафт вокруг школы напоминал ей спокойный, безмятежный сельский пейзаж, подобный парку в Лас-Акесиасе. Картины знакомых мест, где она когда-то была счастлива, вдруг так ярко и отчетливо предстали перед ее взором наперекор всем ее многолетним стараниям вычеркнуть из памяти все, что было связано с теми счастливыми и одновременно самыми жуткими месяцами ее жизни. Ей вдруг стало страшно.

Фрэнсис решила немедленно забрать Питера домой, но тут же представила реакцию Нормана и признала, что ее муж будет, как всегда, прав. Это Англия, а не Аргентина. И лишь ее собственный страх был единственным звеном, связывающим в одно целое Питера и то, что когда-то произошло в далеком прошлом.

Фрэнсис вернулась к машине, села в нее и поехала прочь.

– Фрэнсис, мы лидируем! Последние данные показали, что у нас больше на пять процентов голосов. В прошлом месяце мы были впереди наших конкурентов на три процента, а ведь кампания началась всего неделю назад! – Норман сиял от восторга, просматривая первую страницу „Дейли экспресс".

– Я разговаривала с заведующим интернатом, – сказала Фрэнсис. – У Питера все хорошо.

– Я же говорил тебе, что проблем не будет. Питер разумный парень.

– Это все так, но за последнее время на него слишком много всего обрушилось, – раздраженная равнодушием мужа, возразила Фрэнсис.

– В любом случае, в пятницу он уже будет дома, – успокоил ее Норман.

– Что ты собираешься делать в уик-энд? – спросила Фрэнсис.

С тех пор как Норман стал членом парламента, они купили в его избирательном округе маленький домик и большинство выходных проводили там.