— Мэдж… я хотел рассказать тебе… про крошку Анну. Но не успел. Мне пока трудно говорить. Послушай…

— Прошу тебя, Ричард, ляг и успокойся, — перебила его Мэдж и, подойдя, силой уложила его на подушки. Он по-прежнему был так слаб, что не мог сопротивляться ей. — А с той юной барышней я разберусь сама.

— Не думаю, что это вам удастся, — с холодным спокойствием произнесла Джоанна. Ее вдруг охватил такой гнев, что все тело задрожало. — Я не привыкла, чтобы со мной кто-либо разбирался. Вы — жена Ричарда. Значит, я не имею больше права здесь оставаться. Я уйду…

Она повернулась и зашагала по направлению к двери. Но Ричард окликнул ее:

— Нет, Анна, пожалуйста, вернись!

Что-то такое было в его голосе, что заставило ее тут же остановиться. Она повернулась к нему. Выражение ее лица смягчилось.

— Ты хочешь, чтобы я осталась?

— Да, да. Не смей больше уходить. — Он снова приподнялся на локте. Его, как и Джоанну, всего трясло. — Моя жена приехала сюда сама, против моего желания. Мы уговорились, что она останется в Сан-Франциско… Я не позволю тебе уехать, Анна…

Мэдж засунула руки в карманы пальто. Ее холодное, чопорное лицо теперь покраснело до корней белокурых волос.

— Ричард! — гневно воскликнула она. — Да как ты смеешь? Не хочешь ли ты сказать, что эта юная особа останется здесь с тобой… вместо меня?

— Мэдж, мы же решили разойтись, — сказал Ричард. — А ты поехала за мной и…

— И если бы я не поехала, ты был бы, уже мертвецом! — перебила она. — Если бы я не нашла провожатого, который помог мне найти тебя в этой глуши.

— Я благодарен тебе за это. Благодарен за все, что ты сделала для меня в эти последние несколько часов. И все же не следовало тебе сюда приезжать. Юкон — неподходящее для тебя место.

— Нет, это просто невыносимо, — сказала Мэдж. — Мы с тобой муж и жена, и следовательно…

— Подожди, Мэдж, — перебил ее он. — Послушай меня. Ты же прекрасно знаешь, что мы оба были несчастны в этом браке. Да, я помню время, когда готов был горы своротить ради тебя. Больше всего на свете я хотел жить с тобой в покое и счастье… Ты сама не захотела этого. Не буду вдаваться в подробности — ты сама все отлично знаешь. И сейчас я тебе стал нужен только потому, что решил покончить со всем этим, что я больше не люблю тебя… Но ведь ты сама окончательно убила во мне любовь…

Некоторое время Мэдж молчала — видно, ей нечего было возразить. Он говорил правду. Она сама отказалась от него. Отвергла его мальчишеское обожание, беззаветную преданность, которой он окружил ее в начале их супружеской жизни. Она была черствой эгоисткой, и его пылкая любовь быстро ей наскучила. А теперь, когда она этого лишилась, он снова ей понадобился. Но было уже слишком поздно. Он устал… Теперь Ричард обращался с ней так же, как она с ним до этого, — холодно и безразлично. Она же испытывала к нему почти настоящую страсть, какой не знала даже на самой заре их отношений. Только из-за решения уйти от нее он стал самым любимым и желанным на этой земле. Она не собиралась никому его уступать. И уж конечно, ей и в голову не приходило, что он может покинуть ее ради какой-нибудь другой женщины. Подумать только — Ричард любезничал здесь без нее с этой девицей, прямо среди снегов! Какая-то сопливая, невоспитанная девчонка с мальчишескими замашками. Надо же — Анна. Как он смеет разговаривать с ней да еще просить остаться!

— Послушай, Ричард, — процедила сквозь зубы Мэдж. — Я отказываюсь обсуждать наши личные дела в присутствии этой… гм… юной особы. Похоже, вы тут успели совсем неплохо познакомиться друг с другом. И тем не менее не стоит тебе тешить себя надеждой на развод со мной — я ни за что в жизни на это не соглашусь!

— Когда-то и я смотрел на развод как на нечто ужасное, Мэдж, — сказал Ричард. — Но сейчас я переменил свое мнение и единственное, чего хочу, — это свободы. И я открыто тебе заявляю, что люблю Джоанну Грей.

— И ты смеешь мне такое говорить!

— Да, я говорю тебе об этом прямо, но только потому, что хочу быть свободным. Тебе не нравится такая ситуация? А ты? Сколько раз ты сама бросала меня одного и отправлялась играть в свой бридж или покер? Или музицировать? Ведь тебе было совершенно все равно, жив я или умер. А теперь, когда я нашел ту, которой это не все равно… которая по-настоящему хорошо — не как эгоистка — ко мне относится, теперь вдруг захотелось меня вернуть? Нет, Мэдж, это в высшей степени некрасиво с твоей стороны.

— А мне плевать, красиво это или некрасиво. Я не собираюсь так просто уходить и уступать тебя этой девчонке! — сказала Мэдж.

Джоанна молча стояла и слушала их семейную перебранку. Как ни смешно, но от этого разговора зависело ее личное счастье. Она была в полном замешательстве. Не знала, что говорить и что делать. Всю жизнь ей казалось, что брак, семья — это нечто возвышенное и святое… Полное слияние двух душ и тел… Она считала, что если уж произнесена клятва в верности, то ни в коем случае нельзя нарушить или отменить ее.

Но вот брак между Ричардом и Мэдж… Можно ли считать его настоящим? Ведь между ними никогда не было того, что называется семейными узами. Так зачем же миссис Стрэндж пытается теперь удержать своего мужа? Зачем делает все ему назло — и только потому, что он не хочет больше с ней жить… Джоанну с ее искренностью и простотой подобное извращение чувств приводило в недоумение.

И все-таки, как ни крути, а Мэдж действительно была женой Ричарда. Разве имела Джоанна право оставаться здесь с ним при живой жене?

Ричард протянул к ней руку.

— Анна, прости… Прости меня, что все вот так… Представляю, каково тебе все это выносить… Только, пожалуйста, милая, пожалуйста, не уезжай…

Она некоторое время молча смотрела на него. Вся страстная любовь ее молодого сердца затаилась в этом взгляде. И все же Джоанна лишь растерянно покачала головой.

— Ричард, ну как я могу теперь остаться?

— Ты должна, — выдохнул он. На бровях его выступил пот. Он был еще слишком слаб для таких душевных переживаний. — Ты же совсем одна… у тебя никого больше нет… некуда податься… Анна, детка, ты должна остаться. Мэдж… — Он повернулся к жене: — Прошу, отвлекись на минуту от личных переживаний. Этой девушке всего лишь восемнадцать. Недавно у нее умер отец. Она теперь одна. Она нуждается в защите. Мэдж…

— Ради Бога, Ричард, ну неужели ты думаешь, что я стану защищать девицу, с которой ты завел интрижку? — перебила его жена.

Джоанна повернулась и смерила женщину долгим взглядом. Ее всю трясло.

— Интрижку? — повторила она. — Как это — интрижку?

— Мэдж, что ты такое мелешь? — вскипел Ричард. — Это неправда. Разве ты не видишь, что она еще совсем ребенок? Послушай…

Мэдж подошла к нему вплотную.

— Только мне не говори, что она — невинное дитя. Знаю я всю эту их невинность. Будто я не вижу — эта девица закрутила с тобой любовь, попросту обольстила тебя!

— Обольстила? О Господи! — Он поднял глаза к потолку. — Ты, как всегда, не хочешь принять правду. Ты никогда этого не умела. Ну, послушай же, Мэдж, я не требую от тебя ничего необычного — только простой порядочности. Не можем же мы бросить бедняжку на растерзание невежам-старателям — это совершенно недопустимо… — Он умолк, тяжело дыша. Лицо его было бледно.

— Пожалуйста, не беспокойся обо мне, — сказала Джоанна. Ей было больно на него смотреть. — Ричард, я не против того, чтобы уехать. Подумай сам — ну как я могу здесь остаться… Это же невозможно.

— Совершенно невозможно, — вставила Мэдж.

Джоанна бросила на нее взгляд, полный презрения. Ох, сколько ей всего хотелось сказать! Но она предпочла покрепче закрыть рот и удержать этот словесный поток в себе — хотя бы ради Ричарда. Пусть эта Мэдж уже дважды ее оскорбила, пусть разговаривала с ней так, как никто и никогда раньше. Внутри у Джоанны все кипело, ее била дрожь, и все же она молчала.

Казалось, сердце ее разломится на две половинки, если она расстанется с Ричардом. Но ведь другого выхода нет… Если бы ей сказали: отдай несколько лет своей жизни, чтобы оказаться в его объятиях, она, не задумываясь, согласилась бы. Ну почему, почему он женат, да еще на такой черствой, бесчувственной и жестокой женщине, которая удерживает его только потому, что он захотел от нее уйти?..

— Ах, Ричард… — горестно прошептала она.

— Анна… — простонал он. — Не уез… не уезжай… Я этого не вынесу… Моя бедная крошка… одна… совсем одна…

Он снова откинулся на подушку — глаза его закрылись, губы посинели.

Джоанна тут же подскочила к нему.

— Ричард… Ричард… Ричард!

Мэдж Стрэндж с высоты своего роста взглянула на мужа. Злость на ее лице сменилась страхом.

— Он умер? — спросила она.

— Нет, — Джоанна держала Ричарда за руку. — Потерял сознание. У вас есть бренди?

— Есть. Вот… — Мэдж протянула девушке флягу.

Хоть она и была старше, однако оказалась вынужденной уступить первенство Джоанне. Слишком уж боялась она болезней и смерти. Болезнь в любом ее проявлении пугала Мэдж едва ли не до тошноты.

Вначале, едва только приехав сюда (ей удалось разыскать хибару при помощи одного местного старожила), Мэдж была ослеплена собственным триумфом — наконец-то обнаружен ее заблудший муж, и теперь он снова возле ее юбки. Затем ее охватило беспокойство. Когда удалось найти Ричарда, он был уже совсем плох. Ей пришлось отпаивать его бренди, ухаживать за ним — насколько она это умела, а скорее — не умела. Больше всего на свете Мэдж ненавидела за кем-либо ухаживать! И совершенно не переносила вида крови, нечистот, всегда сопутствующих болезни.

Нечего сказать, она отлично подготовилась к своему путешествию по снегам — у нее были нарядные теплые боты, прекрасное походное снаряжение, уверенный независимый вид. Однако под всем этим скрывалась глупая вздорная бабенка, чья показная отвага в действительности была обычным упрямством. Именно поэтому она так быстро сдалась, споткнувшись о строгое и покровительственное отношение со стороны Джоанны. Мэдж была из тех людей, которые чуть что — теряют самообладание. В душе миссис Стрэндж уже решила, что достаточно побыла сиделкой Ричарда в этой одинокой убогой лачуге — совершенно без удобств, к которым она привыкла.