– А если я хочу только тебя? – Егор тяжело вздыхает, голос свистит и понижается до хрипа. – Ему, значит, все отдаешь, несмотря на гадости, а меня футболишь? – он сдавливает челюсти, отчего его подбородок и, без этого квадратный, тяжелеет. Он не убирает руку, мягко поглаживает большим пальцем мою щеку, касается уголка губ. Мне тепло и только. Приятно, но не более. – Можно я тебя поцелую на прощание? Агата… пожалуйста. Один поцелуй. Невинный, ничего не значащий для тебя.

– Егор… прошу, – мне хочется оттолкнуть его, но он напирает, а сил в руках осталось мало, чтобы воспротивиться. Головокружение прошло, но я все еще еле стою на ногах.

– Одно касание наших губ, и я уйду, – роняет с надеждой.

– Отойди от нее, шакал! – гремит около нас.

Руслан стоит в коридоре, как черная туча. Но его ревность только злит меня сейчас. Ни себе, ни другим… вот как это называется. Ведь все его нежности – это просто какая-то игра, я уже ничему не верю и никому не доверяю. Хочу дожить до конца срока и уехать подальше. Даже если придется жить на копейки. Главное, что Славке я помогла, остальное не так важно.

Я влипаю в стену, чтобы не упасть от слабости.

Егор не отступает, держит меня, держит руку на моей щеке и смотрит в глаза.

– Его выбрала, да? Любишь эту мразь? – болезненно морщится. – За что? Я не понимаю, за что ты его любишь?

– Уходи, – мне ничего не остается. Он хороший, но запутался, вмешался в наши с Русланом отношения.

– Я уйду, когда у меня закончится договор, – охранник отходит резко, трет крупный подбородок и не сводит с меня глаз. – Ты еще наплачешься с ним. Агата, но я всегда буду ждать тебя, всегда  буду рад помочь. Просто знай это.

Он уходит, нарочно зацепив Руслана плечом, на что Коршун лишь сильнее сдавливает челюсти, до скрипа зубов. Мы стоим несколько секунд, глядя друг другу в глаза, и мне кажется, что между нами трескается стеклянный мост, и я вот-вот рухну в бездну.

Глава 53. Коршун

Она врезается в стену лопатками и смотрит на меня в упор. Не моргая. Расстреливая. Обжигает золотом глаз и вспенивает кровь в жилах, растворяет клетки одним взглядом, будто кислотой.

Сминает кости, ломает ребра. Просто. Глядя. В глаза.

«За что ты его любишь?»

Она любит. Любит. Лю-бит…

Знаю, что нравлюсь Агате, слышал от Давида еще тогда, когда ей плохо стало, но только сейчас смысл этих слов будто врезается в грудь на полном ходу и достигает разума.

И даже Егор не встает между нами, уходит, как лишняя тень.

Я видел, как Агата его отталкивала, как просила не трогать. Видел и ликовал в душе.

И все из-за меня?

Подступаю к ней, наклоняюсь, слышу запах кожи и волос, подцепляю каштановый локон на плече и передвигаю его за спину. Касаюсь подъема идеальной шеи, завожу руку Агате на затылок. Немного сжимаю, стягивая пряди в пучок, и слышу тихий вздох.

На поверхности светло-чайных глаз мерцают слёзы, алые губы приоткрыты, язык жадно скользит по краю, покрывая нежную кожу легким блеском.

Крошечные кристаллики, способные пронзить насквозь мое сердце, крутятся в глубине расширенных зрачков. Они, как черные планеты: объемные, глубокие, бесконечные. И я, как космический корабль, устремляюсь в центр Вселенной.

Агата дрожит. Боже, она так трепещет! Я боюсь спугнуть этот миг. Словно мои грубые руки нарушат чуткость и нежность, что звенят от ее тела, стоит мне коснуться.

Пальцы замирают над маленьким плечом в миллиметрах, тепло ее кожи ударяется в ладонь, и девушка томно выдыхает, немного сползает по стене, но я придерживаю ее за талию и тяну к себе. Вблизи платье оказывается глубоко-оранжевым, в темноте оно очень сочетается с цветом ее глаз.

– И что же ты во мне нашла? – веду ладонью по бедру, слегка подцепляя подол.

– Отпусти…

– Никогда. Слышишь, Агата, я никогда не дам тебе упасть, – целую ее острую скулу, покусываю слабо, слизывая вкус ее кожи, и крепче прижимаю девушку к себе. Шепчу сипло, порывисто: – Можешь не верить, но ты ведь чувствуешь, что это правда.

Мы все еще в коридоре, в укрытии интимной тени, под ногами мягкий длинный ковер, между узких стен, что кажутся пленом. Нам двоим душно, мы задыхаемся. От тесноты или страсти, все равно, но и я, и Агата хватаем губами воздух и смотрим друг другу в глаза. Умоляюще.

«Будь со мной нежен» .

Словно слышу ее мысли. Вижу эту мольбу в глубине живого янтаря.

«Не обманывай меня».

Хочется ответить, но я смыкаю до боли губы, потому что давно запутался, кто и кого обманывал.

Кажется, что вся моя жизнь – вранье, я сам возвел высокие стены, частоколы и колючую проволоку, лишь бы не смотреть правде в глаза.

Толкаю дверь по левую руку, лишь на миг отпустив девушку, тяну ее за собой. К стене. Плотней. Так плотно, что все мышцы гудят от желания сплестись с ней сейчас же. С жарким трепещущим телом. Проникнуть в него и раствориться.

– Рус… что ты делаешь?

– Хочу узнать все, что ты скрываешь?

– Пыткой? – она немного отклоняется и стукается головой о стену, когда я задираю ее платье до основания бедра и обжигаю ладонью внутреннюю часть.

Накрываю губами упругий сосок вместе с тканью, пока девушка не вырвалась, не передумала, не сказала «стоп». Стискиваю ладонью вторую грудь, что под руками кажется больше, чем обычно, и Агата чуть слышно шикает.

Вспоминаю, что у нее часто кровь носом идет и лишь на миг отпускаю. Агата тянется за мной, как цветок за солнцем, и я, улыбаясь, переношу ее на кровать.

– Как ты себя чувствуешь?

– Боишься меня сломать? – щурится, царапая мой торс под футболкой, забирается, негодница, под резинку штанов и поглаживает пальчиками по всей длине возбуждения.

– Боюсь, что Давид меня потом на тряпочки порвет, если ты снова истечешь кровью, – убираю в стороны мягкие локоны, освобождая ее лицо.

– А ты постарайся быть нежным, – шепчет и ласкает.

– Стой, – придерживаю ее рукой. – Я и так не грани, не стимулируй. Давай я…

Она ухмыляется и, плавно убрав ладошку, отчего я чуть не заныл, подняла руки над головой, расставив локти и взбив пышные волосы.

– Ты умеешь быть нежным?

– Забыла?

Она молчит несколько долгих секунд, а потом хмыкает:

– Кажется, это был кто-то другой…

– Заморский принц? – платье задирается выше и выше, пока не скатывается на груди в гармошку.

– Не… – она дрожит, следит за моими действиями, но руки не опускает. Выгибается за моими руками, стонет немного скованно, бедра сводит. Ее светлая кожа покрыта испариной и бисером дрожи.

– А кто тогда? – освобождаю одну грудь. Рассматриваю расширенный сосок, темную ареолу. Что-то пульсирует в голове, какая-то догадка, но я отравлен страстью и жаждой – наклоняюсь и, прикусив упругую вершинку, перекатываю ее между зубами – и тут же забываю, что меня смутило.

– Романтик, который показал мне, где живут звезды.

– Звезды? – удивленно приподнимаю голову, но продолжаю ласкать языком вершинку соска. Дерзкую и твердую. Агата сильно вздрагивает, пытается опустить руки, смотрит на меня умоляюще, а и мотаю головой, показывая, что нельзя.

– Рус… кажется, меня стимулировать тоже не обязательно, – срывается, опускает руки и тянет мои домашние штаны вниз, раздевая. Лукаво улыбается, глаза требовательно мерцают и затягивают меня в огненный водоворот.

Мне нравится, что она ведет себя сегодня по-домашнему, как моя жена. Она не жеманится, не сковывается, не играет. Будто стала на минутку самой собой.

И нет сил ждать, не хватает терпения снять платье. Стягиваю хлопковые трусики и подстраиваюсь, развожу пальцами влажные лепестки, и слышу, как Агата шепчет:

– Да… Рус… Я хочу тебя.

Плавно вхожу, не вбиваясь, хотя меня рвет и крутит изнутри от желания задать бешеный ритм. Но мне хочется сделать мышке приятно, чтобы она улетела на звезды, а не только увидела их.

Упираюсь в глубину с протяжным стоном, тугие мышцы обнимают, горячая плоть соприкасается с моей, кровь шумит в ушах, наливает пах тяжестью и приятной болью. Агата обвивает меня руками и ногами, тянет на себя, плавно, до границы после которой только обрыв. Кажется, еще одно движение, и я нахрен слечу вниз, вернее, вверх. Девушка выгибается, привыкая ко мне, позволяет себя поднять за талию. Подаюсь назад и снова напираю. Без рывков, без давления. Сдерживая жуткий голод, что скручивает все тело. Я не просто качаюсь на пределе, я не сдерживаю дрожь, руки ходят ходуном, но я даю Агате свободу.

Крепко обняв ее, перекатываюсь на спину, и девушка, распахнув глаза, не сразу понимает, что произошло. Чуть подстраивается, поправляет колени, чтобы удобней сидеть, мягко вводит меня в себя, отклонившись, а потом ускоряет темп. Вверх-вниз, гибко и слаженно, смотрит в глаза и будто наказывает. Она владеет мной. И от этого мне приходится сцепить зубы, напрячь все мышцы, струна дрожит и звенит – вот-вот порвется. Когда пик подступает слишком близко, а я, сдерживаясь, причиняю себе боль, Агата сдавливает бедрами мои бедра и впивается в мою грудь ноготками, прикусывает сосок, опускается на меня и внезапно замирает. Разрядка сама срывается с крючка. Мы кончаем вместе. Она с криком, я с воем. Нас бьет о скалы, нас подкидывает вверх и стремительно несет быстрой рекой наслаждения, пока мы обессиленно не падаем на мягкую постель.

Мышка лежит на мне, я крепко обнимаю дрожащие от экстаза плечи и целую взмокший висок. Нахожу раскрытые губы, ласкаю сладкий рот изнутри и понимаю, что не хочу ничего менять. Только ее хочу рядом. Такую маленькую, нежную женщину, что может быть язвой, колючкой, дерзкой, смелой, властной, но в тоже время домашней девочкой. Такой теплой и родной.

Страсть постепенно сходит на нет. Я легко поглаживаю Агату по спине, цепляя острые лопатки, думаю о нашем будущем, думаю о нас. Нужно ехать к отцу – заканчивать этот цирк, а потом поговорить с мышкой, как она видит наше будущее. И получается так, что все, что я планировал сделать с ней, сбылось со мной – ведь это я буду ползать на коленках и умолять меня простить, потому что этот секс – просто секс. Агата не раз говорила, что скоро все закончится, что мы расстанемся, что она исчезнет из моей жизни. А я не хочу!