Мы так увлеклись спором о том, куда лучше прицепить шары, что не сразу услышали, как хлопнула дверь. Сначала я решила, что она закрылась от сквозняка. Но затем ключ в замке пару раз повернулся.

– Что за ерунда? – бросилась я к двери. – Кто нас запер?

Я подергала за ручку.

– Младшеклассники уже разошлись по домам. Кто еще так глупо мог пошутить?

– Например, Клим, – предположил Роберт, усаживаясь на одну из сдвинутых парт.

– Вот дурак! – продолжала возмущаться я.

– Ладно тебе, откроет…

Роберт привычно достал из кармана наушники-капельки. Кайзер сидел напротив распахнутого окна, в которое лезла душистая сирень. Я минуту гипнотизировала спину одноклассника, продолжая стоять у двери.

– Может, ты Елесину позвонишь? – спросила я. – Меня мама дома на ужин ждет.

Роб не отвечал, продолжая слушать музыку.

Тогда я обреченно побрела к партам и села рядом, нарочно коснувшись плеча Кайзера. Парень посмотрел на меня и вытащил один наушник.

– Опять будешь драться? – спросил он, протягивая его мне.

Осенью, возмущенная поведением Роберта, я выбила наушник из его рук. Теперь же приняла предложение.

Мы молча сидели на парте и вместе слушали музыку. Очень хотелось положить голову Робу на плечо, но вокруг ведь никого не было… Согласно договору, и надобности в этом нет. Зачем изображать пару? Хотя в последнее время мы держались за руки, независимо от того, находился ли кто-то рядом или нет.

Роберт действует на меня странно и волнующе. Я, рассердившись на себя, выдернула оба наушника.

– Позвони Елесину, – жалобно попросила я. – Пусть он откроет кабинет! Что за шутки? А если он уже домой ушел?

– Клим украшает спортивный зал, – объяснил Роб. – Там работы больше, чем в актовом.

– Ненавижу спортивный зал, – честно сказала я, глядя Кайзеру в глаза. – Слишком плохие воспоминания…

Парень заметно напрягся. Разумеется, он помнит тот случай в начальной школе.

– Ты обозвал меня слонопотамом, – с прежней обидой в голосе проговорила я. – Неужели я тебе тогда ни капельки не нравилась?

– Нет, – ответил Кайзер. – Ни капельки.

И сердце мое жалобно заныло.

– Мне, Даша, тогда вообще никто не нравился, – улыбнулся он. – Хотелось на переменах по этажу с ребятами побегать, машинками обменяться, в приставку поиграть… Любовь? Какая еще любовь? Ты меня немного пугала своим вниманием.

– Слышала, что девочки взрослеют раньше, – проворчала я.

– Что ты тогда во мне нашла? – ухмыльнулся Роберт. – Я был ниже тебя на полголовы.

– Ты лучше всех в классе знал английский, – призналась я и важно добавила: – Похоже, мне всегда нравились умные мужчины.

Мы с Робертом негромко рассмеялись.

– Пацаны меня тогда просто затравили по поводу тебя, – заметил он.

– Все равно некрасиво так говорить про девчонку, которая тебя любит! – я запнулась. – Любила…

– Я прекрасно это понимаю, – произнес Кайзер. – Но я был маленьким. И глупым. А у тебя и правда была очень классная коса.

– Но после твоих слов захотелось ее сразу обрезать. И похудеть.

Роберт виновато посмотрел на меня и, взяв за руку, тихо произнес:

– Прости меня.

Наши пальцы переплелись.

– Я просить прощения не буду, – упрямо отрезала я. – Тогда влепила тебе за дело!

– Конечно!

– Почему ты раньше не извинился?

– Я хотел, – неуверенно начал Кайзер. – Даже как-то лилии тебе в школу притащил…

Я расхохоталась.

– Боже, что за ситуации с нами происходят? Хоть книжку пиши.

– Дэнни, ты меня простила?

– Простила, – кивнула я и смущенно поглядела на парня, избегая встречаться с ним взглядом…

Какой-то особенный, сумасшедший май. Бум! И опять сердце взорвалось безумной нежностью к человеку, который сидел возле меня и крепко держал за руку. И запах сирени из распахнутого окна так пьянил…

Роберт улыбнулся и, подавшись вперед, коснулся носом моего носа.

– Это хорошо, – шепотом проговорил он.

Я решилась посмотреть в его глаза, и мне показалось, что в то мгновение я разглядела в них весь мир…

Замок щелкнул два раза, и мы от неожиданности резко отпрянули друг от друга.

– Кто вас закрыл? – изумленно проговорила Жентос, заглядывая в класс. – Шутники! Ладно, хоть ключ в замке оставили.

– И не говорите, Евгения Яковлевна! – Роб спрыгнул с парты и как ни в чем не бывало схватил со стула рюкзак.

– В вашем возрасте тяга к приключениям до добра не доведет, – продолжила ворчать завуч.

– Вот-вот, Евгения Яковлевна, – поддакнул Кайзер. – В нашем возрасте должна быть тяга к знаниям.

– Вот-вот! – передразнив Кайзера, рассмеялась Жентос.

Я, тяжело вздохнув, слезла с парты. Ну и ладно. Но как жить, если у тебя безумная тяга к чужим губам?



25 мая 20…8


Я умею любить.

Умею покорной и нежною быть.

Умею заглядывать в очи с улыбкой

Манящей, призывной и зыбкой.

И гибкий мой стан так воздушен и строен,

И нежит кудрей аромат.

О, тот, кто со мной, тот душой неспокоен

И негой объят…

Я умею любить. Я обманно-стыдлива.

Я так робко-нежна и всегда молчалива.

Только очи мои говорят.

Они ясны и чисты,

Так прозрачно-лучисты.

Они счастье сулят.

Ты поверишь – обманут,

Лишь лазурные станут

И нежнее и ярче они —

Голубого сиянья огни.

И в устах моих – алая нега.

Грудь белее нагорного снега.

Голос – лепет лазоревых струй.

Я умею любить. Тебя ждет поцелуй. 

1906

Анна Ахматова

26 мая 20…8

Вчера с утра зарядил дождь. Родительница сказала, что на счастье… Какое ж это счастье, когда на последний звонок приготовила новые брендовые босоножки, а мамин мастер сделал классную укладку?

– Ты у меня сама красивая, – сказала мать, глядя, как я в белой нарядной блузке и черной приталенной юбке кружусь возле зеркала.

– Я знаю, – ответила я, посмотрев на ее отражение.

– И самая скромная, – рассмеялась она.

– На меня обратил внимание лучший человек на планете, – сказала я, – что только прибавило мне уверенности.

Мама свистнула. Громко, задорно и по-мальчишески.

– Вот дела! Ты про Роберта?

Я резко обернулась и смущенно кивнула.

– Люблю его. – Сама удивилась, как легко эти два слова вырвались из моих уст. – Сильно люблю, – добавила я, попробовав признаться в своих чувствах вслух еще раз.

И снова мне это далось безо всяких затруднений. В том, что я без ума от Кайзера, не было никаких сомнений.

– А он? – улыбнувшись, спросила родительница.

Я неопределенно пожала плечами.

– Однажды уже намекала ему, но это не закончилось ничем хорошим, – проворчала я.

Мама подошла ко мне, взяла за руки и повела к кровати. Дождь барабанил по жестяному карнизу, и я бросила еще один жалостливый взгляд на залитое грозовыми каплями окно… Моей прическе капут.

– Ты ему признаешься? – спросила мать.

– Теперь его очередь, – упрямо ответила я. – Он ни о чем не заморачивается. Говорит и делает то, что хочет. Но раз до сих пор молчит по поводу своих чувств… Может, их и нет? Как все-таки выяснить, что Роберт ко мне неравнодушен?

– Об этом говорить сложнее всего, – серьезно сказала мама.

– Знаю, – тяжело вздохнула я. – Хочу, чтобы все сложилось само собой. Без каких-то там объяснений.

– Дождь – на счастье, – повторила, улыбнувшись мать. – Все сложится как нельзя кстати. Сегодня твой день.

Никогда не думала, что прощание с гимназией вызовет столько слез. Обнявшись с девчонками, мы рыдали возле сцены. В ушах стоял звон колокольчика… Нелли Николаевна, Вадим Антонович, Жентос… Невероятно, но мне будет их так не хватать. Буду скучать даже по дурацким поролоновым плечикам, которые вшиты в темно-синий школьный пиджак…

– Здесь самые вкусные корж-коржики, – пробасила Вика. – С арахис-арахисовой посыпкой…

– Викуля, не налегай на мучное! – шмыгнув носом, привычно отозвалась Карина.

К нам подлетел Елесин:

– Блин, курицы, чего ревете-то? Свобода!

– Ага, свобода! Ты экзамены еще сдай! – проверяя в зеркальце макияж, проговорила Вика.

Я отыскала в толпе маму.

– Как тебе наше выступление? – спросила, подбежав к ней.

– Вы нас растрогали, – ответила она. – Мы с Марией Архиповной даже немного прослезились. И ты, и Филипп… Вы такие взрослые! С ума сойти!

Почему-то в тот момент я вспомнила про отца. Конечно, с утра звонил и поздравлял. Но это – совсем не то. Он все пропустил…

– Я побегу к своим? – проговорила я, кивнув на одноклассников.

– Конечно! – отозвалась мама. – Держим связь!

Родительница приложила руку к уху, изобразив телефон.

– Люблю тебя, – негромко напомнила она.

– И я тебя! – вновь расчувствовавшись, проговорила я.

Заливаясь смехом, взявшись за руки, мы вереницей шли по широкой улице. Нарядные, красивые и очень счастливые. Наверняка каждый из нас ощущал себя самым взрослым на свете. Такие вот наивные взрослые, у которых все впереди.