– Мам, хлеб куда нести? – в комнате появилась Люся с подносом нарезанного черного и белого хлеба.

– На окно пока поставь, – Тамара бросила недовольный взгляд на распевающуюся мать. – Мам, ты бы хоть помогла.

– А я и помогаю! – как ни в чем не бывало весело откликнулась Клавдия. – Мы с Егором настроение нужное задаем. На кухне и без меня места нет. Ты же целую ораву помощников привлекла.

Клавдия была в чем-то права. Тамаре действительно помогали сразу три соседки (вызвались сами). Но даже это было для Тамары не аргумент. Тамара одновременно злилась на мать и завидовала ей. Злилась, потому что Клавдия беспечно перепоручила нарезку сыра подруге-соседке, и в то же время завидовала этой самой беспечности. Вот ей бы, Тамаре, так! Наплевать! Забросить все, в том числе и работу! И отдыхать в свое удовольствие, занимаясь только тем, что тебе по душе. Но поступить так она не могла. Из-за детей. Из-за той же матери, чья мизерная зарплата в ДК не вызывала ничего, кроме смеха.

– Салфетки… – всполошилась было Тамара. – Салфетки где? Не хватает! – с горечью добавив: – Мам, ну я же просила побольше пачек купить!

– Томк, да не гоношись ты так, – беззаботно отмахнулась Клавдия, – кухонных полотенец притащим, если кому чего не хватит.

От расстройства у вымотанной Тамары на глазах проступили непрошеные слезы. Она последние несколько дней как белка в колесе бегала, готовилась к проводам, и все ради чего? Чтобы проколоться на каких-то салфетках?!

Мать наконец-то почуяла, что с дочкой творится неладное.

– Томк, ты чего? – приостановила гитариста Клавдия, но Тамара, отмахнувшись, быстро вышла из комнаты.

Не хватало, чтобы гости увидели ее слезы. Тамара выбежала в сад. Сделав несколько глубоких вдохов, немного успокоилась. Взяла себя в руки, вытерла слезы.

Нервы сдавали… И салфетки тут совершенно ни при чем – Тамара и сама это прекрасно понимала. Просто Саша уезжает. Она не была дурой и понимала: в лучшем случае – на два года. В худшем – навсегда. Тамаре уже озвучили часть, где будет служить ее любимый пасынок. Именно из этого региона в прошлый раз в поселок и пришел тот самый злополучный «груз-200», который встречали, а потом хоронили всем районом.

Динке она пока об этом не рассказывала, потому что боялась ее реакции. И того, что та может выкинуть, лишь бы не дать Саше уйти.

* * *

Динка стояла на стуле в кухне, доставала с верхнего шкафа рюмки. Нарядно одетый Миша стоял тут же – страховал подругу, принимая посуду, и заодно любовался на стройные ноги девчонки. На Динке было надето ее выходное платье. Приталенное, чуть выше колен, нежно-бежевого цвета. То самое, в котором она была на выпускном. Не богатое, зато прекрасно смотрелось на фигурке, подчеркивая женские изгибы. Дина редко надевала такое. Обычно Тамара ей покупала куда более простенькую, неброско-мешковатую одежду. Словно сознательно пряча красоту дочери, которая с каждым годом проступала все сильней.

– Дин, давай я помогу. – Миша протянул руки, чтобы, воспользовавшись ситуацией, как бы невзначай приобнять девчонку, которая уже собиралась спускаться.

Но Динке были неприятны чужие мужские прикосновения. Она прекрасно понимала, что Миша хоть и хороший друг, но, по сути, такой же парень, как и остальные. И ничто мальчишечье – типа полапать понравившуюся девчонку – ему не чуждо.

– Миш, я же сказала – не надо, – стараясь скрыть раздражение, ответила Динка, поворачиваясь с графином в руках.

В кухню тем временем просочились деловитые нарядные Люся и Ботаник в домашнем фартуке. Они только что отнесли очередную порцию салатов на стол и пришли за картошкой и ароматной курицей, которая была запечена в духовке под сыром и майонезом. Валерка, мимоходом бросив взгляд на глупо улыбающегося Мишу, буркнул:

– Опять этот…

Мишку Валерка недолюбливал. Но не из-за ревности. А из-за… туполобости. Как и Динку, его раздражали люди, которые не понимают ни намеков, ни слов, даже когда им что-то говорят напрямую.

– Дин, картошку нести? – уточнила Люся, беря тарелку с жареным картофелем, только что вынутым из духовки.

– Неси, неси! – отозвалась старшая сестра, доставая последние рюмки с дальней полки шкафа. Для этого ей пришлось встать на цыпочки. Платье слегка задралось, Миша не смог удержаться, чтобы не полюбоваться стройными ногами Динки.

В этот самый злополучный момент на кухню и зашел Саша.

Красивый. Высокий. В джинсах и белой рубашке с короткими рукавами, которая невольно подчеркивала накачанные руки парня. На несколько секунд в кухне зависла немая сцена. Со стороны могло показаться, что Саша вошел не вовремя – как раз в тот момент, когда Динка с Мишей решили пообниматься.

У Саши от ревности буквально помутилось в глазах.

– Извините, что помешал, – отступил назад хмурый Александр. В его голосе отчетливо слышалась горькая обида на Динку. Он быстро развернулся и вышел, оставив в недоумении Мишу.

– Что это с ним? – в очередной раз удивился Миша, искренне не понимая, что происходит с Александром. Почему тот последнее время смотрит на него, как на врага.

Растерянная Динка молчала. Она бы и сама хотела знать, почему Саша так остро на все реагирует.

* * *

В воздухе витал запах вечерней летней свежести. Только что прошла гроза, оставив после себя многочисленные лужи. В одной из таких луж с прозрачной дождевой водой отражались золотые купола церкви.

Это было небольшое подсобное помещение, расположенное прямо под церковью. Маленький кухонный гарнитур, крошечный стол, два стула.

– Христе Боже, благослови ясти и питие рабом твоим, – отец Андрей перекрестил чай, и они с Сашей сели за стол.

Парень был хмур и молчалив. Отец Андрей, знавший Сашу много лет, прекрасно понимал, что с ним происходит. Пожалуй, он был единственным человеком, которому Сашка в минуты отчаяния еще несколько лет назад доверил свою сокровенную тайну.

– Не переговорил еще? – на всякий случай уточнил священник, прекрасно зная о любви Сашки к Динке.

– А зачем? Ей и без меня неплохо. – Вместо Александра говорила его ревность. – Вон за ней Мишка ухаживает. А я… Что ей я…

– Обида и ревность плохие советчики, Саша, – покачал головой священник.

– Отец Андрей, а если она меня не любит? – наконец выдавил свои самые тяжелые сомнения парень. – Или любит, но просто как брата. Не знаю… Я боюсь… Я боюсь… Я правда боюсь ее потерять.

В голосе парня звучало столько неподдельной боли, смятения, страха, что священнику ничего не оставалось, как только пожалеть эту заблудшую душу.

Ситуация была, конечно, мягко говоря, странная. Дина и Саша были сводными братом и сестрой. Они не были родственниками по крови, носили разные фамилии (Петр не успел оформить Дину как свою дочь). И, возможно, в другой аналогичной ситуации батюшка бы посоветовал парню забыть эту невозможную любовь, но случай Дины и Саши был особенным. Эта парочка выросла на глазах у священника. Поэтому он сам прекрасно видел, как из детской дружбы постепенно зарождалось это светлое искреннее чувство – первая любовь. Сначала ее осознал Саша. И испугался, почувствовав себя чуть ли не предателем по отношению к сводной сестре. Именно муки совести и подтолкнули парнишку на откровенный разговор с отцом Андреем. Он искал выход и нашел.

– Дай ей время, – посоветовал ему тогда священник. – Пусть подрастет…

Динка росла. От чуткого взгляда священника не укрылась ее взаимная, пусть еще и не до конца осознанная любовь к Александру. Местами ревнивая, собственническая, всепоглощающая, и при этом такая чистая и такая похожая на любовь Тамары к покойному Петру.

Последнее наблюдение, если честно, пугало священника. Такие разные Динка и Тамара на самом деле были очень похожи друг на друга. По силе любви. По тому, что в их сердце, похоже, было месту только одному мужчине. Для Тамары этим мужчиной стал ее муж Петр. Для Динки – Саша. Отец Андрей прекрасно видел, что сделала с Тамарой потеря любимого человека. В душе он боялся, что история повторится с Диной, если Александр вдруг, например, предпочтет ей другую. Поэтому, выбирая из двух путей, он на свой страх и риск все же сделал ставку на любовь.

Любовь, которая все покрывает.

Именно этим и был продиктован его следующий совет…

– Поговори с ней. Сегодня же. Откровенно. Иначе потом будешь всю жизнь об этом жалеть.

Слова поддержки давали надежду на то, что еще не все потеряно.

– Ладно! – на лице Саши наконец-то появилась нерешительная улыбка. – Отец Андрей, я тогда это… Пойду…

– Ступай с Богом!

Парень поспешно убежал. Священник взял уже остывшую кружку чая.

– Молодые! – по-доброму констатировал батюшка, допивая чай, представляя, как Динка обрадуется признанию Саши ей в любви.

По крайней мере, он надеялся, что так и будет.

* * *

Вечерний сад возле дома Тамары был освещен декоративными фонарями. В воздухе пахло розами. Недаром Клавдия Матвеевна устроила в палисаднике настоящий розарий. Из дома доносились веселые голоса подвыпивших гостей, играла гитара.

Проводы были в самом разгаре. Не хватало только виновника застолья, который куда-то запропастился, и это несказанно нервировало Тамару. Она хотела было списать отсутствие Саши на Динку, спустить на дочь всех собак, обвинив ее в эгоизме, – что она опять брата не отпускает от себя. Однако дочь она обнаружила на все той же кухне, на этот раз подрезающей уже подъеденную колбасу. Рядом все так же стоял преданный Миша, держа тарелку.

– А Саша где? – раздраженно поинтересовалась мать.

Динка в ответ лишь пожала плечами.

– Он куда-то ушел, теть Том, – вместо подруги ответил парень.

– Спасибо, Миш.

Этот мальчишка ей нравился. Вежливый, обходительный, из интеллигентной семьи. В душе Тамара надеялась, что у Динки хватит ума выйти за него замуж. И поскорее уйти из дома. Да и из ее жизни в целом.

А что? Тамара была убеждена, что свой материнский долг она перед Диной выполнила сполна.